Меня всегда удивляли девочки (мальчиков таких, кажется, в природе не бывает), которые трясутся перед экзаменом, зубрят, не спят ночей, и вообще всячески истерят по этому поводу. Я, конечно, не поступала в престижные ВУЗы, и не училась там. Говорят, очень страшно было каждый раз на сессии в Мориса Тореза, - вылетали только так, и учителя старались выбить тебя из института каждый раз... Не знаю, как бы я повела себя в такой ситуации. Впрочем, мне мой покой всегда был дороже любого престижа; я совершенный Обломов в женском обличье! Думаю, была бы спокойна и там, полагаясь на судьбу... Я никогда не учила все билеты, и никогда не учила их после 12.00 ночи. "Не сдам, так не сдам, подумаешь, трагедия!" - думала я. Тем не менее, на экзаменах мне обычно везло.
В Библиотечный техникум я поступала, желая вырваться из ямы, в которой оказалась после школы, едва вступив во взрослую жизнь.
Конечно, если бы были живы мои замечательные дедушка и бабушка, и если бы они были здоровы и в силах, ни в какой Библиотечный техникум я бы не поступала, а поступала в более престижное учебное заведение, - возможно, в тот же ИнЯз... Но тогда у меня была бы другая судьба, с одной стороны, гораздо более благополучная, с другой - моя ли бы это была судьба?.. Из благополучия, на мой взгляд, гораздо труднее прийти к себе, чем из неблагополучия, - поскольку выходить из зоны комфорта труднее, и нет очевидных оснований для этого...
Так получилось, что после школы я уже в июле месяце вдруг оказалась уборщицей в Театре Оперетты. Никуда не поступив, и не особенно и пытаясь, - потому что боялась и не верила в себя. Я хотела быть только артисткой. Не потому, что чувствовала в себе призвание (как раз не особо чувствовала!), а потому что это была единственная интересная мне профессия, и потому ещё, что я считала своим долгом вернуться во МХАТ. .. Хотя уже тогда, в 17 лет, чувствовала, что возвращаться некуда, что за 10 лет, что я училась в школе, МХАТ стал другим... Дело в том, что я выходила на сцену МХАТа в раннем, дошкольном, детстве, - в двух спектаклях - "Валентин и Валентина" и "Сталевары", - и была этим очень счастлива. Со школой меня перестали туда водить, резко и неожиданно. Это было очень больно для меня. И я с 7 лет привыкла себя утешать тем, что вернусь туда, как только смогу...
Я пропустила вступительные экзамены в Школу-студию МХАТ. Потом, когда было поздно, зашла, с кем-то говорила, но мне сказали, чтобы готовилась уже на следующий год. Я в тот день ещё и плохо себя чувствовала: надышалась отравой от клопов, которых морили в нашем доме. Потом пыталась поступить в студию при Детском театре, где набор проходил в августе, - но выступила крайне неудачно. Потом, в том же году, в октябре, ещё пыталась поступить в какой-то клуб, - тоже неудачно...
В Театр Оперетты меня устроила мама, которая тоже там тогда работала уборщицей. Мы с мамой работали очень весело, - побегав с утра, или наоборот, вечером, во время действий, с вонючими, пахнущими вонючими сигаретами вперемежку с мандариновыми корками, урнами, помыв туалеты (мама - мужской, я - женский), и вестибюль, мы забирались на 4-й ярус, и смотрели оттуда спектакль. Иногда, высмотрев места в партере, амфитеатре, или ложе, переходили туда.
Мама работала в театрах всю жизнь: ей только там было интересно. Она была и реквизитором, и швеей (МХАТ), и суфлёром (Малый театр), и бухгалтером (Театр им. Гоголя), и администратором (Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко), а в эти годы "докатилась" до уборщицы в Театре Оперетты. Родители, пока были живы дедушка и бабушка, как-то ещё держались приличий, а после их смерти совсем как-то опустились... Нет, они не пили. Папа - только немного, по выходным и праздникам, мама - почти никогда. Но многие нас тогда принимали за семью алкашей...
Родители были очень избалованы нашими дедушкой и бабушкой, всё бравшими на себя, - и наше воспитание, и наше финансирование... Самостоятельно они жить умели весьма плохо. Бабушка умерла в 1980-м, когда мне было 14, а сестре - 8, дедушка - следом за ней, в 1981, когда я училась в 9 классе, а сестра - в 3-м... С этих пор мы стали "сиротами при живых родителях". В наше время, вероятно, нас бы определили в детдом. Нет, нас ещё неплохо одевали и очень хорошо кормили, но квартира была очень запущенной, уборка не была маминым любимым занятием, денег не хватало, поскольку родители привыкли жить хорошо и ни в чем себе не отказывать... И по ночам частенько бывали бурные скандалы, с маминым ором и битьём посуды. Раза два соседи вызывали милицию, а во дворе по поводу нашей семьи проходились по нескольку раз в день, и мы это слышали... Вот в такой обстановочке я заканчивала школу...
В то лето меня ещё и чуть не изнасиловали. Я сама была виновата, села по приглашению в машину к незнакомому парню, думая "просто покататься". Моя подружка так с кем-то каталась, и ничего плохого между ними не было... По дороге я ещё и имела глупость сказать ,что у меня и уже "было"... Стыдно было признаться в своём девственном неведении, да и в артистку поиграть хотелось... В результате, я оказалась в запертой машине, тёмным пустынным вечером, в каком-то лесу или парке... Он ничего не сделал, только попытался. Понял, что девочка, не стал связываться, только отругал меня... Довёз до метро, высадил... Всё обошлось. Но стресс, конечно, был сильнейший, и не мог не сыграть на понижение в моей итак непростой ситуации.
Это всё я пишу, видимо, только затем, чтобы оправдать своё поступление на следующий год в Библиотечный техникум! Девочке, родившейся "с серебряной ложкой во рту", в доме на Садовом кольце, отличнице или по крайней мере, крепкой хорошистке, любимице половины учителей, - и в такой техникум, куда шли инвалиды, дети из малообеспеченных семей, и откровенно умственно отсталые...
Но для меня тогда этот техникум был ступенькой вверх. Настолько низко я пала - прежде всего, в собственных глазах! Самое отвратительное в театре Оперетты было, пожалуй - уборка балетных гримуборных. Над ними витал дух несвежей пудры и... разврата. Нет, со мной там ничего не случилось, все относились ко мне очень бережно и в общем хорошо. Но я увидела тогда "изнанку театра", и это сильно сбавило мою увлечённость им, хотя я ещё лет пять после продолжала мечтать о сцене...
Так вот. Этот техникум меня привлёк, во-первых, обилием в нём всяких "Литератур" (а читать я обожала с раннего детства), во-вторых, тем, что там нужно было сдавать только гуманитарные предметы - Русский язык, Литературу и Историю России, ну, и в-третьих, тогда мы жили недалеко - на Уральской,19. И вот, во время экзамена по "Истории", когда выходящие девочки говорили, какие им достались вопросы, я вдруг с ужасом обнаружила, что не подготовила половину вопросов! Почему-то я готовила только послереволюционную историю! Тогда я стала молиться о том, чтобы мне досталась война 1812 года. Мы так подробно в школе разбирали "Войну и мир", что все основные события этой войны хорошо ещё держались в моей голове. Я просто "заказала" для себя этот вопрос и, подходя к экзаменационному столу, уже знала, что это будет тот самый, нужный мне, билет!
Да, так и оказалось! Первый вопрос - Война 1812 года! (Второй - какой-то послевоенный съезд КПСС). Ответила на "четыре", что мне было вполне достаточно для поступления. Спасибо Льву Николаевичу и нашей директрисе, что вела у нас в последних классах "Русскую литературу". И тому неведомому, кто услышал мою отчаянную просьбу!