Марлис сидела на подоконнике у себя в комнате и думала, как ей всё это надоело: «Ну почему так всем нужно заводить семью? Прах их всех подери!»
А тем временем в гостиной накалились страсти. Хотя в их обыкновенной такой семье, как у всех в их Роду большой, дружной и весёлой не приветствовались скандалы. Некогда их было разводить. Магазинчик свой по продаже разной утвари для хозяйственных дел всё время забирал. Да и вообще в Овощном государстве все жители были добродушными, жизни радовались, друг с другом дружили, доверяли. А в семье Клубничек, как говорилось раньше, имелось восемь детей разного возраста — от мала до велика. А кое-кто уже и свою семью завёл.
Вот и пятой по счёту доченьке Марлис подошла пора женихаться. Собой она была не сказать что краса красой, но недурна. Низкого росточка, как и все в Роду, крепкого телосложения, розовощёка, с рыжим волосами, в маменьку умна, в папеньку — весела. Больше всех по поводу жениханья хлопотала не сама лэриссе, а её тётушка, Ирлис. То одного юношу приглядит, то другого отыщет — все из приличных, как положено, Клубничных Родов; в общем, решила как можно скорее выдать замуж очередную племяшку. Да только сама Марлис не особо спешила, хотелось ей по любви, а не потому, что так принято. Подошёл срок, вынь да положь, точнее, замуж выйди. Вот так она в последнее время жизнь свою проводила. От тётушкиной настырной помощи убегала в прямом смысле и как можно дальше.
Вот и сейчас, прикинув, чем ей грозит очередное посещение тётушки. Выпрыгнув из окна, благо домик их был приземистый — под стать хозяевам, — и скрываясь от очередного претендента в мужья, забрела в травяной парк, которыми гордился их городок. К слову сказать, в Овощном государстве деревьев не было совсем, только трава, цветы и низкие кусты. Но зато в таком количестве и объёме, что диву даёшься.
В этом парке столкнулась она с лэром, необычным на вид. Слишком высокий (Марлис была ему до подбородка), худощавый, с чёрными волосами и такими же чёрными глазами, с огромной головой. Вишнёвого цвета комбинезоне, обвешанный, как модницы, различными украшениями, на руках перстни, точнее, на каждом пальце. Таких камней отродясь Марлис не видывала. Как пить дать, иностранец.
При нынешнем государе Тыквисе 13, рьяном новаторе, удивляться не приходилось. Жители только-только от последнего указа отошли. Его святейшество порешил и настоял на заключении смешанных союзов и обозвал это гадким словом «селекция», дескать, новый Род, например, «РедькоБрюкв» или «ПерцеТомат» для страны очень полезен. Мало кто знал истинную подоплёку нового указа. Дело в том, что его доченька влюбилась в Баклажаныча и решила с ним жить вместе, а так как закон запрещал, то вынесла весь мозг папеньке. Под таким напором и родился новый указ. А сейчас опять новшество. Открыты границы, и жителям соседнего государства Фруктов разрешено обосновываться и жить. В благодарность король Фруктович послал своих первых послов для налаживания отношений. Вот как раз этот юноша являлся младшим сыном посла Вишневика.
— Здравия вам, милая лэрисса, — вежливо произнёс юноша.
— Угу, — от неожиданности смогла ответить та.
— Меня зовут Яр, — продолжал диалог лэр, не замечая изумлённого состояния лэриссы, одним словом, дипломат. — Любуюсь вашим парком. У нас в основном деревья, а у вас, оказывается, их вообще нет.
— Угу, — опять ответила та, но потом, опомнившись от наваждения, добавила: — Марлис, зовут меня так, — щёки вспыхнули румянцем, и она уточнила: — Имя такое.
— Угу, — ответил Яр.
У обоих от удивления или от спавшей напряжённости брови полезли вверх, и они дружно расхохотались. А дальше беседа вопросно-ответная потекла сама собой. Так они прогуляли и проговорили до глубокой ночи. Расставаться не хотелось, а пришлось. Ночью, лёжа в своей тёплой кровати, Марлис поняла: «Вот она какая, дружба настоящая. Мы же такие разные и внешне, и в воспитании, а так приятно, так легко, спокойно, доверительно!»
С тех самых пор началась их дружба. Марлис делилась знаниями о своём мире, Яр о своём, даже тайные секреты и желания были друг другу доверены.
Но недолго длилась их дружба. А случилось это так. В Овощное государство прибыло много послов и с одним, господином Лимончиком, точнее, на нём самом, пробралась контрабандно лихоманка госпожа Сомнение. То ли стражники спустя рукава работали, то ли ловко прятаться она умела. А как пробралась, сразу стала свои тёмные дела поворачивать. Ведь каждый добропорядочный житель считал обязанным пригласить в гости иностранцев. Себя показать, их разглядеть. Так госпожа Сомнение на Лимончике из дома в дом путешествовала да оставляла в подарок, тайком, разумеется, маленькую паутинку. Накидывая, приговаривала: «Паутинка, плетись — сомнение, зародись».
Та сразу к новому хозяину привязывалась, начинала его окутывать, потихоньку так, по капле, миропонимание менять да силу забирать и своей госпоже передавать. Чем больше жителей окутано, тем сильнее власть её. Быстро госпожа Сомнение в силу вошла, из маленькой в большую превратилась, уже и имение себе прикупила, почёт и славу. А жители про её козни знать не знают, ведать не ведают, только под чарами меняются. Марлис и Яр тоже изменились, нет-нет, да тень сомнений в словах промелькнёт. Доверие друг к другу исчезло, реже видеться начали, срочными делами прикрываться. Очень это ранило, да только понять, почему так, не могут.
Но вот однажды после крупной ссоры бежала Марлис куда глаза глядят и не заметила, как очутилась на окраине городка у кривенького домишки. Остановилась, огляделась, видит — на лавочке сидит старец, решила у него спросить, где она находится. Подошла, поклон отвесив, говорит:
— Здравия вам, многоуважаемый. Не подскажете, где это я нахожусь? Признать место не могу.
— И тебе не хворать, лэрисса. Смотрю, ты не только дорогу потеряла, а ещё и паутину на себя намотала.
— Вот прах подери! Ещё и измаралась, — лихорадочно начала себя осматривать. — Дак нет паутины!
— Эх, молодёжь… Не на одежду смотреть надобно, а внутрь себя, — взмахнул рукой, воздух пошёл рябью, как круги на воде, а потом быстро исчезли. — Вот так-то лучше.
Марлис увидела, что вокруг её груди нить серебристого цвета намотана, конец её уходит куда-то вдаль, а куда — не видно. Удивлённо и испуганно уставилась на старца, по виду из рода Грушовиков.
— Что, не ожидала такого? Это не смертельно, просто побочные действия нынешних государских нововведений, в жизни порой ещё и не такое бывает, — погладив свою бороду, добавил: — Раз увидела да поняла, что так неправильно, и исправить сможешь. Отправляйте-ка ты к Мастеру Красок, он тебе нить невидимую окрасит, чтоб было видно, куда она ведёт. Может, и разберёшься, что к чему.
И Марлис, как зомби, встала и пошла. Ни «спасибо» тебе, ни «до свиданья». Спустя какое-то время опомнилась, обернулась, но, увидев, что старец машет ей, мол, иди уж, иди, отправилась домой. Нужно для дела такого непонятного не только с мыслями собраться, но и рюкзачок прихватить, накидав туда разной всячины — мало ли что в дороге пригодится. Взяла она с собой фляжку воды, сладкий пирог, фонарик и клейкую ленту на всякий случай. Спросив у старшего брата, где Мастер Красок живёт, отправилась в путь-дорогу. Идти пришлось недолго, всего пять поворотов, в квартал мастеров. Дом тоже быстро нашёлся, так как был он самый яркий, причудливо раскрашенный. Хотела только постучать в дверь, а она сама открылась. А в доме шум, гам, жена кричит, дети плачут, Мастер, схватившись за голову, круги вокруг стола нарезает. Стукнула тогда по двери со всей силой Марлис, дабы прекратить ор, да чтобы её увидели. И все как по команде умолкли. Первым опомнился хозяин, выпроводил жену с детьми из комнаты — нехорошо, когда чужие домашние разборки видят. Развёл руками и добавил:
— Прошу меня простить, пока временно не работаю.
— А что случись?
— Дети, помощники юные, от чрезмерного усердия при уборке стёрли все надписи с пузырьков с красками. Придётся всё заново проверять и переписывать. Ведь хотел подписывать по-другому, а по старинке углем писал.
— Слушайте, многоуважаемый, я помочь могу, — ловко скинув сплеча рюкзак и доставая из его недр клейкую ленту, сказала она. — Вот очень удобная вещь. Писать на ней легко, держится прочно и не смывается. А давайте вам помогу, я с ней ловко справляюсь.
Спустя пару часов всё было восстановлено. Оглядев порядок и удовлетворённо прицокнув языком, Мастер сказал:
— За помощь, лэрисса, чем тебя отблагодарить?
— Мне нужна краска, которая могла бы невидимую нить заделать видимой.
— Это несложно, — покопавшись среди своих склянок, достал маленький пузырёк. — Вот. Бери крась. Из тайных запасов только для тебя, от всего сердца.
— А вы разве её сами покрасить не можете?
— Я многое могу покрасить, но невидимое как красить, не знаю.
— Спасибо за краску, пойду я.
— Удачи, не печалься. Краска есть, а как покрасить — придумаешь.
Выйдя из дома Мастера и пройдя немного по улице, Марлис решила перекусить, может, идея какая придёт. Завернула в парк, уселась на скамейку, достала пирог, воду. Сидит ждёт, красотой любуется. И тут подлетает к ней Горлик, сложив крылья, начинает перед Марлис туда-сюда прохаживаться. А надо сказать, что птицы речь жителей понимают, только говорить не умеют.
— Тоже голоден?
Горлик остановился, посмотрел на еду, кивнул. Отломив пирога, девушка кинула птице. Тот быстренько начал его клевать.
— Слушай, — крутя в руке пузырёк, говорит, — может, ты какую, идею подкинешь. Как нить невидимую окрасить?
Горлик как будто только этого и ждал, подпрыгнул к Марлис, цапнул пузырёк, взлетел и вылил ей на голову содержимое. Краска не растеклась, а исчезла, а нить, наоборот, стала легонько светиться серебряным цветом.
— Ну ты даёшь! Я даже понять не успела, а ты бац! и готово. Спасибо!
Горлик вежливо, по-птичьи, разумеется, поклонился и, гордо вскинув голову, улетел. А Марлис, не мешкая, собралась, взялась за кончик нити, та засветилась, как бы показывая путь. Правда, видно было недалеко — метра два, не больше. Да и этого хватает не только идти, но и бежать. Марлис двинулась в путь. Вот уже и городок прошла, заставу миновала, а нить всё петляет и петляет. Дошла уже до края Дикого Поля. Куда дальше идти? Ни дорог тебе, ни тропинок. К тому же нить светиться перестала.
— Что замерла, как соляной столб? — услышала она у себя за спиной.
Обернулась, увидела на кочке стоя́щего Ежа. Да не просто Ежа, а говорящего и при этом облачённого в латы, а в лапах — копьё, пусть и маленькое, но уж очень острое.
— Ещё раз спрашиваю, чего молчишь. Говорящих ежей не видала? — потряс копьё, добавил: — Или испугалась?
Марлис кивнула в знак согласия, а затем отрицания, а когда отошла от оцепенения, ответила:
— Ага, не видала и не слыхала.
— А… понятно, — ещё больше выпрямился Ёж, показывая тем самым, мол, любуйся. Выдержав длинную паузу, вновь заговорил: — Так-то я страж, ворота в замок охраняю, — махнул в сторону.
Марлис обернулась и увидела огромный, изысканный, с множеством разных окон замок. Вокруг — парк с незнакомыми ей деревьями, о таких рассказывал Яр. Вьющиеся кусты, которые, как огромная изгородь, красивая, но в то же время опасная, окружали замок. Вдруг как из-под земли появились ворота. Ёж отворил створки, махнул лэриссе, чтобы проходила, и сказал:
— Мой тебе совет. Ты пришла сюда как нельзя кстати. После вчерашней гостьи у моей госпожи сегодня мигрень. Эта рыжая бестия аж из самого́ междумирья, и после её посещения госпожа немного э… больна. Вот и вчерась сидели, напитки иноземные пробовали, белка о том, кого да как с ума свела, а госпожа о своих делах ведала. Всю ночь кричали, посуду били, дружбу друг другу доказывали. О чём и толкую, самое время просить у неё всё, что пожелаешь: даст, лишь бы от неё отстали. Во, что я в прошлый раз выпросил, — и он потряс копьём и стукнул себя по латам. — А чтобы не потеряться в замке, держись за нить, она приведёт куда надо. Удачи.
В тот же миг нить снова стала видимой, и лэрисса двинулась за ней. Долго плутать не пришлось, нить привела в огромный зал и погасла. Марлис осталась в кромешной темноте. Вспомнив про фонарик, она его достала и стала освещать пространство вокруг.
— Кого ещё нелёгкая принесла? — раздался громовой рык. Жалюзи с окон медленно поползли в сторону, пуская свет через притемнённые окна. — Хватит уже мне в лицо светить!
— Простите, извините, — поспешно выключая фонарик, промямлила Марлис и, заикаясь, добавила: — З-здравствуйте.
Будешь здесь заикаться, когда в большом кожаном кресле она увидела огромную паучиху.
— Ох уж эти местные жители. Всегда так пугаются, — и она медленно начала перевоплощаться в обыкновенную женщину средних лет, одетую в бальный наряд. — Так сойдёт?
— Ага, — только и смогла выговорить девушка.
— А теперь давай быстро выкладывай, зачем меня побеспокоила, и уходи. Голова раскалывается.
— Мне бы нить с себя снять, — вспомнив совет Ежа, быстро затараторила. — Зачем, как, почему, кто вы, а можно…
— Стоп, стоп, стоп, — в такт Марлис проговорил паучиха, то есть теперь женщина. — Только о главном. У меня много имён, одно из них Недоверие. Насчёт всего остального… вон на гобелен посмотри, сама всё поймёшь, там и инструменты есть. Если очень хочется, можешь от нити избавиться.
И отвернулась вместе с креслом к камину. Хотя ранее вроде камина и не было. А Марли отправилась к гобелену, который занимал всю дальнюю стену. От увиденного даже дух перехватило. Он был как живой: всё их государство с городами, полями, парками, домами, даже жителей видно. К какому месту близко подойдёт, оно в размеры увеличивается. А от всех жителей нити идут разные: у кого красные, у кого — чёрные, есть и зелёные, и серебристые. На первый взгляд, не понятно, а если приглядеться, то орнамент получается. Нити при этом ещё и цвет меняют. Посмотрела Марлис на свою, а она из серебряной в белую, еле заметную превратилась. Поняла тогда, что сомнение, если его понимать, легко убрать можно. Взяла она из лежащих на столике инструментов рядом с гобеленом ножницы и обрезала свою нить. Сразу как будто камень с души спал, легко так стало, свободно. Захотелось ей и нить Яра отрезать. Только подумала, тут же по залу голос раздался:
— Каждый имеет право только свою судьбу решать, свой выбор делать, таков закон.
Марлис отложила ножницы, обернулась, а она, оказывается, уже не у гобелена, а у ворот замка. Знать, домой пора. Обратный путь был недолог.
Вернувшись домой, первым делом сходила в лавку, накупила сладостей и побежала в парк устроить пикник, помириться с Яром. Как задумано, так и сделано. Весело они время провели за дружеской беседой и рассказом о приключениях Марлис.
С той само́й поры жизнь потекла по другому руслу. Дружба их с Яром новыми красками окрасилась. Как бы сказала тётушка Ирлис: «Дело пошло в сторону брачного союза, то есть любви».