На 29-ом открытом фестивале студенческих и дебютных фильмов «Святая Анна» состоялась премьера фильма «Ия» прошлогоднего призера Ильи Михеева — это уже вторая работа режиссера. «Ия» рассказывает историю простой девушки, оказавшейся объектом ухаживания гостя на свадьбе ее сестры. Как и в предыдущей работе «Шалаш», режиссер вторгается в незыблемый мир своего героя и разрушает его в одночасье. Но при этом фильм пленит зрителя детской наивностью главной героини, не вписывающейся в окружающий ее мир. А натурные кадры, отсылающие к картине Милле «Офелия», придают некую сказочность истории. Именно этому фильму Питчинги вручили свой приз — приглашение на следующую Вечеринку Питчингов. А потому не могли не расспросить Илью о творчестве подробнее.
Творчество каких режиссеров нашло отклик в вашем фильме? Показалось, что есть мотивы фильма «Меланхолия» Ларса фон Триера и «Овсянки» Алексея Федорченко, такое возможно?
Что во время написания сценария, что в период разработки экспликации отсутствовала ориентация на какие-либо фильмы. Даже внутри съемочной группы в качестве референсов мы использовали произведения живописи и работы фотографов, а не кадры из фильмов. Мне уже говорили насчёт сходства с фильмом «Овсянки» Федорченко, но, к своему стыду, я до сих пор не посмотрел этот фильм. Если же говорить о Триере, то есть лишь один осознанный оммаж в его сторону. Когда мы выбирали локацию для сцены в пруду, то наткнулись на выразительное дерево с фактурными корнями. И было принято решение снимать героинь сверху вниз, прямо на фоне этих корней. А затем ещё и оператор фильма Дима Сильницкий подснял отдельный пейзажный кадр этого дерева, и я с усмешкой воскликнул: «Ну это уже какой-то «Антихрист»!».
Действия фильма происходят в русской деревне, по вашему только там остались чистые и непорочные девушки?
Нет, я так не считаю. Выбор деревенской фактуры — это просто-напросто авторское сумасбродство. Это особое дыхание, пластика и персонажи. С этим интереснее работать, опять же на мой субъективный взгляд.
Почему вы решили снять фильм о взрослении с женской позиции?
В главной героине Ие я реализовал женскую сторону своей собственной натуры. Конечно, я понимаю, что в современном мире размываются понятия мужского и женского, однако, визуально тему чувственности я хотел воплотить именно через женскую пластику. Соглашусь, если мне скажут, что это клише. Но мне это было важно: вода, образ Офелии, ранимое обнаженное тело, которое постоянно вожделеет мужской взгляд. С мужским персонажем это не сработало бы так остро, на мой взгляд.
Вы говорите, что героиню «постоянно вожделеет мужской глаз», но она ведь вне канонов сексуальности и красоты. Что заставляет мужчину обратить на неё внимание?
Под мужским взглядом я имею в виду главного героя Никиту. Если бы это была хорошая история, то я бы сказал, что его привлек в ней довольно дерзкий характер и простодушие. Или же его поразили, как меня, невероятной красоты глаза Кати Шумаковой исполнительница роли Ии. Но мы с актером Даней Колотовым закладывали, что Ия для него лишь свадебный трофей в виде сестры невесты. Что-то вроде платка, который он выигрывает на празднике.
Помимо вожделеющего взгляда в вашем фильме очень много прикосновений и видов женского голого тела, в этом есть что-то кинестетическое. Считаете ли вы что через прикосновения актёры могут передать гораздо больше, чем словами?
Мне кажется, кино в целом должно говорить намного больше визуальными решениями, нежели литературой. Становится грустно от фильмов и сериалов, которые можно поставить на фон в качестве радиоспектакля и ничего не потерять от этого.
А не хотели бы вы снять немой фильм? И как по вашему, есть ли у тела, как инструмента, будущее в кино в эпоху цифровизации?
Если мы говорим о классическом немом кино, то это насилие над реальностью — снимать подобное сегодня. Все-таки киноэстетика сильно изменилась за сто с лишним лет. А что касается вопроса о теле, как инструменте, то это очень интересует меня. Один из моих любимых режиссёров Гаспар Ноэ филигранно использует этот «приём». И, возможно, невольно и мне хочется с этим поиграться. Я поэтому люблю современный театр, как он использует актерскую телесность, когда привычная физиология из двух рук и двух ног неожиданно превращается во что-то новое и впечатляющее.
Можно сказать, что телесный контакт между героиней и ее ухажером и есть то новое, что взбудоражило героиню и повлияло на неё?
Здесь скорее важен не сам телесный контакт, а то, что за ним стоит: внимание, интерес, желание. Подумать только, она кому-то интересна! В мире, где на тебя толком не обращает внимание родная мать, это сродни вторжению инопланетян. И, к сожалению, это проблема многих.
Если говорить о вашей главной героине, она ведь наивная и совсем не похожа на свою мать и сестру. Как вы считаете, это не помешает ей стать счастливой в мире, в котором она живет?
Конечно, у Ии есть шанс быть счастливой, как и у каждого из нас. Но путь к этому счастью будет непростой. Оказавшись вне системы, в которой живут ее мать и сестра, Ия столкнулась с собственным «Я» и ужаснулась тому, что она не похожа на «других». И первой же реакцией на это стало насильственное втискивание себя в те правила и устои, что в конечном счете привело ее к надлому. Однако это лишь эпизод из жизни, а не приговор. И, как понимаете, это адресуется не только к Ие, но и ко всем нам.
А что будет с ее сестрой?
Я, конечно, не считаю, что ее сестра несчастлива. Она просто не показывает свои переживания вовне, копит их где-то глубоко и надеется, что это никогда не выльется наружу. Безусловно, это самообман. Трагедия Полины (сестры Ии) равнозначна, просто сдетонирует позже.
Про творческий поиск: в прошлом году вы стали призером фестиваля «Святая Анна» за фильм «Шалаш». Это был чисто пацанский фильм, «Ия» — девчачий. Но оба ваших фильма о жестокости судьбы, об идеалах, которые вы сокрушаете. Как думаете, поддадутся ли слому ваши новые герои, если они будут взрослыми?
Об этом как раз мой новый сценарий, который, я надеюсь, реализуется в полнометражный дебют. Там присутствует подростковая тематика, но фокус внимания распределяется и на взрослое поколение. С этим работать труднее — с каждым годом мы все крепче и узколобее в своих взглядах, поэтому, чтобы сломить взрослого человека необходимы очень серьезные предлагаемые обстоятельства.
Изначально может показаться, что фильм «Ия» — это история о трудностях взросления. Но затем приходит осознание, что тут все гораздо глубже. Ия не просто главная героиня, она воплощает внутреннее «Я». Которое показано в образе девушки в летнем платье с детской улыбкой на лице, молящей по ночам о счастье Бога. Такое представление переносит зрителя в воспоминания о юности, когда на все можно смотреть сквозь розовые очки. И если кажется, что от прошлых нас ничего такого не осталось, то с помощью своей героини режиссер разбивает это мнение. Через реакции Ии на происходящее он напоминает о скрытой, ранимой натуре человека. Ведь нам хочется удивляться новому, как героиня, или бунтовать, когда в жизни идет что-то не так. Но после каждого внутреннего надлома приходят изменения, которые с возрастом даются по-разному. Так исследуя восприятие героев новых обстоятельств, режиссер обнажает их истинные, неподдельные эмоции. А вот получиться ли это сделать с новыми героями — надеемся увидеть в следующем фильме Ильи.
Интервью - кинокритик Диана Агаларови
#режиссер #короткометражный фильм
#кинофестиваль #молодые кинематографисты
#съемки кино #святая Анна #интервью