На попутной машине семейство доехало до станции Плесецкая. Павел купил билеты на железнодорожном вокзале. До поезда ещё оставалось немало времени. Маленькому Павлику стало лучше, температура спала, и ребёнок запросил есть. Отец отправился в привокзальный ресторан и попросил работников сварить для детей манную кашу. Те с недоумением посмотрели на него, но, увидев полный кошелёк в руках, просьбу его выполнили. Через полчаса в пустом ресторане, за столиком, сидело дружное семейство, и дети с аппетитом поедали манную кашу.
В поезде тоже ехали с комфортом: Павел оплатил купе целиком, и к ним больше никого не посадили.
В Гулькевичи приехали вечером, а потом взяли такси и к ночи уже были в родительском доме.
Их никто не ждал, Павел не стал сообщать о своём приезде. Дом показался Насте неуютным: стены только что побелили, они ещё не просохли. Непромытый пол был в белых разводах. Под потолком горела тусклая лампочка. Родители: Тарас и Наталья стали обнимать приехавших. Наталья накрыла на стол: бутыль домашнего самогона, шмат сала, порезанного на куски, коврига хлеба – вот и всё угощение. Детям поставили какую-то похлёбку. Впрочем, они устали и вскоре уснули на полу, куда бабушка постелила старый матрас и бросила подушки и одеяло. Взрослые посидели ещё немного, выпив самогонки. Павел сделал пару глотков, Настя пить не стала.
- Ну что ж, утро вечера мудренее, – сказал Тарас. – Давайте спать ложиться. Завтра и поговорим.
Павлик и Настя легли к детям, и вскоре наступила тишина.
Утром солнышко разбудило ребятишек. В открытое окно доносился запах цветущих роз. Прямо под окном, около зацементированного бассейна с водой был разбит целый розарий. Цветущее облако нежных роз источало благоухание.
Часам к десяти в гости пришли ещё два брата с жёнами и детьми: старший Костя, его жена Мария и дети – Коля, Володя и Миша, младший Володя, с женой Евгенией и сыном Сашей.
Пока взрослые здоровались и накрывали на стол, дети, быстренько познакомившись, предприняли небольшой поход на гороховое поле. Мальчишки взяли с собой и Олю.
Как оказалось,зря: жаркое южное солнце оказалось губительным для девочки из Сибири и Севера. Вернувшись домой, она почувствовала себя плохо. Всё тело покрылось волдырями, поднялась температура. Девочку тошнило и рвало. Вызванный врач констатировал солнечный удар. Олю положили в комнату с занавешенными окнами. Сделали холодные компрессы. Постепенно ей стало лучше, и девочка заснула.
Понемногу Настя стала узнавать новую родню. Здесь никто не называл её Тасей, для всех теперь она стала Настей, как представил её муж.
Тарас, отец Павла, отнёсся к новой снохе приветливо. Ребятишки в нём души не чаяли.
Вставал он очень рано и шёл в огород или работал в саду. В огороде выращивались кукуруза, помидоры, лук. К удивлению Таси, помидоры здесь никто не подвязывал, они спели прямо на кустах, которые были просто усыпаны алыми плодами. Их было столько, что хватало и на еду, и свекровь варила из них томатную пасту на зиму. Картошка, наоборот, росла плохо: мелкая и невкусная. Настя часто вспоминала алтайскую картошку.
Ещё у дома был большой сад, в котором не было ни одной лишней травинки. Яблони.груши, вишни, сливы, молодые кусты винограда. Даже грецкий орех рос там же.
Рядом с домом был старый абрикос, который цвёл по весне первым. Возле избушки на погребе росла вишня, которую дед называл «шпанка». Она была очень крупной и сладкой. Тарас подсаживал ребятишек на кроличью клетку, и они вдоволь наедались спелой вишни.
Наталья, маленькая кругленькая хохлушка, хлопотала целый день. Небольшая глинобитная печка в ограде дымила постоянно: на ней всё время что-нибудь варилось- варенье, томатная паста или самогон.
Павел устроился работать на газовый прииск оператором. Немного позже туда же устроилась и Настя, окончив курсы кочегаров газового производства. Обещали, что вскоре они получат квартиру, а пока все ютились в родительском доме: четверо взрослых и четверо детей. С ними ещё жила младшая сестра Павла Нина, котора родилась уже после войны.
Наталью, пережившую оккупацию, было ничем не удивить. Она кормила всю ораву.никто не уходил голодный. Немного напрягала её Оля. Хотя Павлик и сказал, что Оля его дочь, но мать чувствовала подвох. Угощая детей конфетами, обходила Олю.
Однажды Павел заметил это:
- Мама, а ты почему Оле конфетку не дала?
- Так она же большая.
- Какая она большая. Ей тоже хочется конфетку. Или всем давай или никому.
Сама Оля на бабушку не обижалась: она ведь и вправду большая. Пусть братик с сестрёнкой едят.
Одно не нравилось Насте; семейство слишком любило выпить. Брагу ставили на шелковице или тютине, как её называли родственники. Тютина была двух видов: синяя и белая. Особенно хорошая брага получалась из белой. После того, как брага поспевала, собиралось всё семейство, и начиналась гулянка. Приходили сыновья, и веселье разливалось через край. Павлик и Настя в пьянках не участвовали. Это очень не нравилось родственникам. Один Тарас заступался за них:
- Не хотят - не надо. Они молодые, детей куча.
- Заканчивался самогон, и наступала тишина, пока не поспевала следующая партия. Не было шелковицы, начинались другие фрукты. Неизменная брага всегда была вовремя. Наталья могла выгнать самогон, как говорится, даже из комариного писка.
Пьяная Наталья становилась доброй, обнимала Олю, обдавая резким запахом перегара. С тех пор у девочки выработалось стойкое отвращение к алкоголю. Однажды бабушка взяла Олю с собой в магазин. Женщины долго рассматривали Олю, потом одна из них спросила:
- На кого девочка похожа?
- На папу, на кого же ещё?- уверенно ответила Оля.
- Так он же неродной тебе?
- Как это неродной? Он самый родной мне. – родители не говорили ей, что Павел удочерил девочку. Настоящего отца она совсем не помнила.
- Наталья промолчала, поджав губы.
Насте было очень непривычно видеть абсолютно ровную степь, сплошь покрытую садами и засеянными полями. Здесь не было привычных для неё гор. Не было быстроводной Катуни. Говорили. что где-то есть река Кубань, но далеко. Ещё она побывала на бахче. На бескрайнем поле росли огромные арбузы и дыни. Никто не поливал их и не рвал. Где-то на другом краю стоял шалаш сторожа. больше для вида.
Осенью Оля пошла в школу, во второй класс. Сначала девочку дразнили: «Гуси гогочут, город горит. Всякая гадость на Г говорит». Оля произносила этот звук не так, как местные. Пришлось вступиться двоюродному брату Мишке, который сидел во втором классе второй год. Он был выше одноклассников на целую голову. Сидел Мишка за последней партой. Зеленоглазый, конопатый. С большим ртом. Учился, перебиваясь с двойки на тройку. Однако, его внушительный кулак оказался очень убедительным аргументом, чтобы от сестрёнки отстали.
Так началась кубанская жизнь.