Десятки раз в день, может быть, сотни эти эмоциональные качели. Как смертельно больной, принявший свою участь, хочет гулять напропалую, рубить правду-матку, купаться в шампанском и прыгать по крышам.
Потом наступает тишина. Когда понимаю, что лично я не умираю, что лично я в порядке, а где-то на другом конце мира такая же мама, как я, чьи дети одеты в такие же платья и читают мои книги… они как раз в положении страха и неизвестности. Тогда пронзает просто дикая боль. Такая что больно дышать. И мысль: «Зачем я это всё? Зачем я смеялась? Зачем я пила кофе в кафе?»
Потом снова становится лучше. И опять вразнос. Я уже приняла это своё состояние. Безвыходность и тоска, боль и страх, сожаление и невозможность принять происходящее.
Я помню, такое со мной было впервые, когда случилась Сирия. Я тогда читала истории матерей и перестала спать. Психолог учил меня отстраняться, потому что я была безучастна к маленькой Мире. Я была не матерью, даже не функцией.
Сейчас я вспоминаю ее слова, использую эти техники, чтобы возвращаться морально к детям. Но отстраниться, как от Сирии, не могу, потому что там такие же как я. Проекции, которые у всех людей работают одинаково, включаются по полной. Там такие же как я, такие же, как мои дети. Я не могу отвернуться.
От боли хочется забыться. Мне нужно, чтобы мои дети жили с улыбкой и рядом с адекватной мамой. Так что качели держим обеими руками.
Я пишу это для тех, кто чувствует так же. Я знаю, нас много. Пусть вам просто станет чуть легче от того, что вы не одни.