***
Хоть все потом известно стало –
Следы насилия не скрыть –
Опять Ворона все замяла –
Чего тут город городить?
А озаботилась серьезно,
Когда уж сомневаться поздно
В том, что представилось ей миной –
Беременной была Полина.
Ведь это же взрывным скандалом
Грозило для детдома стать –
И репутацию теряла,
Да и под суд могли отдать
Ее за то насилье в тайне,
А там открылось бы случайно
Продажа зарубеж детей…
Нет, все замазать нужно ей.
Полину заперла в отдельной
Палате ото всех детей,
Болеет, мол, чуть не смертельно -
Была лишь санитарка с ней.
Евгеньевной звалась та кратно,
По возрасту – почти что бабка,
И тоже то пришлось скрывать –
Была Вороны это мать.
Уже на пенсии, но раньше
Работала как медсестра,
И у Полины роды дальше
Вполне принять могла сама.
Ворона злилась: для аборта
Уж время было сроком стерто,
Схватились поздно, как вперед
Торчал порядочный живот.
Сама Полина как-то странно
Спокойно все восприняла,
И поначалу тоже явно,
Что с ней стряслось, не поняла.
Евгеньевна лишь просветила,
Все рассказала, ободрила,
Поведала, что ожидать,
Что это тайна жизни – мать.
Иконка у нее стояла –
Архистратиже Михаил,
Впервой Полина увидала,
Как люди свыше просят сил.
Сама она порою ночью
Лишь что-то чувствовала точно –
Невидимый источник сил
В ней тоже с небом связан был.
Но все закончилось ужасно…
Ворону сильно напугал
Внеплановой проверки властной,
Мол, неминуемый скандал.
Евгеньевна, хоть не хотела,
Но все ж перечить не посмела,
И страх за дочь свою нашел –
Полине сделал укол.
В обед та у окна стояла,
Когда раздался как хлопок,
И вдруг ручьями побежала
Вода внутри вдоль бедер ног.
Полина чуть нагнулась, было,
Как боль вдруг так живот пронзила –
Что словно насквозь кол прошел,
Она и рухнула на пол.
И шок вверх болевым корсетом
Ей легкие перехватил,
И не вдохнуть – на то нет сил,
Боль захватила силу эту.
Полина, воздух ртом кусая,
Забилась на полу, теряя
В душе сознанья ясный след,
Что потухало будто свет.
Она с удушья посинела,
Когда Евгеньевна вошла,
Та за каким-то срочным делом
С палаты временно ушла.
- Полиночка! – рванулась к телу,
И сразу поняла, в чем дело
И чтобы шок перехватить –
Давай Полину в щеки бить,
Но та глаза уж подкатила.
Тогда Евгеньевна в плечо,
Насколько ей хватало силы,
Впилась зубами горячо.
И глубоко так прокусила,
И судорога всю забила -
Полина шок смогла прорвать
И с хрипом начала дышать.
По направлению к кровати
С Евгеньевной хотела встать,
Но как ударом новых схваток
Ее свалило вниз опять.
Схватив от стула ножку с тыла,
Полина так ее сдавила,
Что пластик проломила в ней,
Кровь проступила меж ногтей,
Боль рваным спазмом проходила
Волною через весь живот,
А вверх – как жгут плела-крутила
И словно рвалась через рот.
Но вот наружу – стопорилась,
Хотя Полина колотилась,
И ртом от напряженья белым
Она лишь жалобно хрипела.
- Кричи, Полина, ну же – крепко!.. –
Ее Евгеньевна звала.
- Тебе полегче будет, детка…
Но все ж кричать та не могла –
Лишь крючилась и извивалась,
И даже без ума пыталась
Перевернуться на живот –
Евгеньевна ей не дает…
Так бесконечно схватки рвались,
Пошел четвертый час уж, знать…
Вдруг отпустило чуть. Пыталась
Полина доползти в кровать.
Попытка тщетною была –
Ползти Полина не могла,
От спазм и судорожных стравов
Повышли кости из суставов,
Но все ж всего ужасней было –
От новой боли меркнул свет –
Когда Полина ощутила,
Что словно хочет в туалет.
Тягучий потуг мышц подбрюшных
Живот ей словно бы расплющил –
Как ком живой наружу рвался
И сквозь живот вниз продирался.
И слезы выступили едко
От муки на ресницах глаз.
- Полина, тужься!.. Тужься, детка!..-
Евгеньевна в слезах зашлась.
Она матрас и одеяла
С кровати судоржно скомкала,
И на полу, где слизь дрожала,
Полине под ноги зажала.
Но та, похоже, умирала
С мучения, что выше сил,
И как в тумане ощущала –
Ребенок вниз не проходил.
Не разошлись в ней кости таза,
И плод от потуг раз за разом
Как мышц рывками вниз стремился,
Лишь головой об кости бился.
Да, преждевременные роды,
Что вызвал химией укол,
Не подготовлены природой,
Не шли, как ход всегда их шел.
Полина мучилась ужасно –
И бесконечно, и напрасно,
Наружу плод все не йдет –
Был узким родовой проход.
Когда Полину вновь сорвало –
Перевернуться, вот, могла,
Евгеньевна тем удержала,
Что ей сама на грудь легла.
И стала мелкими толчками
Ей плод выдавливать руками,
Стараясь верно надавить
И потуг схваток уловить.
Вот, наконец, у плода вышла
Наружу в пленке голова,
Что за кровавой слизью с жижей
Была видна совсем едва.
Евгеньевна к ногам скатилась,
Но как Полина не дыбилась,
Как колотун ее ни бил –
Плечами плод не проходил.
Евгеньевна ей распорола
Зажатый намертво проход,
И крови течь уняла скоро –
И приняла на руки плод.
Ребенок был давно уж мертвый,
И схватками насмерть затертый,
И пуповиной перехвачен –
Несчастный, в сизых пятнах мальчик.
На сплющенной его мордашке
Отстала кожа лоскутом,
Ведь бился в потугах, бедняжка,
О кости таза он лицом.
Полина мелко вся дрожала,
Евгеньевна ее прижала,
И слезы льют за строчкой, строчка:
- Прости, прости, прости мя, дочка!..
Но та ее не понимала,
Не слыша, кажется, и слов,
Лишь что-то темное дрожало
В провалах дыр ее зрачков.
Дыхание неровно рвалось,
Лишь постепенно умирялось
И, руку уронив со стула,
Полина, наконец, уснула…
(продолжение следует... здесь)
начало поэмы - здесь