Вы должны сказать Фашу, что надпись на полу предназначалась для вас. И тот факт, что Соньер упомянул мое имя, не является обвинением. – Я обязательно сделаю это, – торопливо пообещала Софи, – но только после того, как вы окажетесь в безопасности, в американском посольстве. Отсюда до него всего миля, у подъезда припаркована моя машина. Вести переговоры с Фашем здесь, в Лувре, рискованно. Неужели вы не понимаете? Сегодня Фаш постарается сделать все, чтобы доказать вашу вину. И единственная причина, по которой он тянул с арестом, связана с надеждой обнаружить новые улики против вас. – Вот именно. Надежда эта оправдается, если я сбегу. Тут вдруг в кармане свитера Софи зазвонил мобильный телефон. Может, Фаш? Она сунула руку в карман и выключила мобильник. – Мистер Лэнгдон, – продолжила она, – мне необходимо задать вам один, последний вопрос. – Возможно, от этого зависит вся ваша дальнейшая жизнь. – Надпись на полу не является прямым доказательством вашей вины, однако Фаш сказал нашим людям, что вы и есть первый и основной подозреваемый. Подумайте, возможно, существует еще какая-то причина, по которой он считает, что вина лежит на вас? Помолчав несколько секунд, Лэнгдон ответил: – Нет, не знаю. Не вижу никакой другой причины. Софи вздохнула. Это означает, что Фаш лжет. А вот по какой причине, Софи не знала, и вряд ли это удастся выяснить сейчас. Ясно одно: Безу Фаш твердо вознамерился засадить Лэнгдона за решетку сегодня же, причем любой ценой. Но Лэнгдон был нужен самой Софи, и потому существовал всего один выход. Необходимо доставить Лэнгдона в американское посольство. Повернувшись к окошку, Софи всмотрелась в паутину проводов сигнализации, потом еще раз прикинула расстояние до земли. Да, сорок футов – это не шутка. Прыжок с такой высоты грозит Лэнгдону переломом обеих ног. И это еще самый оптимистический расклад. И тем не менее Софи приняла решение.