Тонечка на берег тоже хаживала.
Что Тонечка, жители все – местные, зимующие, и дачники все теперь хаживают. Спросите, зачем? Отвечу – за грибами.
Чуть уж по загривку июня после тёплого дождичка – гляди, первые летние маслятки полезут под сосенками молоденькими, что младенчики те, веку прошлого, в этом берегу клеточку свою нашедшие в мамкином всхлипе да в батькином поту сладостном.
Мамка с батькой – молоденькие совсем. У батьки вон ус первый мамкиной губы и не исколол, мамка же прям с первого разу, пусть и пустого, бабой по деревне выписывала, невестой румяной выглядала.
Парни да девки любили, по любви в берег шли, родительского осуждения не ждали. Вольно жили. По любви жили, по благословенью господнему. Барские были.
Последние самые нотки я как-то изловила и поняла, в селе этом вольные люди жили, барин добрый был. Теперь представить как….
-Барские мы!!!
А берег наш-то чего только не повидал! Ну и ладно!
На что проплешины в крутом взгорье его людьми ли скотиной вытоптаны, пустотравьем не зарастают, да всё на мир и таращатся.
А с бору соседнего соснового столь крылатых семян нанесло, что в берегу ясли поначалу устроились, теперь вон подружки-сосенки по спине его пляшут. Берег то рад, то терпит. Поди разберись…
Тонечка в перинах зачата была. Мамка прихрамывала чуть,бедро левое в угоду правому в сторону совала да под юбкой широкой прятала.
Жениха с Иван-деревни нашли, привезли да под руку невесте и приставили. Мать женихова, смотри-ка свекровка скверная, за сына только и порадовалась – кроме рук-ног да и между ними ничего в хозяйстве не имелось.
А зажили-то как хорошо! Молодуха хромает по кухне – да вкусного всего наготовит! До скотины достигнет да обиходит. Муж мужицкие дела все справляет.
Вон Тонечка народилась. Ноженьки – пряменьки! Мамка намолила.
В этот год… Что пишу в этот год… Сосенкам лет уж пять, а то и шесть… Из семечки шишкиной беленькие корешочки выпустили да за берег ухватились. Теперь гляди – хороводы водят. Берег радуется – вон дочки-девчонки-сосенки землицу какую на хребтине да сберегут.
А в подолАх-то, что девки людские, сколь маслят-то понарожают- поразнесут! Вот Тонечка и пошла на берег под сосенки молодые заглянуть.
Яков, мужик ядрёный, звания вдовца никак не заслуживал. В деревне любому мужику звание такое не требовалось, в бОльшем случае лихом оборачивалось. Баба с возу… Яков и проводил, и справил всё и оплакал. Жить надо… Живёт.
Весть вон по деревне пошла – на берегу под сосЁнками маслята пошли. Весть пошла – люди пошли. Рано так – в июне. А грибочки… Шляпки-копеечки сквозь прошлогодние сосновые иголочки выпростали да хороводы вокруг сосен-матерей устроили. Приходи-сбирай сегодня же, завтра жучки-червячки сквозь жёлтую ножку к шляпочке подберутся,подпортят грибочек. Человек ножичком полоснёт да и бросит.
Яков пошёл. Тонечка пошла. Все другие – и жители, и дачники чего не пошли? Не пошли да и всё тут!
А маслятки народились – ступить негде! Тонечка так вприсядку и сидит – пальчиками смоляными да липкими грибочки в корзинку спроваживает.
Яков уж с полной корзиной подошёл:
- Привет, красавица! Много ль набрала?
- Много! – губы шевельнулись и щеки вспыхнули.
Тонечка красавицей не была. Девка сбитая, здоровая, мамкой досыта, докрасна молоком отпоенная. Желанная, сама в желаньях уж дозревавшая. Яков уж и не рад был, что подле девки остановился да спросил.
Взглянула вон, выпрямилась… Хвоинку какую с груди что ль стряхнула… -Яков Лексеич! – Неуклюже как-то вышло, животом прижался к её животу, усами уколол.
Тонечка не испугалась, не обиделась. Тонечка ответила… Вмиг увлажнённой губой, победившей его сухость. Пульсирующие нотки молодого девичьего тела звали… Звали дальше….
Уж Берег испариной покрылся – чего не повидал на своём веку.
Любови деревенские совсем отличны от наших городских.
Конечно! КОНЕЧНО девоньке нашей Тонечке принца хотелось, а здесь, а сейчас …
Яков Лексеич! А он возьми да сумей! Сосновые иголки под спиной вдруг лебединым пухом сделались, сердечко замерло и унеслось….На миг… В миры неведомые.
Якову Лексеичу в тот день тридцатый годок и шёл.
Теперь Антонина маслятки в масле да яйцах знатно стряпала, Яков Лексеич уважал, а внучкИ несли их с берега да несли.
Надежда.