Документальная повесть. (книга «Больше, чем тире»)
Глава 6. По дороге на Харьков, в нём и из него...
Пока поезд мчался к промежуточной цели нашего пути - к Харьковскому вокзалу, мы спешно, но без суеты и паники, то есть – степенно, распределяли трофеи по камерам – так мы назвали отдельные купейные выгородки нашего плацкартного вагона. Опять пошла игра в фанты: кому чего более и не втерпёж хочется вкусить и попить. Как-то незаметно в те минуты наш вагон стал напоминать собой этакое затянувшееся свадебное торжество четвёртого дня. То есть всем гостям уже не до жениха с невестой, и не до сватьёв… тут уж лишь бы вкусно и весело провести оставшееся беззаботное время с минимальными потерями и максимальными удовольствиями вкусивши «излишеств всяких нехорошестей с шероховатостями». И вот когда все мы были снова сытыми и довольными, когда наконец-то затихло курсантско-броуновское движение по вагону, всех курсантов вместо сна вдруг опять потянуло на искусство и музыку. И, хотя магнитофонных кассет было всего две, но и это нас не смогло выручить, ибо никто не догадался ни прихватить с собой, ни купить на вокзале обыкновенных больших круглых батареек. Да и сообразительности прикупить парочку ауди-кассет с какой-нибудь плаксивой попсой на вроде «Музыка нас связала» тоже в прошлое утро не хватило… Да к тому же в самом вагоне было всего две розетки – одна под самым потолком - около купейного отделения проводника и в противоположной стороне вагона – прямо в туалете, да ещё и на 127 вольт вместо 220-ти. Так что магнитофон с «моряцким» названием «Романтика» тихо дремал в одном из наших чемоданов на верхней полке. Но ведь душа же просила, стонала и требовала искусства, причём бардово-авторского!..
Ну теперь и вы уже знаете, что наш Саша Викторов – ведь он такой всегда добрый и чуткий. Но я сейчас приоткрою вам ещё одну интимную тайну про него: когда наш Саня очень сытый и слегка хмельной, то он становится ещё добрее и значительно чувствительней, но самое главное – он становится спонтанно и неистово музыкальным. В таком благостном расположении духа он может петь под гитару не останавливаясь несколько часов кряду, пока не проголодается или пока хмель не отпустит его окончательно. Тут уж главное – в перерывах между песнями ему вовремя подливать. И не важно что – чай ли, простую воду ли, а может прохладное пивцо или винцо. Главный закон – никогда не давать ему тёплой водки… Нет, Саша у нас не агрессивный, и он никогда в таких случаях не доказывал, что гитара не щипковый, а ударный инструмент… Просто совестно обижать творческую личность и тёплой водкой весьма противно смачивать уставшее от песнопения горло… А если добавить к этому, что Сашка обладает исключительным музыкальным слухом, приятным бархатным голосом и виртуозно владеет гитарой, то сами понимаете, что временами наш взвод даже забывал о существовании нашего магнитофона. Про талант (чего уж греха таить – и это правда) нашего Сашки можно много и долго рассказывать. Да многие итак хорошо знакомы с его творчеством: наберите в поисковике слово «Автономка», и загляните на его сайт… там Вы многих героев этой повести и других рассказов увидите на его фотографиях.
Но ведь никто не знает, что когда мы были на Курсе молодого бойца в 1987 году, когда только поступили в училище и жили в армейских огромных палатках, Саня уже тогда нас баловал своим творчеством. Вот тогда я впервые и именно из его уст услышал популярную в то время песню Александра Розенбаума «Утиная охота». Когда спустя несколько месяцев я услышал эту песню по радио в исполнении самого автора, то мне почему-то подумалось: «Нет! Наш Сашка её лучше исполняет!».
Кстати, именно эта песня стала нашим неофициальным ротным гимном. И теперь при каждой нашей совместной встречена, и особенно на встречах выпускников мы с удовольствием и проникновенно поём все вместе, мешая нашему Сашке Викторову перекричать нас.
И вот сейчас Саша тоже запел. Он пел наши любимые песни. Чувственно и проникновенно. Все затихли, задумались и загрустили. И даже пассажиры, которых судьба-злодейка впихнула в третий вагон к морским курсантам, и которые поначалу воспринимали нас неприязненно и даже слегка агрессивно, под звуки викторовской гитары сидели притихшие и задумчиво улыбались. В какой-то момент в проходе вновь появилась наша проводница и попросила Саню вновь спеть про мартовского кота. Она сидела напротив поющего Саши, задумчиво раскачиваясь в такт песне и взволнованно ерзала на месте при словах «Но красив был, подлец, чрезвычайно!». Когда эта песня закончилась и стихли аплодисменты пассажиров по вагону раздалась громкое оповещение хозяйки вагона: «Через час будет Харьков! Через двадцать минут закрываю туалеты! Санитарная зона!».
Все зашевелились словно сонные муравьи на весеннем солнцепёке после зимней спячки.
- Поторопитесь, через двадцать минут закрываю туалеты!» - тревожной сиреной продолжала оповещать наша проводница.
И тут мы впервые столкнулись с вопиющей несогласованностью в работе двух важных министерств в нашей стране – между Министерством путей сообщения и Министерством обороны. Вот только представьте себе, что получив команду от представителя МПС около тридцати представителей МинОбороны СССР тупо и решительно бросились с полотенцами, зубными пастами и щётками к туалетам, которых в вагоне, как известно, всего два. А поезд с каждой секундой, с каждым перестуком колёс всё ближе и ближе подбирается к зловещей санитарной зоне, которую все так панически боятся – начиная от трёхлетнего лопоухого пацана и заканчивая седовласым толстобрюхим заместителем того самого министра путей сообщений с прокисшей капустой в усах. Боялись этой санитарной зоны и мы – боевые бесстрашные гвардейцы «петлюровской» роты. (А почему гвардейской и именно «петлюровской»? Ооо! Эта - отдельная маленькая повесть). Мы особенно стали опасаться этой зоны после сегодняшнего утреннего происшествия с одним из нас на том самом провинциальном вокзале. Кстати, тот злобствующий проводник весь оставшийся путь до Харькова искал того самого курсанта-засранца, который лишил его вполне заслуженной премии. Проводник уже было настиг сорванца, но тот коварно спрятался в нашем третьем вагоне, где на беду проводнику оказалось около тридцати душ одинаково одетых и совсем не агрессивно настроенных курсантов. Поняв, что среди такого сплоченного коллектива ему нечего искать, и негодяя не удастся привлечь к ответу, проводник стиснув от досады зубы только процедил:
- Не дай Бог я увижу кого-нибудь из вас в моём вагоне.
На том коллегиально и порешили - не возбуждать и не раздражать друг друга своим обоюдоострым присутствием. Но к сожалению, именно в эти прощальные минуты появился фактор непреодолимой силы, по международному протоколу звучит как «форс-мажорные обстоятельства». Время неумолимо таяло. Вспомнив курс высшей математики и, призвав вдобавок на помощь элементарную логику, курсанты пришли к неутешительному выводу, что некоторым из них придётся выходить в Харьков неумытым, небритыми, не почищенными и с неотправленными естественными надобностями. А делать что-то надо. Единственно верное решение было принято почти мгновенно. И вот вся курсантская братия двумя тёмно-синими ручейками потихонечку рассосалась по всем вагонам железнодорожного состава. И когда простые пассажиры вдруг к своему искреннему удивлению обнаруживали перед туалетами своих вагонов внезапно выросшую очередь из таинственных людей в тёмно-синей форме да ещё с позолоченными якорьками на погонах, то они понимали, что вероятность их прибытия в Харьков неумытыми весьма велика. И к моменту вхождения поезда в санитарную зону достославного города Харькова все будущие офицеры военно-морского флота Советского Союза были уже гладко выбриты, тщательно вымыты и обильно наодеколонены. То есть, мы следовали заветам нашего любимого наставника подполковника Панченко:
- Запомните, товарищи будущие офицеры, что военный человек никогда не должен быть небрит, вонюч и волосат! Наоборот – он должен быть побрит, подстрит, напудрет, напомажет и ароматен.
Ну а потом?... А потом сам город Харьков. Город, в который мы все вышли, переодевшись по гражданке, встретил нас не совсем приветливо – душным зноем до плюс 30 градусов. Я был в самых моднявых по тем временам штанах непонятной полумаскировочной расцветки, вызвавших нездоровый смех у моих однокашников. Кто-то из них даже иронично произнёс этакое сакральное:
- Лёха! Ну всё! Берегись! Твои штаны - предмет чёрной зависти морских пехотинцев США…
Наверное именно тогда в нашем классе появилась ставшей позднее относительно популярной присказка: «Расскажи это лучше бабушке морского пехотинца США», что по-простому означало: «Хватит врать-то»…
Вокзал, как и в прошлый раз, когда мы ехали в Севастополь на первую морскую практику поражал грандиозностью размаха и памятными скульптурами внутри – прямо в главном холле. Женщины с вёслами и с копнами пшеницы в руках вселяли в нас уверенность в завтрашний день. Весь душный и жаркий день мы бесцельно, беспричинно и бестолково шатались по вокзалу и прилегающим к нему окрестностям. Некоторое разнообразие в скукоту вносили посещение местного видеосалона и поедание постного изжого-провоцируемого полухолодного ужина в столовой. Вот разве что на втором этаже в одном из крыльев здания, совсем неподалеку от видеосалона мы обнаружили первые игровые компьютерные автоматы с черно-белыми телевизорами в качестве примитивных мониторов. Игровые автоматы были вполне гуманны, и поэтому просили за двухминутный виртуальный отрыв от реальности всего 15 копеек. Спустив на эти развлечения по трешке мы опять принялись бесцельно бродить по помещениям душного вокзала, и в одном из них обнаружили этакий зооуголок со множеством аквариумов и террариумов. В искусственных водоемах нервно резвились разноцветные рыбки, а в вольерах под лампами дремали ящерицы и какие-то ползающие гады, а вот в одном самом большом «аквасе» с позеленевшей водой в тихой злобной тоске грустил одинокий крокодил, едва помещавшийся в своей таре. Мы загрустили тоже…
Дневной зной к вечеру сменился обильным проливным дождем и вопреки нашему томному ожиданию прохлады он не принёс совсем – от слова «абсолютно». Теперь и снаружи, а особенно внутри вокзала стало ну совсем как в тропиках - жарко и очень влажно. В помещениях вокзала было нестерпимо душно, а окна повсюду были затворены насмерть. Так что в этот раз Харьков оставил о себе не совсем приятные впечатления.
Вечером – в половине одиннадцатого, тяжело чавкая буферами и истошно повизгивая колесами на поворотах и стрелках, наш симферопольский поезд наконец-то вместе с нами выполз из Харькова. Незадолго до посадки в вагоны, летний горячий ливень сменился на непонятную морось, больше похожую на водяную пыль и такую же тёплую и противную. Пока мы дошли до своего вагона все изрядно вспотели и промокли от небесной хляби. В сильно нагретом от дневного солнца вагоне тоже как назло было тоже душно, тоже влажно, тоже очень мерзко и противно. Воздух был настолько спёртым и плотным, что хоть гвоздь в него вбивай и бушлат вешай. Окна в вагоне открывались не везде, но курсанты – всё-таки народ настырный и решительный, поэтому даже заколоченные гвоздями рамы мы смогли отжать чуть ли не зубами и наконец впустить живительную свежесть внутрь нашей душегубки. Остальные пассажиры были настолько весьма благодарны милосердию курсантов, что все матюгально-агрессивные попытки пузато-волосатого проводника (в этот раз у нас был мохнато-лохматый проводник, похожий на вечно уставшего кота, у которого болят зубы) были ими решительно пресечены.
После многочасовой прогулки все конечно же были очень усталыми и поэтому сразу же, без гастрономических прелюдий, мы завалились спать и тут же вырубились под мерный перестук колёс. Приключения продолжались…
© Алексей Сафронкин 2022
-==--==-=-=-=-=-=-=-
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.