Письмо императрицы Марии Фёдоровны к министру иностранных дел барону Андрею Яковлевичу Будбергу
перевод: Господин генерал барон Будберг. Так как предмет письма этого имеет некоторую важность, а почерк мой не из очень четких, то я предпочла продиктовать то, что мне нужно вам передать.
Прибывший из Шлезвига курьер привез мне письмо от моей дочери и приложенную при сем Немецкую бумагу. Признаюсь, что содержащееся в нем предложение возмутило меня, как само по себе, так и его поводом.
Дело, ни более ни менее, как в том, чтобы "перевести в Веймар половину помещенного здесь приданого моей дочери, и это, по письму моей дочери, вызвано затруднением Веймарского правления найти денег, чтобы уплатить контрибуцию".
Итак, приданым Великой Княгини (Марии Павловны) хотят пополнить казну Веймара, который в настоящую минуту враг России, и деньги эти, употребленные в уплату наложенной Наполеоном контрибуции, пойдут потом на издержки войны, которую он ведет против нас!
Уже одно это соображение дает возможность определить настоящее значение такого предложения, если бы оно и не было диаметрально противно условиям брачного договора, которые всегда считались священными, и для нас должны быть тем более таковыми, что они основаны на воле покойного Государя.
Глубокая мудрость их вполне обнаружилась в несчастных обстоятельствах настоящего времени: дети покойной моей дочери Елены очутились бы без всяких средств, если бы половина приданого их матери не была оставлена в России. Что сталось бы с ними, не будь принята эта мудрая предосторожность?
Половина приданого помещена в Российских банках не потому только (как напрасно говорится в Немецкой бумаге), что оно в известных случаях должно возвратиться в Русскую императорскую казну, но для обеспечения Великих Княжон: это неприкосновенный запас для их обихода, для их детей, какие бы обстоятельства ни случились с ними в чужих краях.
Говорится о залогах, которые хотят предложить для верного восполнения этих 500 т. рублей; но прежде всего надлежало бы вспомнить об ответственности в подобной же сумме, половина которой в известных случаях может быть потребована назад; а потом, как ненадежны в настоящее время залоги, которые может предложить Германия.
Самое естественное, как и самое прочное, обеспечения Великих Княжон в том, что капитал, на который, каковы бы ни были обстоятельства, могут они жить, имея средства в запасе, находится в их родной стране.
Утверждают, что облегчится уплата процентов; но в этом никогда не встречалось ни малейшего затруднения; а относительно сбережения расходов за переводы и комиссий, Великая Княгиня никогда их не знала.
Будто неизвестно, что по милости покойного и таковой же нынешнего Государя, моего любезнейшего сына, ценность рубля при этих переводах определена неизменно, и банкир получает за то вознаграждение отдельно.
Изложив вам мое мнение об этом деле, прошу вас, генерал, довести его до сведения Государя, с приложенными здесь извлечениями из брачного договора, и получить от него ответ, который бы я могла послать Великой Княгине.
Я уверена, что сын мой благоговейно отнесется к распоряжениям покойного своего отца, которые столь явно имеют целью благосостояние его сестер. Впрочем, он сам заключенный в его царствование брачный договор дочери моей Марии, написанный наподобие брачного договора сестры его Елены (Павловны).
Полагая, что он одинаково со мною посмотрит на это странное предложение, я все-таки должна иметь Формальный от него ответ, который вы, будьте добры, доставьте ко мне.
Затем, с большим удовольствием пользуюсь случаем возобновить вам выражение чувств уважения и благосклонности, с каковыми есмь ваша благожелательная Mapiя.
Прошу вас, любезный генерал, о скором ответе. Еще сообщаю вам выдержку из письма моей дочери, по которой, сделайте мне удовольствие также, спросите у Государя, как он думает.
"У графини Генкель два сына, из которых старший в прусской гвардии, а меньший, лет 20 или 22, еще не в службе. Этот молодой человек, находясь в окрестностях Кенигсберга, как только увидал Русских, до того пленился всем что есть Русского, что сгорает желанием поступить на службу нашего Монарха и очень просил свою мать доставить ему это счастье.
Ей хочется, чтобы он лучше поступил не в военную, а в гражданскую службу, и она меня спрашивала, нет ли возможности определиться ему в Коллегию Иностранных Дел".
Полагая, что при вас не имеется брачных договоров дочерей моих Елены и Марии, я велела сделать из них выписки, касающиеся приданого, и прилагаю здесь.
Немецкая бумага есть подлинник, и потому прошу вас возвратить ее мне, когда вы доставите мне ответ Государя.
С.-Петербург, 28 апреля 1807 г.
Мария.
Письмо императора Александра Павловича к барону А. Я. Будбергу
Господин генерал Будберг. Постоянно одушевленный нежнейшим участием ко всему относящемуся до любезнейшей сестры моей Марии, наследной принцессы Саксен-Веймарской, я с особенным вниманием рассмотрел прошение правления этой страны о том, чтобы получить заимообразно полмиллиона рублей, которые составляют половину приданого моей сестры и, в силу ее брачного договора, должны оставаться в России.
Как ни желательно мне содействовать к облегчению страны, сделавшейся вторым отечеством для сестры моей, не могу я упускать из виду те весьма основательные распоряжения, которые сделаны относительно приданого сестер моих Великих Княжон покойным отцом моим, славной памяти, и которые подтверждены мною самим.
Равным образом не могу я не принять во внимание настоящего положения дел, когда, по сцеплению неслыханных бедствий, Саксен-Веймарское герцогство разделяет печальную участь большей части Германии, стонущей под игом французского правления, и когда следовательно всякая денежная помощь, оказанная Веймару, не замедлит перейти в сундуки неприятеля и будет употреблена на войну, которую он ведет против нас.
Итак, мне совершенно невозможно согласиться на предложение Веймарского правления, упомянутое в письме от 28 апреля, с которым обратилась к вам Императрица моя мать, и я вас уполномочиваю сообщить о том Ее Императорскому Величеству.
Впрочем, я желаю, чтобы веймарцы, взвесив в полной справедливости поводы, препятствующие мне согласиться на их желание, были уверены, что этот отказ происходит вовсе не от недостатка доброй моей воли и что, напротив, я всегда готов буду всячески доказать им мое благорасположение и уважение, лишь бы не вопреки основным законам моей Империи и обстоятельствам.
Есмь, господин генерал, вам весьма благожелательный Александр.
Бартенштейн, 6 мая 1807 г. (в 1807 году, с апреля до июня, в Бартенштейне была главная квартира соединенных русских и прусских войск).