Наконец, все дела были закончены. Настя села в автобус до Москвы, и ее охватило радостное возбуждение: наконец-то она на верном пути, делает то, что должна делать, едет туда, куда должна ехать, и будет жить так, как должна жить.
В Москве Насте все было знакомо, она бывала здесь много раз — и с родителями, и с Олей, и одна.
До станции Перловская, на которой находился институт, можно было добраться на электричке от Ярославского вокзала. Дорога занимала всего минут пятнадцать.
Она быстро нашла здание института, наведалась в приемную комиссию, поговорила с председателем приемной комиссии Надеждой Николаевной.
Внимательно посмотрев ее документы и все проверив, ей сказали идти в сектор распределения жилья.
Настя обрадовалась, что здесь иногородним абитуриентам предоставляли общежитие. Сплошное везение.
С ней в комнате поселились еще две девочки, приехавшие поступать из Кирова и Свердловска. В Москву стремились поступить со всех уголков Советского Союза, но только редким единицам удавалось получить целевое направление. Конечно же, в основном по блату.
Светловолосая девушка Нина, маленького росточка, под стать Насте, поступала на экономический факультет, а яркая брюнетка Света на товароведение промышленных товаров.
Девчонки оказались компанейскими, в первый же день все вместе пошли гулять по магазинам, купить что-нибудь к ужину, да и так просто поглазеть.
Изобилие продуктов удивило — не зря же все ездят в Москву закупаться.
На прилавках лежала дефицитная вареная колбаса, бананы, которых у них в городе никто в глаза не видел, продавался настоящий кофе в жестяных банках.
Больше всего Насте в Москве нравилось мороженое «Лакомка» и молочные коктейли. Коктейли она была готова пить по несколько стаканов сразу.
Их удивило множество негров на улице, Настя вообще видела их так близко впервые.
— Резиновые, — презрительно произнесла Света.
— Почему резиновые? — удивилась Настя.
— Не знаю, здесь все их так называют. У меня нет ответа на этот вопрос, — сказала Света.
— А я думала, это негры, — сказала Настя.
— Не негры, а жители африканских республик. Будьте политкорректными, не надо их обзывать по-всякому, видите, им и так у нас несладко. Холодно, в зимних шапках ходят, — сказала политкорректная Нина.
— Кстати, я слышала, многие москвички встречаются с ними из-за денег, — сказала всезнающая Света.
— Да ну?! За какие же такие деньги можно с таким черненьким в постель лечь? — удивилась Настя.
— Поживешь здесь подольше — и не такое увидишь, — сказала Нина. — Вы по вечерам учитесь, а я байки общежитские слушаю.
— Надо мне тоже с тобой сегодня сходить послушать, а то я совсем ничего о жизни не знаю, — вздохнула Настя.
Они втроем сложились на ужин, купили два пакетика супа с макаронными звездочками, хлеб, колбасу и чай.
Перед тем, как взять сдачу, Нина в уме моментально подсчитала стоимость покупок и сказала продавщице, насыпавшей им мелочь в блюдечко:
— Вы мне одну копейку не додали.
Продавец, рыжеволосая женщина в белом переднике, зло посмотрела на нее и кинула в блюдечко для сдачи одну медную копейку. Копейка так звякнула о фарфоровое дно, словно тоже злилась.
В глазах продавщицы явственно читались презрение и злость на нищих провинциалок.
— Понаехали тут, — обиженно произнесла она и демонстративно отвернулась.
— Может быть, не надо было спрашивать эту копейку? — спросила Настя.
— Надо! — твердо сказала Нина. — Вы, наверное, забыли, что вы будущие торговые работники, и вам предстоит всю дальнейшую жизнь сталкиваться с нечестностью и обманом.
— Копейка рубль бережет! — поддержала ее Света, очень умная и начитанная девушка, несмотря на свою кукольную внешность.
Насте их поведение показалось очень странным и некультурным.
— А я как-то стесняюсь сдачу пересчитывать, — сказала она.
Нина презрительно посмотрела на нее и сказала:
— Если ты такая благородная, надо было не в торговый ВУЗ, а в институт культуры поступать. Или в институт благородных девиц, если быть точнее.
Но через пару дней, походив с девочками по магазинам, Настя убедилась в том, что в каждом мелком или крупном магазине их пытались обмануть.
— Спасибо за науку, — сказала она Нине. — Я даже и не подозревала, сколько вокруг обмана.
— Запомни самую главную торговую пословицу, у меня мать всю жизнь в торговле, и знает все хитрости торгового люда.
И Нина продекламировала:
— Сорок-сорок — рубль сорок. Спички брал? Не брал? Два сорок! Так ты будешь говорить своим покупателям, если в самом начале своей блестящей карьеры будешь стоять за прилавком!
Но Настя все равно не сумела стать такой мелочной, и ее деньги стремительно заканчивались. Москва — дорогой город, все об этом знают.
Света и Нина предложили:
— Давайте перед экзаменами съездим в Новодевичий монастырь.
— Зачем? — не поняла Настя.
— Свечки поставить в церкви за экзамены!
— Вы что, верите в Бога? — удивленно спросила Настя.
— А ты что — не веришь?
Настя задумалась. Как же она может не верить в Бога и в то же время встречаться с настоящим Ангелом?
— Ладно, я с вами поеду, но в церковь заходить не буду.
— Ну и зря! — обиделись подруги. — Нужно верить, иначе Бог тебе помогать не станет.
Они доехали на метро до станции Спортивная, а потом прогулялись пешком. Девочки пошли в церковь, а Настя осталась ждать на улице.
Увидев неподалеку киоск, она решила купить шоколадный батончик, перекусить.
Но, не успела она забрать сдачу, как к ней подошла стайка цыганок. Настя отвернулась, стараясь незаметно отойти в сторону. Подруги предупреждали, что от цыган нужно держаться подальше, могут и кошелек вытащить. Рассказывали страшные истории из жизни, как они какую-нибудь гадость из злости предскажут, а люди потом страдают.
Пожилая цыганка в цветастом платке тут же схватила Настю за руку.
— Дай, золотая, погадаю тебе.
— Не надо мне гадать! — испугалась она.
— Надо, надо! Мечтаешь ты о казенном доме, девочка. Но ничего у тебя не получится.
Настя обомлела.
— Откуда вы знаете? О каком казенном доме? Почему не получится? — со страхом спросила она женщину.
— Судьба у тебя другая, — сказала цыганка. — Дай десять рублей, всю правду тебе скажу.
Не успела Настя ответить, как цыганка уже вытащила из кармана у нее десятку. И тут Настя опомнилась и схватила женщину за руку с навешанными на запястье монистами.
— Отдайте! Это мои последние деньги!
У нее как будто спала пелена с глаз, сейчас она услышала шум проезжающих машин и шумного проспекта.
Неимоверным усилием ей удалось вырвать у цыганки свои десять рублей, и та, обозлившись, сказала:
— Будешь ты болеть, девочка, не надо было по снегу тебе босиком бегать. Ждет тебя бесплодие и женские болезни.
Цыганка исчезла, как будто бы ее и не было, а Настя осталась оглушенная и обессиленная. Слова цыганки звучали эхом у нее в голове.
Она увидела девочек, выходивших из церкви, но про цыганку решила им не рассказывать.