Документальные кадры жизни кочевников племени мундари из Южного Судана привез в Екатеринбург фотограф и путешественник Станислав Белоглазов. Представляем рассказ Станислава о его путешествии.
Я искал экзотические места для съемок в 136 странах. С каждым разом находить новое/интересное становится все труднее. Недавно мы с участниками фотошколы MAGNET вернулись из Южного Судана, где проехали с запада на восток около тысячи километров и сделали много редких снимков.
Поездки с телохранителями
В столицу Южного Судана — Джубу из Екатеринбурга можно добраться через Дубай, куда летают самолеты авиакомпании Flydubai. На два независимых государства Судан разделили в 2011 году по религиозному признаку. Южный Судан — в основном христиане. Северный Судан — мусульманский. Основа экономики обеих стран — экспорт нефти, которую добывают на юге, но трубопроводы контролируют северные соседи. Вопрос, как делить прибыль, — почва для конфликтов, в том числе вооруженных.
Человек, помогавший организовать поездку в Южный Судан, предлагал нам взять с собой дрон и сделать панорамные кадры с высоты. Обещал заручиться поддержкой местных чиновников. Но, опросив пару-тройку редких людей, там побывавших, мы решили, что в военизированной стране разрешение вряд ли поможет, и оказались правы. Даже у тех, кому удавалось получить бумагу с печатью, дроны отбирали на таможне и возвращали потом не всем. Рисковать не стоило. В официальном документе, выданном нам по приезде, так и говорилось: дроны категорически запрещены.
В Джубе, где проживает 175 тысяч жителей (примерно как в Каменске-Уральском), мы поселились в Royal Palace Hotel, претендовавшем на четыре звезды. Бассейн в отеле был, причем на удивление чистый, позволял освежиться в полуденный зной. Неподалеку находился Radisson Hotel с номерами в два с половиной раза дороже, но мы решили, что и за $100 в сутки (а при двухместном размещении по $60 на человека) комфорта вполне достаточно. В следующей гостинице — где-то посередине маршрута — бассейна уже не оказалось, и за круглосуточную работу вентиляторов пришлось доплачивать ($100 на всех за две ночи, чтобы включили дизель), а в конце пути нас ждал мотельчик, где электричество включали всего на три часа в сутки. С еще меньшими удобствами можно жить в палатках — многие путешественники так и делают, поскольку такой вариант позволяет оказаться ближе к племенам в утренние часы. Проживание в палатках, конечно, лишает европейцев привычного душа и усложняет борьбу с комарами и прочими кровососущими, особенно в сезон дождей. Да и днем от мух и слепней не спасают никакие репелленты — в сорокаградусную жару кое-где приходится ходить одетыми (высокие ботинки, брюки, рубашки с длинным рукавом и шляпы с сетками от мошкары), что не очень приятно.
В Южном Судане наша группа пробыла восемь дней. Оставаться дольше смысла не было — все направления, куда нам разрешала ездить полиция, мы освоили, а в отдаленных районах было небезопасно. Мы каждый день запрашивали разрешение на поездки в соседние территории, но вокруг то и дело случались вооруженные заварушки. С утра нам показывали свежие газеты, где говорилось, что около Нимуле, куда мы планировали отправиться к племенам динка, два племени не поделили пастбище для коров, споры закончились стрельбой, убили пять человек, сожгли 13 домов и угнали 250 коров…
Да и в сторону Капоеты, начиная с Торита, мы ехали с двумя сопровождающими в камуфляже с автоматами — то ли полицейскими, то ли военными. В путь отправились на двух «Ленд Крузерах» — один нам достался пятидверный, вполне свеженький, с удобными сиденьями и кондиционером, второй — чуток более раздолбанный пикап. Нам объяснили — охранники не могут находиться внутри автомобиля, только в открытом кузове. При этом один из них должен ехать стоя и смотреть, нет ли впереди засады или еще какой неприятной неожиданности.
Предосторожности на дорогах совсем не лишние. На белых путешественников в Южном Судане могут напасть не только вооруженные грабители, но и представители этноса мурле, решившие подправить генофонд своего племени.
Народность Вудабе в Нигере решает эту проблему с помощью фестиваля Guerewol, где высокие/стройные мужчины из разных деревень собираются в определенном месте, нарядно (с их точки зрения) одеваются и танцуют/поют, добиваясь внимания женщин. Женщины приезжают с разных концов страны, ставят палатки и смотрят это представление, чтобы затем ближе познакомиться с красавцем, который ей приглянулся, и провести с ним несколько ночей в палатке. Ее задача — зачать ребенка от человека, приехавшего издалека, и тем самым обновить популяцию. О том, что женщина отправилась на Guerewol, обычно знает вся деревня, ее муж и дети. Чем больше в племени детей от разных отцов, тем лучше.
А мурле в Южном Судане эту задачу решают проще. Самые отважные представители племени выходят на охоту за иностранцами, рассчитывая поймать белого человека — туриста или инвестора, решившего вложиться в местную экономику, привезти его связанным по рукам и ногам в деревню и запереть в доме с новой женой. Едой, кровом, женой — обеспечивают, но всего два месяца. Как только женщина понимает, что забеременела, временного мужа, который больше ни на что не годен, пускают в расход. Если беременности за этот срок не случилось, место для нового кандидата освобождается тем же способом.
Такой участи никому из нас не хотелось, потому мы и не возражали против расходов на охрану.
Надувающие коров
Южный Судан населяет два десятка разных народностей. Большинство из них — скотоводы. Уклад жизни этих людей не менялся веками, но этническая группа кочевников мундари представляет особый интерес для исследователей и туристов. В лагере этого племени я побывал четыре раза — дважды утром и дважды вечером. Попасть туда можно, отъехав от Джубы всего на 20–25 км и предварительно договорившись о визите с вождем.
Не будет преувеличением сказать, что для мужчин мундари абсолютную ценность представляют длиннорогая корова ватусси (потомок диких африканских коров, эдакая помесь зебу и египетской коровы) и автомат Калашникова, заряженный боевыми патронами. Это самое дорогое, что у них есть, в прямом и переносном смысле. Корова обходится в $500–1000, «Калашников» — в $1000–1500. Когда скот пасут, мужчины с автоматами следят, чтобы люди из другого племени не позарились на ватусси. Сами мундари, впрочем, тоже не прочь увести чужое стадо. Поэтому стычки неизбежны.
Тому, кто решил жениться, нужно заплатить за невесту коровами. Если коров в избытке, можно взять не одну жену, а несколько, хотя в последнее время при расчетах чаще используют деньги.
Поскольку Джуба недалеко, некоторые блага цивилизации — наручные часы, мобильные телефоны, электрические фонарики — давно стали доступны и таким вот диким людям. Мундари привыкли звонить друг другу по сотовому и слушать музыку из маленьких бумбоксов. Заряжают телефоны они от солнечных батарей. Отсутствие водопровода, канализации и электричества при наличии сотовых телефонов мы наблюдали и в других странах Африки. Иногда даже видели, как какой-нибудь мелкий предприниматель, купивший электричество в городе мелким оптом, приезжает в деревню с автомобильным аккумулятором и за небольшую денежку торгует в розницу, заряжая местным сотовые телефоны.
В лагере мундари есть река — она почти высохла и превратилась в сухое русло с одной большой грязной лужей, но при необходимости там все же можно мыться и стирать одежду.
В другом месте мундари выкопали полуметровую яму, куда натекает вода — ее зачерпывают и тут же пьют или используют для варки кофе. Приезжим сырую воду лучше не пробовать.
Однажды я наблюдал плачевное состояние англичанки-путешественницы при ее погрузке в самолет в глубинке Папуа — Новой Гвинеи. Дама решила пожить в одной из деревень, и когда ее запасы воды закончились, рискнула зачерпнуть из местной речки. Чуть не померла. В наши пионерские годы туристов учили воду хотя бы кипятить и добавлять в мутную жижу немножко марганцовки. Но лучше все-таки запастись бутилированной водой.
Сам лагерь кочевников — ровное пространство, утыканное колышками, к которым каждый вечер привязывают коров. Домов у мундари нет. Из построек мы видели только временные жилища из прутьев, где можно хранить вещи или ночевать женщинам с маленькими детьми. Все остальные ночами спят бок о бок с коровами, греясь возле костра из навоза. Такие костры создают в лагере плотную дымовую завесу, спасающую мундари от комаров и мух. В зоне дыма действительно чувствуешь себя комфортнее, если не обращать внимания на специфический запах.
Коровы для мундари — как близкие родственники. Животных не забивают на мясо, едят только тех, что травмировались и не способны к дальнейшей жизни. Они хоть и скотоводы, но преимущественно вегетарианцы — питаются молоком, иногда кровью коров и кашами из местных злаков.
Проснувшись утром, все мундари умываются коровьей мочой, из-за чего их волосы приобретают ярко-желтый или даже оранжевый цвет. Некоторые засовывают голову под корову, как только та проснется, другим дети собирают мочу в баночки и ведерки. Такова традиция — мочу, содержащую небольшое количество аммиака, кочевники используют в качестве природного антисептика, помогающего дезинфицировать кожу. Моча — слабый антисептик, говорят врачи, но в отсутствие других вариантов ее можно применять. После утреннего туалета мундари натирают лицо и тело глиной и золой из костра и посыпают голову пеплом, спасаясь от насекомых. Затем они таким же способом обрабатывают каждую корову — от головы до хвоста. Заодно делают ей массаж. Корова — не просто родственник, а предмет культа, которому эти люди служат.
Пока мужчины пасут и охраняют стадо, женщины и дети ползают по деревне на коленях, собирая и складывая в костер навоз. Высыхающий навоз начинает тлеть. К вечеру, когда скотина возвращается в лагерь, территория уже вычищена — вокруг только твердая сухая земля и дымящиеся костры. Интересно, что вернувшиеся ватусси сами находят свой колышек, к которому их привязывают на ночь.
Дважды в сутки — вечером и утром — коров доят. Если мундари считает, что молока недостаточно, он помогает корове увеличить производительность. Это особый обряд, которого мы не встречали ни у других племен Южного Судана, ни в других странах Африки. Некоторых он шокирует.
Со стороны может показаться, что человек вступает с животным в орально-генитальную интимную связь. Кстати, роботам инстаграма тоже так кажется, и они удаляют подобные изображения как действия сексуального характера! Мундари подходит к корове сзади, держится за ее бедра и, набрав в легкие воздуха, энергично продувает вагину. Когда он заканчивает продувку, воздух из вагины выходит обратно с характерным чавкающим звуком. Уверяют, что такая манипуляция приносит двойной эффект. Во-первых, корова выдает больше молока, во-вторых, повышается ее восприимчивость к осеменению.
А что еще нужно африканским скотоводам, если каждая новая жена стоит 100 коров?
