Сегодня международный день борьбы с гомофобией, трансфобией и бифобией. И с утра я бралась за этот текст с четким решением сказать «нет» любым притеснениям в отношении ЛГБТК. Я знаю как это важно для многих и понимаю, что именно такого текста от меня ждут мои подельники по «несчастью». Но, как и следовало ожидать, мне сложно выдать что-то по заказу. И потому о том какому трангсендеру на Руси жить «хорошо» — в следующий раз. Простите. А сегодня о наболевшем.
Примерно лет до 16 я была обладательницей идеальной кожи. Той самой, о которой я говорю «как свечка», светящейся, ровной, без единого намёка на шероховатость, расширенные поры и прочее акне. И вот, одним прекрасным днём — «как сглазили». Мое лицо, спина и грудь превращаются в одно сплошное поле боя, месиво, разруху. Мой личный Мариуполь. Который страдает, не понимает за что с ним так, но не сдаётся.
Сказать, что это стало моей жизненной трагедией — важнее и больнее, чем гендерная дисморфия — ничего не сказать.
Эта боль становится перманентной. Она — всегда с тобой. Я опущу все этапы борьбы за право смотреть на себя в зеркало без содрогания. Долгие, кровавые годы борьбы. Для многих, поездка на море — мечта. Для меня — выход на пляж был аки путь на Голгофу. Мое тело было изъедено акне до такой степени, будто я — неверная жена исламиста, на которую вылили флакончик с кислотой. Тревога за мои рубцы не покидала меня ни днём ни ночью. Даже после множества шлифовок, инъекций, попыток скрыть этот страшный след на моем лице и теле.
Рубцы были моим клеймом
Для кого-то, любящего меня — это был всего лишь комплекс, не представлявший для визави ни малейшей проблемы. На мои стенания о том, что жить с этими окопами на лице и траншеями на теле невозможно, мне с улыбкой отвечали: «Не преувеличивай, я и не вижу, почти, твои шрамы».
Но были и другие. Помню, как однажды, где-то в модном парижском клубе, со мною познакомился статный канадский месье, он долго пытался добиться моего расположения, и вдруг, когда мы уже договаривались о романтическом ужине на выходных, он беззастенчиво зажег красивейшую золотую с чёрной эмалью зажигалку Cartier, поднёс мне к лицу, и без обиняков спросил: «А что это у тебя с лицом?»
Как я выдержала это — не могу объяснить. С тех пор, в редчайшие моменты, когда мне хочется закурить, я прикуриваю только от сигареты соседа. Я всегда судорожно, а порой и резко, прошу погасить свечу на столе, будь то в ресторане или на званном ужине. Потому, как любой несанкционированный источник света становится обличителем твоих кожных пороков
Я с щемящим душу чувством вспоминаю визит к «выдающемуся» дерматологу, который в первую же секунду консультации спросил меня с бездушием патологоанатома:
«А вы сдавали тест на ВИЧ?»
Почему, недоумевала я. Потому что израненная кожа — признак болезни и порока? Болезни — да. Но по его закамуфлировано скабрезному взгляду я понимала, что в его глазах я ассоциируюсь скорее со вторым.
Я довела свою кожу до атопии. Потому что однажды, услышав: «Да она, мне кажется, грязнуха», я намывала себя с тщательностью кухарки в бдении за идеальной чистотой сковородок, кастрюль и прочей утвари. Я намывала её самыми агрессивными средствами, в погоне за желанием убедить каждого прохожего, я — чистая, патологически. Чистюля.
Сейчас я сделаю крамольное признание. Было в этом нечто мефистофельское или от Дориана Грея. Время от времени я задумывалась: «Что если тебе злые силы пообещают вернуть ту кожу, без изъяна, в обмен та то, что ты навсегда останешься не в своём теле». У меня нет ответа какое решение я приняла бы тогда. Но, к счастью, сделать выбор мне никто не предлагал. И я продолжала жить человеком с гендерной дисфорией и искалеченным (как мне казалось) телом и лицом.
И тут мы приходим к очень важному моменту. Я поделюсь причиной столь острых переживаний. По правилам идеального мира, как активистка и борец за равенство, я должна сейчас написать: «Я, девушка-трансгендер, с серьёзными последствиями постакне, в своей непохожести на вас, тех, кто в большинстве, «нормальных», не становлюсь от своих трансформаций ни лучше и ни хуже».
Но это будет неправдой. Враньем. И прозвучит как лозунг из методички общества по защите прав. СТАНОВЛЮСЬ. Конечно, становлюсь. В своём стремлении к одобрению обществом «нормальных», я стараюсь с двойной силой соответствовать стандартам, одобренным и учрежденным этим обществом. Потому что мой кредит принятия традиционным скрепным социумом исчерпан моей трансгендерностью. Мне больше не выдают авансов еще и за рубцы. Я не имею права на шрамы, лишний вес, возраст… я будто бы должна вымаливать принятие себя как личности людьми уже за одно то, что я выбрала собственное счастье, сменив пол, и перейду все границы не соответствием другим канонам и нормативам.
Мне 48 лет. У меня 2 ринопластики, 2 маммопластики (последняя на уменьшение груди), растяжки, дерматиты, расстройство пищевого поведения, на моем лице и теле множество рубцов. Но я люблю их. И я учусь жить с ними. Я понемногу начинаю любить себя. Потому что я — человек и очень надеюсь буду им всегда.
Я против ИНАКОФОБИИ.
А еще сегодня вечером я обязательно выкурю розовую или фиолетовую сигарету Sobranie. И чтобы прикурить её, попрошу у первого же незнакомца зажигалку.