Письмо лежало в ящике вместе с газетами.
Достав его, Василий Сергеевич повертел конверт в руках и, увидев обратный адрес райвоенкомата, небрежно сунул казенный прямоугольник в карман.
Войдя в квартиру, Василий Сергеевич неспеша разделся, прошел на кухню, вскипятил чайник и, заварив себе кружку крепкого чая, наконец достал из кармана письмо.
"Уважаемый Василий Сергеевич! Сердечно поздравляем Вас…"
Понятно, поздравление-приглашение на праздничные мероприятия ко Дню Победы. Когда оно там?
"…которое состоится 8 мая сего года в 15:00"
Василий Сергеевич отложил листок в сторону и, прихлёбывая обжигающий напиток, задумался.
В последние годы он не очень жаловал такого рода мероприятия, после которых его долго не покидало чувство какой-то несправедливости, произошедшей с ним и его боевыми товарищами. Они погибли в боях, а он остался жить, жить за себя и за них.
Но сегодня его как будто кто-то толкнул в бок, он слегка помедлил, потом встал, прошел в комнату к платяному шкафу и бережно достал парадный китель с наградами.
***
На улице светило солнце. Боевой ветеран при параде вышел из подъезда, на минуту зажмурился от ярких лучей, сморгнул слезинку и не спеша пошел к городскому скверу, где должны были сегодня открыть мемориал.
Туда же спешили с детьми нарядные жители города, почти у каждого был в руке букетик гвоздик. Из глубины сквера доносились звуки духового оркестра.
Начался митинг. Василий Сергеевич почти не слушал выступающих, стоял немного в стороне от праздничной толпы, сняв фуражку, и позволяя теплому ветерку слегка шевелить его седые волосы.
Иногда он ловил на себе заинтересованные и недоумевающие взгляды: почему он, заслуженный ветеран с иконостасом боевых орденов, место которому на трибуне, скромно стоял в стороне от толпы и задумавшись, смотрел на скрытый под полотном мемориал героям, павшим в годы войны.
Наконец митинг подошел к концу, отзвучала последняя речь, и глава города сдернул покрывало, открывая взорам зрителей новый монумент. Толпа хлынула к подножию, возлагая цветы.
Подошел и Василий Сергеевич. Он остановился перед фотографиями героев, переводя взгляд с одного лица на другое и вдруг…
Его поразило лицо на фотокарточке. Он ЗНАЛ этого человека! И давно. Но знал его не как героя.
Кто же он? Как он попал сюда?
***
Закончив ФЗУ, молодой комсомолец, ворошиловский стрелок и просто активист Василий шел по улицам городка, подставляя лицо июньскому солнцу.
Позади годы учебы, теперь он, молодой рабочий, готов пойти на завод к станку, влиться в ряды рабочих и трудиться на благо своей Родины.
Было у Василия одно свойство, помогавшее в учебе и в труде, – фотографическая память. Ему было достаточно один раз заглянуть в учебник или конспект, чтобы запомнить текст, один раз посмотреть в чертёж детали, чтобы потом выточить ее по памяти. Тоже самое касалось и людей. Увиденный один раз человек практически навсегда запечатлевался у него в мозгу.
Подходя к зданию райкома ВКП (б), Василий слегка притормозил, пропуская спускавшегося со ступенек человека с портфелем.
Мужчина бросил мимолетный взгляд на молодого человека и сел в машину.
В памяти Василия запечатлелись еле уловимые европейские черты лица и пронзительный взгляд голубых глаз.
Машинально отметив, что он встретил какого-то ответственного работника партийного аппарата, Василий пошел дальше, унося в памяти облик встречного человека.
***
Подходил к концу 1942 год. Почти каждую неделю последние полгода Василий с друзьями, молодыми рабочими завода, изводили военкома, майора Барановского, просьбами отправить их на фронт. И каждый раз, получив отказ, они через неделю опять собирались возле дверей военкомата.
Охрипший, с красными от постоянного недосыпа глазами, военком устало втолковывал комсомольцам:
-Да сколько же вам повторять? Вы нужны на заводе. Ваш фронт – там, на производстве деталей для артиллерийских орудий. И не спорьте!
-Мы не спорим и все понимаем, но мы нужнее там, в действующей армии. Почему мы, физически крепкие и молодые парни должны отсиживаться в тылу, когда враг рвется к Волге? И почему он, ворошиловский стрелок Василий Озеров, не может бить врага на фронте?
И в один день военком сдался.
Василий и двое его друзей через несколько дней были направлены в часть, которую вывели с фронта в тыл для пополнения и переформирования. Озеров попал в роту старшего лейтенанта Скорнякова. На одном из первых занятий по стрельбе, взяв в руки старенькую трехлинейку, он поразил всех своей меткостью, и командир части подполковник Владимиров дал приказ определить его в отделение снайперов.
Началась нелегкая учеба. Не день и не два постигал он под руководством старшего лейтенанта науку маскировки, учился определять места вероятного расположения вражеского снайпера, вырабатывал умение бесшумно передвигаться, а, соорудив себе ячейку, терпеливо дожидаться появления цели.
Наконец Озеров с напарником, старым снайпером, сержантом Литвиновым, вышли на передний край на свою первую охоту.
Выбрав на нейтральной полосе удобное место для засады, Василий, окопавшись, замаскировался и затаился в ожидании целей. Литвинов расположился чуть поодаль.
Со стороны немцев раздавались редкие автоматные очереди, но, похоже, просто для острастки, чтобы поддержать боевой дух. Изредка в траншее появлялась солдатская каска, но каждый раз боковым зрением Василий видел еле уловимый знак Литвинова, мол, "рано еще".
Через некоторое время в траншее стало оживленнее, солдаты, пригнувшись, перебегали с места на место, пару раз даже мелькнули офицерские фуражки. Снайпер чуть приподнял винтовку и внимательно продолжал следить за врагом.
Прошло еще с полчаса, и вот в оптический прицел Озеров увидел мелькнувший меховой воротник. В прицеле появилось злое лицо офицера. Шевелящиеся губы что-то выговаривали солдатам.
Василий вгляделся в лицо и замер: этот взгляд и эти черты лица отложились в памяти еще из мирного времени.
Да, это был он, человек из райкома партии.
Размышлять было некогда, тем более боковым зрением он увидел сигнал сержанта. Прицелившись, Василий плавно потянул на себя спусковой крючок.
Нелепо взмахнув руками, офицер упал. Ничего не понимающие немцы окружили убитого и в этот момент еще один офицер уткнулся лицом в землю, сраженный пулей сержанта.
Опомнившись, враг открыл огонь по нейтральной полосе, но в ячейках уже никого не было: снайперы быстро покинули свои укрытия, а по немецким позициям открыла огонь артиллерия родного полка.
Докладывая старшему лейтенанту Скорнякову о результатах охоты, Василий ничего не сказал про то, кем был убитый немецкий чин. Это было слишком невероятным, чтобы быть правдой.
***
Василий Сергеевич оторвался от воспоминаний и неторопливой походкой пошел к старому, хорошо знакомому зданию райвоенкомата.
Майор Костриков был на месте.
Войдя к нему в кабинет, Василий Сергеевич сел у стола и, слегка помявшись, стал рассказывать эпизод из своей фронтовой жизни.
— Вот значит, как, - протянул военком, - стало быть, Вы были последним, кто видел Ивана Олеговича Иванова, правда в перекрестье прицела.
- Иван Олегович не был сотрудником райкома, а служил в НКВД. Прекрасно знал немецкий язык. И с началом войны по заданию командования был внедрен в штаб одной из немецких дивизий, которая действовала на направлении главного удара. Занимался он вопросами оперативного планирования и после утверждения планов операций немцев они попадали на стол советскому командованию. Известно, что он погиб на передовой, но имя его долгое время было скрыто завесой секретности. И только когда открылись архивы Министерства Обороны, герой-разведчик был увековечен на нашем мемориале героев.
***
Василий Сергеевич медленно шел обратно к мемориалу. Лицо Иванова издалека притягивало его взгляд…
Подойдя ближе, снайпер остановился, погладил пальцами лицо на фотографии и прошептал:
— Вот ведь как получилось, браток. Никто ж не знал, что ты свой…
И опустив голову, чтобы никто не увидел повлажневшие глаза, Василий Сергеевич не спеша пошел прочь.