Звук газонокосилки приближался. Я представил себе широкоплечего пожилого мужчину в белоснежной шляпе с оголенным загорелым торсом. Должно быть, он любит идеальный порядок. Его газону завидуют все соседи, потому что только он так умеет: травинка к травинке. Ровно. Совершенно.
Я даже оглянулся, мне очень захотелось увидеть его доброе морщинистое сосредоточенное лицо. Но высокий деревянный коричневый забор воспротивился моему желанию. Лавка подо мной заскрипела, раздражённая моим неловким движением.
Я вздохнул и отвернулся. Не знаю, чего я ждал. Черт меня дёрнул вылететь из электрички на этой станции. Но чего ждать от человека так резко выскочившего из тёплого покрывала крепкого сна? Почему-то мне показалось, что я проехал свою станцию. И нужно срочно возвращаться, выпрыгивать из электрички, куда-то бежать, что-то делать.
И теперь я сидел на этой лавке перед чьим-то красивым домом с огромной растрепанной клумбой васильков и наблюдал, прислушивался к звукам и к собственному внутреннему голосу, который отчего-то помалкивал. Но не просто молчал, а молчал с каким-то неестественным удовольствием.
Я неожиданно вспомнил, что Лешка ведь наверняка будет меня встречать. Наверное, он уже выехал из дома на своей старой, но любимой развалюхе, купил мясо, овощи, предвкушает нашу встречу, жаждет похвастаться своим новым небольшим домиком. А я, дурак, сижу и жду встречи с этим пожилым красавцем, повелителем газонов. Я даже рассмеялся своей глупости. Уже потом я понял, что выскочил из электрички слишком рано. До Лешки осталось станций пять. Или семь.
Я повернул голову и увидел приближающуюся электричку. Надо вставать, подниматься на станцию по обшарпанной лесенке, бежать навстречу собственным планам. Что-то меня удерживало, сам не пойму, что. Я нехотя поднялся. Потому что иначе нельзя. Обещания надо сдерживать. Даже если что-то внутри вдруг воспротивилось. Да и вообще, бред это всё. Ничего не воспротивилось. Просто виноваты эти васильки, уютный дом, пение птиц и рык газонокосилки.
— Соскучился ты по всему этому, — сказал себе я. — Но ведь у Лешки все то же самое. Просто иди вперёд.
И я пошёл. Дошёл до лесенки и обернулся. Отчего-то захотелось запечатлеть этот момент в памяти. И тогда я наконец увидел эту гигантскую бирюзовую газонокосилку. Калитка была распахнута, и это чудо техники медленно выкатывалось мне навстречу. Я замер. Приготовился дружески улыбнуться пожилому хозяину. Но вместо поджарого загорелого мужчины, я увидел краешек синего платья и тонкие ноги, перепачканные травой. А потом и всю ее. Это была Янка Смирнова. Все такая же, ни капельки не изменилась. В школе я так и не набрался смелости рассказать ей о том, что у меня есть тетрадь, исписанная стихами о ее улыбке. И вот, видимо, время пришло.
Она убрала за ухо прядь выбившихся из прически русых волос, и наши взгляды встретились. Янка совсем не удивилась, просто улыбнулась и по-детски помахала мне рукой. А я уже доставал телефон, чтобы написать Лешке о том, что планы немного изменились, потом расскажу, но, как здорово, что он позвал меня на новоселье.