Испанский курорт, летний вечер, аэропорт. Закончилась посадка на рейс Аликанте – Москва, нам уже предложили шампанское и соки… Уже закрыты двери люка, отъехал трап. Но экипаж почему-то медлит.
Становится понятно, что вовремя мы не улетим.
Больше всех переживали невесть как затесавшиеся среди нас жители Поднебесной, уже явно не успевающие на свой стыковочный рейс. Но именно они меньше всех проявляли свое недовольство. Остальные же шумели, высказывали свои почти радикальные политические взгляды и агрессивную нелояльность к авиакомпании. Маленькие дети плакали, те, что постарше просто громко разговаривали, мужчины втихаря употребляли емкости, купленные в Duty Free, а женщины нервно поглядывали на двери запертого туалета. В общем, полный набор «прелестей» послеотпускного чартерного перелета. В таком томлении мы провели более часа, наблюдая, как все сильнее напрягается выражение лиц стюардесс, периодически забегающих в кабину пилотов. К самолету подали трап, по которому поднялся представитель авиакомпании и кто-то из служащих аэропорта. Минимальных знаний испанского оказалось достаточно, чтобы понять, что мы кого-то ждем.
А дальше началось настоящее шоу. Подъехала полицейская машина. Вышли два бравых испанских мачо в полицейской форме и буквально выволокли из машины сильно, ну очень сильно упирающуюся девушку. К этому моменту, взяв на себя роль неформального лидера и представителя пострадавших пассажиров, я выяснила, что неудачливую нашу соотечественницу не впустили в страну. Что там не понравилось испанскому таможеннику определить было трудно: то ли ее чересчур блондинистый цвет волос, то ли не совсем твердая походка, то ли сумочка, на которую надо записываться заранее, – но он решил, что Испании будет лучше без нее и велел вернуть ее авиакомпании. Как оказалось, девушка долго буянила в аэропорту, и продолжала сопротивляться. Каждую ступеньку трапа она преодолевала так, словно сдавала врагам важную стратегическую высоту. При этом она выкрикивала: «У моей мамы английский паспорт!», и дальше много слов, которых испанские полицейские понять не могли, а хорошо воспитанные пассажиры делали вид, что не слышат. Минут десять она пребывала в позе вертикально распластанной лягушки у люка самолета. Уговоры на трех языках не оказывали никакого действия. Части её тела по одной внедрялись на борт, при этом она умудрялась говорить по телефону с той самой мамой, требуя, чтобы она срочно договорилась с начальником полиции. Но, как известно, у испанской полиции с российской общее только название, поэтому договориться «маме» явно не удалось.
Переместившись на борт и обретя новую публику, спектакль разгорелся с новой силой. Пассажиры активно включились в происходящее, поэтому следующий час пролетел быстрее и веселее. Там было все: и истеричные звонки по телефону, и крики «Только под конвоем!», и размахивание наручниками перед носом, и упоминание мамы, как своей, так и того таможенника. При этом сцена постепенно смещалась в проход, ибо обладающие потрясающей выдержкой полицейские аккуратно проталкивали ее вперед своими накачанными телами. Силы явно были неравны. Девушка постепенно выдыхалась. На последнем всплеске сопротивления она возмутилась: «А почему не бизнес-класс?!». Ряды пассажиров бизнес-класса
моментально сплотились. Я не буду рассказывать, какие мы привели ей аргументы, скажу только, что работа полицейских на этом закончилась. Осознав неизбежное, девушка начала сама продвигаться в хвост самолета под пристальными взглядами тихо ненавидящих ее пассажиров. И тут наступила кульминация.
«Б… ь, – сказала она, – нужно было ехать в Монако!»