Люди придумали дома, которые проживают свои судьбы. Совсем другие, чем те, где живут граждане. Или несут свою службу чиновники. Или учатся дети. Или даже «лежат от болезней». А на вокзалах – только прибывают и отправляются в разные концы страны или даже мира.
Там обитают вечные путешественники. Эти дома не затихают никогда. В них всегда «кипит» жизнь. В любое время года и в любое время суток. Там нет тишины.
Они жили все в коммунальной квартире, напротив вокзала, которому уже полтора века. При императоре-реформаторе строили, а и по сей день выглядит, как на картинке. И тогда же вокруг построили доходные дома, где проживала «чистая публика».
Но потом власть поменялась и давно престижные дома стали простыми советскими коммуналками. Где, в лучшем случае, комнату выделили, а если семейство большое тогда даже пару могли дать. Всем - по справедливости.
А эта квартира, на третьем этаже, и с большими окнами на вокзал имела свою историю. Каждый, из проживающих, так или иначе, был связан с вокзалом как пуповиной. Подобно матери и дитяти.
Всё правильно: десять комнат и дюжина жильцов. Удивительное дело - все были аккуратны и предупредительны. Словно команда. Большая кухня всегда была в образцовом порядке. А в общих местах висело, в рамочке, расписание по дежурству. Которое неукоснительно соблюдалось всеми.
Верховодил всей общественной жизнью товарищ Слуцкий, который возглавлял сорок лет отдел ремонта. Он, до сих пор, через день, любил ходить на свою службу, где на его месте служил племянник. По протекции.
И полдня проводил в приятных хлопотах, по посещению всех знакомых подразделений. В другое время, был на рыбалке, либо на стадионе и болел за «Спартак», либо на велосипеде отправлялся к сестре за полсотни вёрст. Жил он один. В богатой и изысканной обстановке зажиточного холостяка.
И любил, «поводить рюмочку», с Кларой Кирилловной, яркой заведующей вокзальной кассой. Она трижды была замужем, но, видать, ей не судьба.
Поэтому уже успокоилась в свои ягодные годы и исправно исполняла при Слуцком роль «походной жены», проживая в соседней комнате и послушно приходя на любой вызов. И даже оставаясь на всю ночь.
Семейство Петровых трудились в депо: отец, мать и оба сына. Утром, по паровозному гудку, на службу, а вечером домой. Их две двери были закрыты на протяжении рабочего дня. А выходные, у них, были на даче.
Буфетчица Зина исправно приводила, уже вечером, импозантных мужчин, которые были в командировке. Или это были задержавшиеся транзитные «бобы». Все они, так и не смогли, сразу оправиться от томного взгляда прекрасной волжанки. А манкость повадок притягивала к телу кралечки.
Но, гости на ночь, быстро исчезали. Редко уж, кто баловал хозяйку - ещё пару-тройку ночей. Зато Зина знала, что она точно купается в их любви.
Пара Самсоновых – машинист и проводница по неделям отсутствовали. Их дорогая дверь, возле кухни, была чаще всего закрыта, дожидаясь хозяев.
А вот следующая, наоборот, открывалась несколько раз за день. Туда юркий смазливый Сомов, из транспортной охраны, приводил «на часок» очередную разбитную сослуживицу. Для сладкого тонуса. Себе и даме.
Дома всегда была только Прасковья Никитична, дама «Раневского разлива», которая для сохранения тайны, требовала ярких мужских услуг. И, как положено, - получала удовольствие пару раз в неделю. В удобное для всех время. Одевала дорогое тонкое бельё и был секс со стриптизом.
За это, ох и любила же она пикапистого Сомова, и частенько помогала ему. Тому нравилась доступность, фигура и интимная опытность - прежде очень красивой дамы. "Лик был дан как Божий подарок". Так ей часто говорили.
А фактурная Глаша, работая на вокзале, умудрялась в перерыв, привести новенького из прибывших поездных бригад. И снова, идя на работу, целовала роскошную Никитичну и говорила: «Ах, тёть Паш! Люба моя. Нам ли быть в печали. Жизнь одна - всё очень надо успеть в любом возрасте!».
