Сейчас всё больше говорят об этой проблеме. Как бороться, как наказывать виновников, придавать огласке все случаи травли. Все рассказы ведутся с точки зрения жертвы, а я хочу рассказать свою историю с точки зрения агрессора.
Буллинг — это травля, агрессивное преследование одного человека другим (другими).
Сейчас, когда мне больше 30 лет и у меня есть уже свой ребенок, я очень сожалею, что поступала так, обижала тех, кто слабее, но посмотрев со стороны не только на жертв, себя мне тоже очень-очень жаль и я понимаю, что иначе я не могла поступить.
Началось всё в 6 классе, когда нам с завидной периодичностью стали поставлять новых учеников в класс, мне было вроде 13 лет. Изначально относилась ко всем с опаской и первая не провоцировала никого. Не провоцировала, но ждала… и дожидалась. Первая девочка была не русская, даже не знаю кто по национальности, но смуглая. Она была очень закрытая и немного агрессивная, мне это очень не нравилось, я стала выжидать момент. Когда ее агрессия стала всё больше проявляться и она в открытую могла кого-то из одноклассников послать в неприличное место, за то, что к ней приставали с расспросами (замечу приличными, однако ее тоже сейчас понимаю это была защитная реакция), я собрала небольшую компанию девочек и предложила её «зажать в раздевалке». Желающих нашлось несколько и с огромным энтузиазмом мы выполнили задуманное. Никаких причинений вреда здоровью не было, зажали, потолкали, поунижали и отпустили. Конечно она вернулась с мамой и нас всех отчихвостили у директора, с вызовом родителей и выговором перед всем классом. Я тяжело перенесла этот момент внутренне, но внешне стойко и укрепилась в своей силе и агрессии, так как авторитет в классе почему-то возрос.
Дальше была еще одна «жертва». Снова девочка, приехала из другого города. Девочка очень общительная и наглая. Напрашивалась в гости и лазила по шкафам. Первый раз я списала на любопытство, когда узнала, что она ведет себя так же и у остальных девочек из класса, я терпеть не стала. Физически я ее и пальцем не тронула, но давила морально. Писала записки вырезанными буквами из газет с угрожающим смыслом. Типа: «Если ты не перестанешь себя так вести, ты пожалеешь». Когда дело дошло до милиции, пришлось сдаться, снова директор, родители в школу. Обе девочки от нас ушли.
Позже был еще мальчик, вроде классе в 8. Племянник очень важной личности в нашем городе, переехавший к нам из далека (город у нас маленький). Мне было пофигу кто он. Он почему-то решил садиться на моё место на разных предметах, так как был в очках, а я сидела на первой парте. Так-то я тоже была в очках, но его это не смущало. Я долго разговаривать не стала, просто немного ударила его головой об парту. К моему огромному удивлению он даже не стал жаловаться ни учителю, ни директору, хоть проплакал весь урок. Думаю ему было реально больно и очень обидно.
Были и мелкие эпизоды с учениками других классов и с коренными одноклассниками, но без вызовов к директору. Дралась в основном только с пацанами, девчонок давила морально, хотя могла и за волосы оттаскать, если кто-то что-то скажет плохое.
На последнем звонке в 9 классе директор школы сказал, что бы я даже не думала возвращаться в школу осенью. Из школы я ушла в техникум.
А теперь я расскажу, почему я себя так вела. Конечно я не понимала этого тогда и из-за меня страдали дети, о чем я жалею, но и себя мне тоже жалко.
С рождения до 7 лет у меня была чудесная семья, любящий отец, который таскал меня везде с собой и не выпускал из зубов. Он забирал меня из сада, мы гуляли, ездили на рыбалку и даже по своим делам всегда брал с собой. В 7 лет он начал пить. Год наверно он пил выносимо, я даже любила когда он пьяный, потому что приносил шоколадки, пока однажды ночью не разгромил квартиру, перебил всю посуду, разбил стекло и нам пришлось с мамой убежать к соседям. С тех пор выпивания переросли в запои, а скандалы случались достаточно часто, я стала его бояться. А к 13 годам стала его ненавидеть и желать всем сердцем, что бы он умер. Когда мне было 12 лет, мой старший брат женился и на свадьбе отец стукнул мою маму у меня на глазах. Такой удар я долго не могла пережить, я убежала из дома и спала в магазине под прилавком, до сих пор помню эту жуткую боль в груди от страха, обиды и отчаянья. 12 лет – еще ребенок! Было много ужасных моментов, например однажды отец ударил меня кулаком по лицу и сломал нос. Иногда я не могла учить уроки, потому что отец пьяный, приходила и говорила об этом учителю, а учитель высмеивал на весь класс. Позорил что такой отец у меня. Эту боль я несу до сих пор в себе.
Отец не работал, маминой ЗП не хватало, да и было это 90-е. Кушать было нечего от слова совсем, одежды не было приличной никакой. Я ходила в одних брюках и свитере весь год, меняла только на спортивный костюм и единственные кроссовки. Для подростка-девочки, в частности для меня, это было очень важным моментом. Начинались какие-то симпатии,хотелось внимания, а я выглядела как оборвыш. Ну я им и была.
Учителей хороших, тактичных у нас практически не было, в общей массе грубые и наглые. Все знали, что в семье такая обстановка, но ни разу никто не поддержал, не предложил поговорить, только принижали и самоутверждались за мой счет. В начальной школе у нас была ужасная женщина, которая очень любила
Моя детская психика сопротивлялась, как могла. Делала всё, что бы я не погасла, не сломалась. Я стала защищаться. Лучшая защита – это нападение. Стала доказывать свою значимость, свою силу. Проявлять себя и привлекать внимание. Это была деструктивная энергия, которую некуда деть.
Позже, уже в техникуме эту энергию я направила мирное русло, стала активисткой, отличницей, спортсменкой. Были олимпиады, конкурсы, КВН и многое другое интересное.
Подводя итог всему, вышесказанному, попытаюсь выразить главную мою мысль.
Виноватых в буллинге нет. Ведь тот, кто является агрессором, зачастую является еще бОльшей жертвой.
Сейчас я учусь на детского психолога, прохожу курсы тьюторства и наставничества для трудных детей и подростков, очень хочу помогать таким детям находить опору, не потерять себя и веру в светлое будущее.
Нет трудных детей. Есть дети в трудной жизненной ситуации, которая не позволяет в полной мере развиваться и проявляться всем жизненно важным аспектам характера.