С самого начала следует сказать, что не надо равнять лето 1941 года и лето 1942 года. Летом 1942 года немцы наступали одновременно на трёх операционных направлениях. Летом 1942 года крупные немецкие успехи—это всё же южный сектор советско-германского фронта. Повторить «Барбароссу» немцы не могли как с точки зрения положения советских войск, которые не были разорваны на какие-то там эшелоны, так и с точки зрения своих собственных потерь и своих собственных возможностей, хотя понятно, что немцы весной 1942 года подтянули численность своих войск, что очень важно—получили новую бронетехнику, то есть танки Pz.III и Pz.IV обзавелись длинноствольными орудиями, способными поражать практически все виды советской бронетехники, которые имелись на тот момент. И для того, чтобы провести это наступление на одном участке стратегического операционного направления немцам понадобилось изымать танковые части из группы армий «Центр» в пользу группы армий «Юг», то есть для того чтобы у каждой моторизованной дивизии было по танковому батальону, их изымали из танковых полков дивизий группы армий «Центр».
Но, прежде, чем говорить о событиях летнего немецкого наступления, следует рассказать о том, что думало о планах противника советское командование. Дело в том, что для введения в заблуждение командования Красной Армии немцы провели широкомасштабную операцию дезинформации, известную под кодовым наименованием «Кремль». Группа армий «Центр», независимо от планов на лето 1942 года, разрабатывала свою наступательную операцию, которая предполагала «срезание» Сухинического выступа и бросок на Москву. С точки зрения реализации идея была вполне разумная. Вообще говоря, операция «Кремль»—это прямое продолжение этих планов. На самом деле немцы имитировали подготовку к этому плану и для этого в частности перегруппировывалось управление 3-й немецкой танковой армии, 3-я танковая группа зимой была переименована в 3-ю танковую армию—она перебрасывалась из направления фронтом на север, против Калининского фронта, фронтом на восток. Это, кстати, видно даже по оперативным картам, то есть всё делалось «по большому», вроде всё так и будет.
Поэтому то, что советское командование оказалось так насторожено и ожидало удара на Москву—это следствие этой дезинформационной кампании, потому что с воздуха и от разведчиков это выглядело, что немцы идут, даже если бы разведчикам удалось захватить какого-нибудь командира немецкого батальона, он бы им подтвердил, что немцы будут наступать. Возникает логичный вопрос—что делать то собирались?
Делать то собирались симметричные операции, были выданы директивы Ставки на проведение наступательных операций Западному и Калининскому фронтам, то есть собственно то, что потом реализовалось частично в ходе боёв за Ржев. Это решение было вполне разумным, поскольку фронт большой, почти четыре с половиной тысячи километров и силы на нём распределялись следующим образом. В центре, условно от Холма до Орла располагалась треть сил, 35% советских дивизий, немцы там оставили 31% своих пехотных дивизий, то есть немцы уменьшили свою группировку для того, чтобы осуществить бросок на юг и в том числе «раздёргивались» танковые полки. От Орла до Азовского моря располагался 21,5% советских стрелковых дивизий и, треть танковых и механизированных бригад, то есть проще пересчитать в бригады, чтобы учитывать непосредственную поддержку пехоте.
А вот у немцев от Орла до Азовского моря было 28% их дивизий, 35% танков и на самом деле к началу «Блау» ещё больше, и немцы собрали там больше войск. То есть получилось асимметрично — советская сторона собирает больше сил на центральном направлении, а немцы на юге. Это создаёт определённый перевес, который на самом деле помог немцам под Харьковом, когда они эти переброшенные силы бросали в бой, то есть туда приехали свежесформированные немецкие дивизии, потому что немцы тоже начали формировать новые дивизии, которые получали номера больше 300, причём многие из них сгинули потом в Сталинграде.
Но тем не менее у немцев новые формирования, новые танковые дивизии—23-я танковая дивизия успела пойти в бой под Харьковом, 24-я танковая дивизия, 22-я танковая дивизия была в Крыму и тоже потом участвовала в «Блау», то есть её изъяли из Крыма и отправили наступать. В общем были созданы предпосылки для того, чтобы нанести удар.
У советского командования тысяча километров фронта на юге и где ударит противник—неизвестно. Везде быть достаточно сильным, чтобы отразить удар—технически невозможно, надо или попытаться самим наступать и перехватывать инициативу, ну или надеяться на то, что как-нибудь выкрутимся. Попытались наступать под Харьковом сами, почти получилось, но ответный немецкий удар и катастрофа. И Юго-Западное направление, которое и без того было слабым, оно лишилось дополнительных сил, точно также оно лишилось дополнительных сил после разгрома Крымского фронта. В итоге на юге элементарное соотношение сил и возможностей оказывается в пользу противника.
Немцы готовят наступательную операцию, причём она готовилась очень своеобразно. На самом деле она была ни на что не похожа в предыдущем и получила кодовое наименование «Блау». Надо сказать, что Гитлер продумывал план наступления на юге, как удар в направлении нефти, вполне логичный удар с военно-экономической точки зрения. Грозненские и Бакинские нефтепромыслы в сумме давали 79% нефтедобычи Советского Союза и если немцам их захватить, то это лишает Советский Союз возможности полноценно вести войну, понятно, что будут некие другие месторождения, но это уже второстепенного характера. То, что в настоящее время является опорой нашего экспорта, Западно-Сибирские месторождения, они ещё не были разведаны, в ходе войны их пытались разведывать, но неудачно.
Другой вопрос, что для достижения цели одним из главных препятствий было то, что это стратегическое направление, у нас Юго-Западное, у немцев группа армий «Юг», там была всего одна железнодорожная магистраль, идущая через Запорожье и в принципе всё висело на этой магистрали. Это создало немцам серьёзные трудности ввиду того, что им надо было веером расходиться на Кавказ(про Кавказ в другой раз—Авт.). Своеобразие этого немецкого удара заключалось в том, чтобы идти на нефть, это всё на юге, надо повернуться практически «спиной» к остальному фронту и идти в сторону нефтепромыслов. И каким образом охранять свой фланг и тыл?
Есть река Дон и вдоль Дона образовать фронт, на этом и строился немецкий план. Немцы предполагали нанести несколько ударов по Брянскому фронту и по северному флангу Юго-Западного фронта, прорваться к Дону и дальше вдоль Дона двигаться на юг, а на Дону предполагалось выстроить союзников Германии, несмотря на свою очевидную слабость, они должны были опираться на реку Дон и отбиться от атак советских войск.
Приближается время начала немецкой операции, причём время начала смещается из-за событий в Крыму и под Харьковом, а также из-за погоды. В последний момент немцев подвела погода, первоначально они собирались наступать 26 июня 1942 года, но льют проливные дожди и они откладывают на два дня, поскольку нужно ещё использование авиации, один из тех кого туда перебросили, был ещё 8-й авиакорпус, ориентированный на взаимодействие с сухопутными войсками. Немцы нацеливаются на удар в стык двух армий Брянского фронта. На самом деле Брянский фронт с мая 1942 года «закапывается» в оборону, ему выделяется десятки тысяч противотанковых и противопехотных мин, 300 тонн колючей проволоки, но организовать немцам Курскую дугу, когда заранее не знаешь, где ударят немцы и гораздо длиннее, чем Курская дуга—не получается.
Причём, в последний момент, советскому командованию достаётся часть немецкого плана. Вблизи фронта на связном «Шторхе» летел майор Райхель, самолёт сбивают, он падает, там пытаются отстреливаться, но портфельчик с документами не уничтожается. И можно сказать, что лично до Сталина доходят документы 40-го немецкого танкового корпуса, то есть план наступления 40-го танкового корпуса попадает к советскому командованию и доходит до Сталина.
При этом советская сторона отнеслась к этому документу с некоторой осторожностью, что это только «кусок» большого плана. На самом деле чистая правда, это действительно был «кусок» большого плана. И если говорить о том, какое это всё место занимало, то как раз-таки план наступления 40-го танкового корпуса—это южнее Белгорода, то есть удар на Воронеж, ещё один удар от Белгорода и уходят на юг вдоль Дона. Так что действительно, то, что показали—это действительно «уголок» немецкого плана. Главный удар немецких 48-го и 24-го танковых корпусов как раз по Брянскому фронту—этого не показали.
Вообще говоря, в тот момент на Брянском фронте, хотя и получили задачу оборонительную, но по мемуарам и по документам видно, что пытались думать о наступлении. Причём на Брянском фронте были в полной мере уверены, что удержаться, хотя понятно, что ситуация была не очень хорошая, то есть укомплектованность противотанковыми средствами была «не фонтан». Один из наших видных штабистов, М. И. Казаков, вспоминает свой разговор с командующим 40-й армией М. А. Парсеговым. М. И. Казаков спрашивает командарма М. А. Парсегова—удержится он или не удержится, на что командарм ответил, что «ни одна мышь не проскочит». То есть были уверены, что всё получится.
Наступает 28 июня 1942 года, следует немецкий удар с массированным использованием авиации по трём советским стрелковым дивизиям, то есть по дивизиям с численностью примерно 8 тысяч человек следует удар двух немецких танковых корпусов. Естественно, немцы их опрокидывают и уходят в глубину, попытки их остановить ни к чему не приводят, потому что силы были слишком малы.
Советское командование начинает один за одним вбрасывать в дело танковые корпуса. Как раз весной 1942 года советская сторона стала формировать танковые корпуса, их наформировали немало для самых разных задач, на самом деле они универсальные, ими можно контрударять в обороне и наступать. Другой вопрос, что на тот момент они были достаточно лёгкими в том плане, что мало артиллерии, мало мотострелков, хотя в принципе 150-200 танков на корпус было нормально. Понятно, что эти танковые корпуса были «разбавлены» лёгкими танками, частично ленд-лизовскими танками.
Но тем не менее советская сторона начинает всё это вбрасывать в бой для того, чтобы, что называется, в танковых боях нанести поражение противнику. Но противник совсем другой, нежели летом 1941 года, он поменялся технически. На самом деле М. Е. Катуков противостоял практически тем же немецким частям, с кем он сражался осенью 1941 года и в начале зимы—11-й танковой дивизии. У дивизии 110 танков с длинноствольными 50-мм пушками, которые подкалиберными снарядами пробивают даже КВ. И первое столкновение не внушает никакого энтузиазма. Здесь уместно процитировать на тот момент командира советского 18-го танкового корпуса И. П. Корчагина, достаточно толкового командира: «В боях под Воронежем противник наиболее эффективно применил подвижную противотанковую оборону, использовав для этой цели самоходные бронированные машины, вооружённые 75-мм орудиями, стреляющими болванками с зажигательной смесью. Эта болванка пробивает броню всех марок наших машин. Подвижные орудия противник применяет не только в обороне, но и при наступлении, сопровождая ими пехоту и танки». Далее товарищ И. П. Корчагин писал о том, что танк КВ в 1941 году было, конечно, круто, но вот сейчас КВ от меня пожалуйста уберите куда-нибудь, они ломают мосты, а уязвимость та же самая.
Понятно, что это описание довольно своеобразное, но оно отражает реальность. Что такое эти болванки с зажигательной смесью? Что видели танкисты? В танк попадает снаряд, довольно маленькая пробоина и танк сразу загорается, что это? Это кумулятивные боеприпасы калибра 75-мм. На тот момент немцы, несмотря на то, что были развитой державой, но производить бронебойные калиберные снаряды 75-мм они не осиливали, они использовали их в Крыму, но вот так, чтобы всю операцию «Блау» «окучить» нормальными калиберными бронебойными снарядами не вышло, до этого немцы дошли только через год.
Поэтому возвращаясь к 1941 году, то, что у нас не смогли «настрогать» достаточного количества калиберных бронебойных снарядов 76,2 мм—это норма, это действительно очень тяжёлый в производстве «продукт». И поэтому немцы, не справившись с производством калиберных снарядов, массово гнали кумулятивные снаряды, которые были хуже, но они нормально заменяли с точки зрения поставленных задач. И наши танкисты сталкиваются с тем, что раньше они идут в бой и могут преодолевать противотанковую оборону, давить противотанковые пушки, а тут немецкие штурмовые орудия, танки, противотанковые пушки и резко, скачкообразно, возрастает их эффективность.
Советское командование попыталось радикально переломить обстановку с вводом в бой советской 5-й танковой армии А.И. Лизюкова. А. И. Лизюков, тоже достаточно компетентный командир, командовал элитной Пролетарской дивизией, то есть в принципе человек с довоенным опытом вождения на учениях тяжёлых танков и на самом деле герой битвы за Москву. У него имеется два танковых корпуса—2-й и 11-й, потом ему дают ещё 7-й танковый корпус Ротмистрова и он должен перейти в контрнаступление на реке Сухая Верейка, которая вопреки своему названию совсем не сухая, а речка с заболоченной долиной.
Их вводят в бой последовательно. Вот когда обсуждают Курскую битву, то говорят, что армия Ротмистрова шла своим ходом—у Ротмистрова был негативный опыт лета 1942 года тогда ещё в 5-й танковой армии, когда танки везли по железной дороге, а автомобили ехали сами и в итоге приходят разрозненно. Понятно, что 8-й немецкий авиакорпус «долбит» районы сосредоточения и эти советские контрудары превращаются в то, что последовательно пытаются контрударять и вляпываются в ситуацию, когда сначала один ударил, потом другой, потом третий, опять же, ввод в бой по частям. Навстречу им летят высокоэффективные кумулятивные снаряды, либо подкалиберные кумулятивные снаряды с длинноствольных пушек танков Pz. III.
В результате на самом деле больше всего пострадал советский 2-й танковый корпус, у него было выбито почти 80% машин. А. И. Лизюкова снимают с командования танковой армии, армию приказом Сталина расформировывают и А. И. Лизюкова ставят командовать 2-м танковым корпусом. Очередной контрудар, А. И. Лизюков пытается выручить своих, лично в танке КВ отправляется в бой, напарывается на немецкую противотанковую пушку и гибнет в бою. Есть разные версии, но тем не менее общий смысл в том, что он выполнил свой долг до конца и погиб в бою.
Ситуация усугубляется тем, что немцы выходят к Воронежу и им удаётся даже проскочить по мостам через Дон. При этом надо сказать, что советская сторона не отнеслась равнодушно к захваченным переправам. Их пытались бомбить, их пытались «гвоздить» артиллерией. При этом если почитать историю 3-й немецкой моторизованной дивизии, которая участвовала в боях за Воронеж, там они пишут, что им наносили тяжёлые потери в автотранспортной технике и они их преодолевали только за счёт того, что они захватывали что-то трофейное, то есть отойдя от своих горящих грузовиков, они захватывали грузовики, брошенные советскими частями и с ними уже поехали дальше на юг.
На самом деле ситуация складывается как «падение шашечек домино». То есть следует удар по Брянскому фронту и следующим под ударом оказывается как раз Юго-Западный фронт с тем участком, по которому был план, захваченный в самолёте Райхеля. Как раз там шёл в бой 40-й танковый корпус Штумме. После инцидента с Райхелем Штумме с командования корпусом сняли, причём даже заключили в крепость, то есть было большое разбирательство, почему потеряли план, командира немецкой 23-й танковой дивизии оставили, сочли, что его вины тут нет.
Понятно, что захватив план, советское командование не стало сидеть сложа руки и подтянуло какие-то резервы, в том числе 24-й танковый корпус Баданова, который на самом деле попадает в ту же самую ситуацию, то есть картина очень близка во всех этих контрударах, когда бросают в бой наносить контрудар и он напарывается на возросшую эффективность противотанковых средств. Вследствие этого немцы выходят к Дону на широком фронте, отбросив Брянский фронт.
Советское командование вынуждено использовать резервные армии. Вообще, что всегда выручало в 1941, 1942 и даже в 1943 годах—это как раз накопление резервов, то, что копили резервные армии, то есть часть дивизий и бригад выводилась с фронта и в тылу формировались новые резервные армии, которые как раз позволили парировать ситуацию, когда идёт немецкий прорыв, увеличивается протяжённость фронта, надо занимать новый фронт на Дону, появляются резервные армии с новыми номерами, например 60-я армия появляется, 63-я армия появляется и выстраивается фронт по Дону.
Опять же, если смотреть глазами Генерального штаба—немцы прорвались через Дон в Воронеже, продолжают пытаться развить плацдарм и куда они пойдут? На Москву, то есть выглядит это вполне логично, ещё и может быть попытаются окружить «кусок» Западного фронта. Поэтому эти контрудары были нацелены именно на то, чтобы не дать противнику прорваться с плацдарма. А у немцев совсем другие планы, о которых заранее не знают.
Причём эта борьба за Воронеж стоила «головы» никому иному, как фон Боку, которого вернули и поставили на командование группой армий «Юг» и с фон Боком происходит следующее. 13 июля 1942 года лично Гитлер отстраняет фон Бока от командования группой армий «Б», группу армий «Юг» переименовали в группу армий «Б», чтобы потом группа армий «А» шла на Кавказ, а группа армий «Б» выстраивает фронт и прикрывает наступление за нефтью. Гитлер назначает Вейсха вместо фон Бока, Вейхс гораздо менее энергичный военачальник и то, что потом случился Сталинград—это в том числе следствие того, что вместо фон Бока был Вейхс. И Гитлер потом объясняет—из-за Воронежа он теряет 4-5 дней и это в то время, когда дорог каждый день для того, чтобы окружить и уничтожить русских, он продолжает сидеть там на плацдарме с четырьмя лучшими дивизиями, в первую очередь с 24-й танковой дивизией и дивизией «Великая Германия», цепляясь за Воронеж, он ещё сказал фон Боку—не нажимайте, если встретите где-то сопротивление и идите южнее к Дону, решающе продвинуться как можно быстрее на юг, чтобы они могли действительно захватить противника в клещи.
Эта эпопея с Воронежем производит гнетущее впечатление. Вообще Воронеж стал таким уменьшенным Сталинградом, поскольку шли бои за город, разделённый войсками двух воюющих армий с уличными боями, с контрударами танков, с уличными боями с использованием бронетехники. И от этой точки, где вроде бы пылает «сердце сражения», немцы собирают манатки, вжиих и убегают на юг. То есть поступок не вполне логичный, вроде бы отличный плацдарм, преодолели реку, и раз, противник исчезает. Это всё происходит на фоне этой борьбы и вывод можно было сделать, что враг потерял силы и его приостановили. А он идёт дальше на юг и на самом деле создаётся кризисное положение уже для соседнего Юго-Западного фронта. Хотя Юго-Западный фронт и получил удар немецкого 40-го танкового корпуса, но нельзя сказать, что ему сразу стало плохо, то есть он отходит, что называется, загибает фронт на север, в принципе есть ещё шансы отбиться и отмахаться. Следует сказать, что очень много советской разведке вскрыть не удалось и тут есть объективные предпосылки тому, чтобы не вскрывали. Это работало в обе стороны. Что делали?
Стандартный приём, который позволяет нанести неожиданный удар—держать моторизованные соединения в глубине, в последний момент они делают марш и выскакивают там, где их не ждали. Именно по такому варианту проходило наступление 3-го немецкого танкового корпуса как раз в тех местах, где только что отгремела катастрофа с Харьковом, то есть на самом деле это на Донбассе. И следует ещё один удар 3-го немецкого танкового корпуса, который начинает обходить Юго-Западный фронт, охватывать его и этот бег вниз вдоль Дона, ещё один заход в обход Юго-Западного фронта и на самом деле уже Южного фронтов, то есть они стоят фронтом на запад, их начинают обходить и, они как «открывающиеся двери», поворачиваются фронтом на север, а Южный фронт отходит на Кавказ.
С Юго-Западным фронтом происходит страшное и не весёлое под названием «котёл» под Миллерово. Здесь надо понимать большую разницу между подвижностью стрелковых, пехотных войск и моторизованных войск. Что называется, бегать наперегонки с танковыми дивизиями или даже с советскими танковыми корпусами для пехоты дело абсолютно проигрышное. Отход войск, даже если он осуществляется организованно, с оставлением арьергардов, не может происходить быстрее, чем, чем шагает пехотинец. Фактически немецкие части двигались в пустоте—они прорвались к Дону, впереди никого, сбоку никого и они фактически в пустоте несутся как в блицкриге. Понятно, что их «окучивает» авиация, по ним пытается работать дальняя авиация и собранные авиационные резервы, но всё равно остановить немцев невозможно. И та же элитная «Великая Германия» несётся на юг и оказывается в тылу 9-й и 38-й советских армий.
По существу, Юго-Западному фронту С. К Тимошенко было нанесено тяжелейшее поражение, которое стоило значительно, понятно, что помимо людей были большие потери артиллерии, то есть если под Харьковом Юго-Западный фронт располагал полутора сотней гаубиц-пушек МЛ-20 и мог пытаться выиграть артиллерийскую дуэль, то пока теперь Юго-Западный фронт отходил в большую излучину, за большой излучиной дальше идёт Сталинград, а так идёт изгиб Дона, его стали перегораживать резервными армиями, будущими 62-й и 64-й армиями и как раз-таки мимо этой излучины идут немцы к Дону, который от Азовского моря идёт сначала с запада на восток, потом поворачивает, немцы идут на юг, к Дону, чтобы его форсировать и идти за нефтью.
По дороге немцы «ловят» в окружение довольно значительные силы Юго-Западного фронта. Причём ситуация получается опасная в том плане, что на тот момент Юго-Западный фронт противопоставить этому ничего не мог, потому что уже израсходовал силы в контрударах, только что в мае была Харьковская катастрофа, то есть «зализать раны» Харькова пока не получается, сосед отходит за Дон на Северный Кавказ. И в чистом поле, то есть фактически в пространстве, идеальном для действий танковых соединений, происходит это окружение под Миллерово. И надо чётко давать себе отчёт, что по масштабам это был не Брянский и не Вяземский «котлы», но это минимум 40 тысяч человек, которые попали в окружение. И на самом деле «ядро» Юго-Западного фронта последовательными ударами было уничтожено. Понятно, что это отступление проходило со сдерживающими ударами, иной раз результативными. Но в целом это была катастрофа и потеря тяжёлой техники.
Хотя, читая документы, там встречаются факты, как неожиданно запасливыми себя показали люди из ВНОС(Воздушное Наблюдение Оповещение Связь—Авт.), они фактически вышли из «котла» примерно в два раза большим количеством винтовок, чем у них было людей, то есть они ещё и винтовки по дороге собирали и, что называется, вооружёнными до зубов вышли к своим.
Но в целом, конечно, ситуация была прежде всего совершенно неуправляемая, потребовавшая ввода крупных резервов. И крупные резервы—это как раз были резервные армии, которые из-под Сталинграда выдвигаются в излучину Дона, выдвигаются из-под Тулы и это уже начинается сражение за Сталинград. А так, сразу теряется огромная территория. Приказ №227—это собственно следствие от того шока, что немцы прошлись как «метлой» по огромному пространству юга России с потерей в том числе пахотных земель, с потерей с большим трудом накопленной техники. Но это всё же южный сектор советско-германского фронта и сосредоточение значительных немецких сил, в том числе и свежих. Там один из главных участников этой борьбы—3-я танковая дивизия, в 1941 году наступала мимо Бреста на Москву, теперь она ушла в южный сектор и она там до Кавказа дойдёт.
Теперь особенностью лета 1942 года как раз стало более массовое использование бронетранспортёров, то есть до уровня 1943 года, когда были бронегруппы—танки и батальоны на бронетранспортёрах, ещё и самоходки «Хуммель», «Веспе», до этого ещё не дошли, но более массированное использование бронетранспортёров. Что позволяет бронетранспортёр?
Бронетранспортёр позволяет в ходе атаки проходить участки заградительного огня. Советское командование планировало участки заградительного огня, когда из тыла бьёт артиллерия по назначенному, что называется, квадратику, прямоугольничку и т. д., и её всю «засеивают» снарядами, а бронетранспортёры могут ехать, и если нет прямого попадания, то близкий разрыв даже тяжёлого 152-мм снаряда они вполне переживут. И не пехота бежит по этому участку заградительного огня, а едет бронетранспортёр с повышенной проходимостью, то есть он способен преодолевать в том числе и воронки от крупных снарядов. Танки с мотопехотой проскакивают участок заградительного огня и выкатываются уже на позиции, хорошо, если не на позиции артиллерии и начинают её, что называется, «топтать». И эти новые возросшие возможности мотопехоты тоже стали такой новинкой 1942 года.
К тому же у немцев подоспели новые противотанковые орудия. Когда они не смогли быстро наладить массовое производство Pak.40 75-мм, они стали переделывать трофейные французские пушки в противотанковые. Получился «мега-гранатомёт», то есть штатным снарядом был кумулятивный, пушка с сохранением французского затвора, то есть она не полуавтоматическая и автоматически гильзу не выкидывала, но тем не менее для того, чтобы выстрелить, попасть снарядом 75-мм в танк и поразить его, этого было вполне достаточно. И начались «сюрпризы», когда советские июльские контрнаступления стали сталкиваться с этими проблемами. Причём 6-я армия Паулюса под Харьковом этих 75-мм орудий не имела, к началу «Блау» ей таки подогнали и выдали их, понятно, что это было то ещё «сокровище», то есть калибр пушки возрос и она намертво забивалась в землю после первых выстрелов, её надо было выдёргивать трактором. Но тем не менее, пока её не надо выдёргивать трактором, это весьма эффективное средство борьбы с бронетехникой любых типов, то есть КВ перестал быть машиной, которая способна проехать, сдавить какое-то количество противотанковых орудий и покрошить какое-то количество пехоты.
Опять же, те же советские Ф-22, которые немцы захватили в 1941 году, они их стали массово переделывать в противотанковые пушки Pak.36(r) и ставить на самоходные шасси, получились те самые «Мардеры». Как раз то, что говорил И. П. Корчагин—«подвижные орудия противник применяет не только в обороне, но и при наступлении», что он имел в виду? Он как раз «махался» с танковыми дивизиями, в которых были те самые «Мардеры». Конечно, на него это произвело довольно тягостное впечатление, именно потому что вроде бы всё хорошо, подготовились, сделали танковый корпус, вышли на новый уровень, вдруг Упс и начинаются проблемы, которые меньше всего ожидали.
Также немцы могли расстреливать свои тяжёлые снаряды, которых у них было очень много. То есть оперативная пауза, май-июнь, тоже происходит для накопления боеприпасов, то есть немцы были способны поражать оборону за счёт накопленных боеприпасов, в том числе самой тяжёлой артиллерии. Поэтому, когда М. А Парсегов говорил, что «мышь не проскочит», может быть он исходил из того, какими возможностями его армия располагала. Вот если, что называется, такая же армия как у него его атакует, может быть и «мышь не проскочит», а если на его оборону сначала прилетает 8-й авиакорпус, потом долбит артиллерия 210-мм, потом поехали танки с бронетранспортёрами—вот это уже совсем другой расклад.
А вот что было позитивного у советской стороны—это то, что всё больше внедряли противотанковую артиллерию калибром 76-мм. Но, опять же, в условиях, когда противник владеет инициативой и преимуществом в воздухе—это работало хуже. То есть, это в принципе были предтечи тех самых противотанковых бригад, которые хорошо работали уже в 1943 году под Курском, то есть те же наши орудия Ф-22, УСВ, пытались использовать именно как противотанковые, но подвижность была похуже, то есть до того, чтобы их цеплять «Студебеккером», должно было пройти время. И кстати, ленд-лизовская техника в тот момент использовалась в крайне ограниченном количестве. То есть, если смотреть операцию «Блау» по документам, то в «Блау» отбивались преимущественно на своих танках, то есть были в каком-то количестве «Валентайны», «Матильды», М3, но их, можно сказать, было меньшинство среди общего количества, то есть если вот посмотреть танковую армию, по документам, имелось—641 танк всех типов, начиная от Т-60 и до Т-34 и КВ, имелось 88 «Матильд», а большинство—это Т-34, КВ, Т-60. В танковом корпусе Ротмистрова у него была бригада на КВ, то есть в бригаде у него было 33 КВ и 27 Т-60. В принципе идея толковая—едут КВ, за ними Т-60 из автоматических пушек отстреливают тех, кто может закинуть мину. Но когда вместо человека с миной стоит противотанковая пушка 75-мм, то результат получается, прямо скажем, не вдохновляющим.
Я уже упоминал, что советский 2-й танковый корпус 5-й танковой армии понёс тяжёлые потери. Если посмотреть на конкретные цифры, период контрудара армии А. И. Лизюкова 6-17 июля 1942 года, 11 дней, полторы недели, во 2-м танковом корпусе вначале имелось 183 машины—КВ, Т-34, Т-60. В бою было безвозвратно потеряно 128, осталось 55, из них 21 требовал ремонта в той или иной степени.
Надо сказать, что Ротмистрову повезло больше. У него было 212 машин, из них за эти 11 дней была выбита половина, он потерял 105, осталось 107, из них 62 требовало ремонта. Опять же, корпус Ротмистрова отремонтировался, поехал под Сталинград контрударять в районе Котлубани. Нельзя сказать, что те же «Матильды» оказывались неуязвимыми. Они оказывались в такой же самой ситуации, как и КВ, они благополучно поражались этими 75-мм кумулятивными снарядами или подкалиберными 50-мм снарядами.
Опять же, советский 11-й танковый корпус, у которого были эти самые «Матильды», по 44 танка в каждой из бригад. В результате боёв, в одном случае из 44 машин была потеряна 31, в другом случае из 44 потеряно 20. То есть, в принципе нельзя сказать, что они проявили большую устойчивость. Как раз то, что в советских войсках господствующим становится Т-34—это как раз опыт 1942 года, когда поражаемость одинаковая, а Т-34 подвижнее, более толерантно относится к деревянным мостам, не ломает всё подряд и машина в принципе более подходящая. И то, что Челябинский тракторный завод стали перенацеливать на производство Т-34—это в том числе опыт лета 1942 года, когда резко меняются противотанковые возможности противника и нужна машина, которая маневрированием может уклоняться от поражения. Потому что недостаток буксируемых орудий Pak.40 заключался в том, что их вбило в землю несколькими выстрелами, если их обошли, команда «Развернуть орудие!» технически практически невыполнима. Это какая-нибудь самоходная установка могла на гусеницах развернуться, а Pak.40 только бросить и бежать.
Но для этого нужна была маневренность, нужно было знать—как, что и чего, проскакивать именно на фланг и выходить в тыл. У нас был такой человек, со скандальной репутацией, командир 23-го танкового корпуса А. М. Хасин. Его все недолюбливали, потому что был немного скандальный мужик, то есть бывают такие люди, которые вроде бы грамотные, но при этом не уживчивые. Вот он на самом деле рассказывал о тех же самых проблемах, которые были и в 1941 году—беспрерывная переброска частей 23-го танкового корпуса с одного рубежа на другой, измотало материальную часть, не достигая цели. То есть наносят контрудар в одном месте, не получилось, наносят контрудар в другом месте, или противник где-то неожиданно ещё прорвался и эти «метания» были хуже всего, когда наматывают на гусеницы километры. Тоже самое, что и в 1941 году, когда происходили эти бесконечные марши, да, они объективно обусловлены, точно также немцам приходилось действовать, когда они оказались в состоянии проигрывающих и отступающих, это объективно обусловлено, но всё равно эти «метания» и скачки туда-сюда выматывали.
Большой проблемой был износ матчасти, то, что качество изготовления боевых машин из-за того, что их производили быстрыми темпами с привлечением подростков, оно ухудшилось и качество на начало лета 1942 года было проблемой №1 и «головной болью» №1 всего танкопрома. За десять дней части корпуса товарища А. М. Хасина «намотали» 300 километров, можно сказать, это нормально, но для матчасти, которая испытывает проблемы с качеством производства, для танка 1944 года это вообще «копейки» и по сравнению с тем, что 4-й мехкорпус в 1941 году, в Львовском выступе, «намотал» почти тысячу километров—это терпимо, но всё равно это проблема. Несмотря на то, что правильно строили мехкорпуса, нельзя сказать, что командование ошибалось и не надо было «делать» танковые корпуса, надо было делать, но вот немедленного эффекта от их использования всё же не было. Оно пока не работало так, как хотелось бы.
Понятно, что ошибки везде неизбежны и эти ошибки как раз усугублялись этими проблемами скачкообразного роста противотанковых возможностей противника, снижения качества производства бронетехники и в итоге летом 1942 года это отступление в южном секторе. Советский Союз не мог производить Т-34 в таких количествах, чтобы каждый танковый корпус ими обеспечить. Вместо этого были Т-60, которые понятно, что они, как говорится, в дуэльной ситуации проиграют.
Если говорить о тех проблемах, которые решили, это была проблема с производством бронебойных снарядов, то есть всё же вышли на приемлемый уровень и количественно бронебойные снаряды производили всё же в приемлемых объёмах, чтобы обеспечивать свои танковые части. Поэтому если они сталкиваются с противником в ситуации танковой дуэли, они могли за себя постоять, поразить противника и постепенно сбивали количество тех боевых машин, которые были изначально в немецких танковых дивизиях.
Но в целом, конечно, этот удар на юге фронта с массированным использованием танков и авиации произвёл очень гнетущее впечатление. Всё же надо понимать, что главная разница между 1941 и 1942 годами—это успехи немцев на одном стратегическом направлении.
1942 год был очень тяжёлым именно в том плане советская промышленность не такая, как перед войной, советская военная промышленность, эвакуированная и ещё не вышедшая на уровень стабильного производства. Естественно, даже униформа стала максимально упрощена и всё шло по пути упрощения. И надо отдавать должное, что советские бойцы сражались и не сдавались.
Тем не менее «игра» только начиналась. И если уж на то пошло, то «игра» начиналась позже, чем могла начаться, благодаря обороне Севастополя. И это позднее начало тоже было хуже стартовой позиции. Всё только начиналось, борьба только начиналась.
*******************************************************************************
P. S. ПОДДЕРЖАТЬ АВТОРА И КАНАЛ МОЖНО НОМЕРУ КОШЕЛЬКА Ю-МАНИ 410018599238708 ИЛИ ПО ССЫЛКЕ ВНИЗУ.
**************************************************************************************************************************************************************
**************************************************************************************************************************************************************
