Кажется, уже не будет преувеличением сказать, что мы сейчас находимся в финальной фазе главного конфликта эпохи – противостояния архаичной модели общества и современной, так называемого общества модерна. Как мы уже с вами определили, ключевым фактором существования архаики и залогом ее постоянного перерождения и вообще сохранения в наши дни является коллективизм. А современная этическая модель, наоборот, ставит во главу угла индивидуальность, личность, персональные достоинства и недостатки человека.
Что не так с архаикой и почему ей нет места в современном мире? Для архаики логичным, простым и удобным способом решать проблемы является насилие. Не надо договариваться, искать компромиссы, жертвовать своими интересами. Пришел, увидел, победил. Для сохранения и репродукции такого способа существования в государствах, оперирующих насилием как инструментом, сохраняется, в том числе и искусственно, архаичная этика и мораль, завязанная на принципе коллективизма.
Такой подход чреват, во-первых, тем, что он является разрушающим для государства – держа курс на уничтожение «неправильного», оно не выбирает способов, и к разрушению постепенно приходят довольно правильные и нужные вещи, типа экономики или социальных институтов. Общество, в котором нечего кушать и нечем лечиться, физически нежизнеспособно. Кроме того, коллективистская модель общества приводит не только к уничтожению или невозможности обретения личностных границ, отсутствию возможности принятия персональных решений, что также значительно тормозит развитие общества, но к отсутствию персональной ответственности за что-либо.
«Все побежали, и я побежал, все стреляли, и я стрелял». Если нет персональной ответственности за зло и ущерб, нет и релевантного наказания. Таким образом, зло в подобной системе остается практически полностью безнаказанным или наказанным чисто формально, не страшно. Культ насилия и фактическая безнаказанность приводит к полной трансформации этической нормы – все, что вроде было раньше нельзя, становится возможным, большинство табу нарушаются. Зло в такой системе становится нормой, а борцы со злом – маргиналами.
Индивидуализм – единственный шанс системы выжить и получить стимул для дальнейшего развития. Он начинается с того, что какой-то член коллектива вдруг задумывается – а почему я должен думать и поступать, как все? А кто такие эти все? И почему они так думают и поступают? С чего они взяли, что это правильно? И почему вдруг неправильно то, что думаю я? В этих размышлениях нужно от чего-то отталкиваться, и для базы в ход идут простые, интуитивно понятные и здравые вещи. Ну, типа того, что убивать и воровать плохо, и это в конечном итоге оборачивается вредом для всех.
При дальнейшем размышлении индивид приходит к мысли, что насилие – это, в принципе, не самая здравая вещь в мире, и начинает формировать модель существования, в котором без этого насилия можно обойтись. Для этого нужно «много гитик», это сложнее, но человеческий мозг устроен так, что чем сложнее задачи ему ставить, тем он более охотно и резво начинает работать. Познание мира – вещь обоюдоострая, и познавая мир, человек неизбежно познает себя. Он познает свои проблемы и границы, свои достоинства и недостатки, свои возможности и свои пределы.
И, соответственно, учится принимать решения и осознавать свою ответственность за эти решения – и это ключевым образом отделяет индивидуальную модель существования от коллективистской модели. Когда есть ответственность, и решения принимаются более взвешенно и обдуманно – вреда от них становится меньше, а пользы больше.
Быть личностью, конечно, гораздо труднее и нередко гораздо печальнее, чем быть частью коллектива, и путь этот куда тернистее, чем шаг в строю. Но у мира нет другого способа развиваться – как показывает история, все архаичные империи нежизнеспособны и необыкновенно затратны для человечества.