Год 1946, его основные события в нашей истории часто сводили только к «фултонской речи» У. Черчилля, провозглашением им «холодной войны против СССР. И только после развала СССР, в 1996 году, один из «перевертышей», В.Ф. Зима, к 50-летию события, выпустил свой «пасквиль» о «голодоморе" 1946 -1948 года, якобы устроенного заботливым «отцом народов». Лейтмотивом его работы стал девиз: «Ни хлеба, ни правды»! , «Закон о трех колосках» и об осужденных за хищение хлеба полмиллиона человек.
С тех пор все либералы и начали усиленно муссировать этот вопрос, хотя А. В. Шпак в своей работе, посвященной данному вопросу, разнес А. В. Зиму в клочья.
Он указал на главные причины голода 1946 года: засуха, нехватка рабочих рук в связи с потерями в войне, нехватка техники, нехватка лошадей в сельском хозяйстве, которых оставалось только 46% от довоенного уровня. А. В. Шпак указал на фальсификацию А.В. Зимой масштабов голода, который охватил только три республики СССР – РСФСР, часть областей -Курская обл., Воронежская обл., Орловская обл., и юго-запад Брянской области, Забайкалье), Украину, Молдавию.
Зима утверждал, что в результате "голодомора" умерло от голода два миллиона человек. На самом деле голодом было охвачены регионы страны с население 1,7 млн. человек и смертность от голода составила, (по разным оценкам) от 170 до 200 тысяч человек. Ложными были цифра экспорта зерна СССР - 5,7. млн. тонн. Эта цифра отражала экспорт за три года - 1946 -1948 год. На самом деле экспорт составил только 1,23 млн. Фальшивой была цифра приусадебных участков в колхозах - 0,15 га, на самом деле приусадебные участки колхозников составляли от 40 «соток», до 70 на семью, в зависимости от регионов и согласно, Устава колхоза.
Умолчал, Зима и о том, что засуха поразила не только СССР, но и многие страны Европы (Италию, Германию, Францию, Испанию, Австрию, Болгарию, Югославию, Польшу, Венгрию). Забыл Зима и о том, что экспортируя зерно в страны Европы, мы преследовали не только политические цели, но кормили там и свою оккупационную армию.
Урожай 1946 года реально был на 7 млн. тонн меньше, чем в 1945 году, и составил 40 млн. тонн. Хотел бы напомнить в нынешних сложившихся отношениях в Европе, кому СССР оказал помощь. Так Польша получила 608 тыс. тонн зерна, Франция - 449,1 тыс. тонн, Финляндия -220 тыс. тонн, Болгария - 85 тыс. тонн, Чехословакия- 29,8 тыс. тонн, Норвегия -19 тыс. Как видите, кормили и друзей и вчерашних врагов, но они об этом сегодня забыли.
Ко всему вышеизложенному, хотелось бы добавить и впечатления о произошедшем в 1946 году своего земляка, писателя Петра Проскурина, своих родителей. Так сказать, картина с места событий, юго-западных районов Брянской области
Как-то я спросил у матери, что они ели во время войны. Утром она подала на завтрак «тошнотики» (в некоторых деревнях их называли «чаманы») - оладьи из мороженого картофеля на растительном масле, которые есть совсем было невозможно. Недаром, их так и называли «тошнотики», да еще, если их поджаривали на солидоле, как она говорила.
Самым тяжелым годом в своей жизни мать называла засушливый 1946 год. Петр Проскурин, очевидец этих лет на Брянщине писал: «Сорок шестой год упал на истерзанную войной землю новой бедой, он, как некий зловещий знак, во стократ усилил и без того невыносимые послевоенные тяготы, выпавшие на долю многих миллионов женщин, детей стариков, оставшихся без своих кормильцев и защитников.
Палящий зной висел над русскими и украинскими селами с зари и до зари, к полудню поднимались сухие юго-восточные ветра, и дышать становилось совсем нечем. В короткие летние ночи земля не успевала остыть, спали под открытым небом, в палисадниках, в зачахших с самой весны огородах; именно на жалкие клочки огородной всячины (огурцы, капусту, морковь, лук, но в основном на картошку и на десяти сотках рожь или пшеницу) возлагались надежды, и вот все рухнуло.
Рожь сгорела в самом начале, ее редкие белые стебли с пустым колосом, бессильно метались на ветру. Картошка тоже, еле-еле успев завязаться, гибла. И над землей, начиненной минами и снарядами, с повсеместно торчащими битыми танками и самолетами, орудиями и прочей военной техникой, изрытой траншеями и воронками, вставал зловещий призрак голода; словно кто-то безжалостный и неумолимый навсегда заклял трудную русскую землю».
Засуха охватила центральные и южные районы страны. В стране было собрано всего 37-40 млн. тонн зерна. (Вместо 70-90 млн.) Но люди смогли пережить это стихийное бедствие. Как они выжили?
Как говорила мать, в этот год погорели все зерновые, а накопанный с огорода картофель весь поместился в 200 литровый бочку, которую поставили в прохладном углу дома и заколотили крышку гвоздями, чтобы сохранить клубни для посева. Чтобы не умереть с голоду, мать ездила на заработки в Западную Украину, в город Здолбунов, где работала на жатве и обмолоте у хозяина. Там урожай был неплохой, но план заготовок зерна Украина выполнила только на 67%.
В Западной Украине еще сохранялись единоличные хозяйства. Заработанное зерно везла ночью на крыше вагона, так как власти Украины запретили вывоз зерна со своей территории, а бандиты баграми и «кошками» стаскивали людей вместе с мешками зерна с крыш вагонов. Но все-таки привезла несколько пудов зерна. (Пока ездила на заработки за хлебом, в сарае удавилась в яслях корова, наверное, голодная лезла за клочком сена, которого было заготовлено очень мало.)
Собирали в лесу желуди, вымачивали в воде от горечи, сушили и мололи на ручных мельницах. Пекли «дубовый» хлеб, добавляя немного настоящей муки. Осенью, когда пошли дожди, собирали и солили, сушили грибы, варили грибные супы. Но шансов выжить было очень мало. Цены на рынке были очень большими на все: десяток яиц стоил 70 рублей, килограмм хлеба 3 рубля 40 копеек ржаного и 5 рублей пшеничного.(При зарплатах врачей и учителей 180 рублей в месяц, молодых рабочих -200 рублей, средняя зарплата в Москве составляла 400 рублей.)
Когда отец вернулся со службы в оккупационных войсках в Германии 6 ноября 1946 года он застал плачевную картину. Шансы выжить были минимальные. И тут отец вспомнил о пережитой в 1943 году зимней блокаде в клетнянских лесах. Тогда разведке не удалось найти одну из ям с хлебом. И отец решил найти этот партизанский хлеб. Где искать он приблизительно знал квадрат леса. Но сохранился ли этот хлеб? Можно ли его есть, так как он пролежал в яме почти три года? По первой пороше он был в лесу, в знакомом квадрате. Искал долго, пока не обнаружил круглую проталину в первом снежке, похожую на яму. Начал разгребать верхний слой шиголи и убедился, что это хлебная яма, была оборудована по всем кулацким правилам: зерно было защищено от контакта с землей березовой корой и дно и стены и верх. Оно дышало свозь шиголки и хорошо сохранилось. Повезло еще и потому, что это было зерно ячменя, который отличается хорошей защитой семени. Отец и дед ночью запрягли колхозного коня и перевезли все зерно домой. Так найденное партизанское зерно помогло выжить моей семье, родным и близким.
Весной, когда пришла пора сеять картошку, из клубней, трофейной, остро отточенной чайной ложкой, вырезали проклюнувшиеся «глазки", которыми и сажали картофель, остальное шло в суп.
Урожай картофеля в 1947 году из «глазков", был небывалый. Приезжавшие из Германии, служившие в оккупационных войсках наши солдаты, (в том числе и мой отец), в своих чемоданах привезли по несколько десятков клубней немецкие сорта картофеля, в частности «Берлихенген», который, называли просто «берлинкой». Сорт оказался таким устойчивым и урожайным, что возделывался все 50-е годы.
Мой старший брат Петр, который служил в г. Советской Гавани, с моей помощью разработал совершенно непригодный, из-за обилия камня, небольшой участок земли, сотки 2-3 и привез из отпуска в 1965 году этот сорт картофеля. Он и на Дальнем Востоке дал отличный урожай.
Такова правда о ситуации, которая сложилась в стране в 1946 году.
Правительство сделало вывод из засухи 1946 года. Был разработан Сталинский план преобразования природы: насаждение лесополос, внедрение травополья, севооборота, строительство прудов и водоемов, искусственных морей.