Атомизация нынешнего российского общества – отличное объяснение для всех этих противоречий, которые раздирают сейчас отдельные группы, находящиеся, вроде бы, на стороне света. Споры, дебаты, бесконечные разборки и подозрительность. А не тайный ли он агент того-самого? А зачем она 20 лет на пропаганду работала? А давайте паспорта правильным эмигрантам сделаем, а то вдруг они за режим, а мы им карточки разблокируем?
Подозрительность, дрязги, дебаты, споры, комментарии – бесконечные выяснения, кто на свете всех белее. Друзья, до того ли нам всем сейчас? – еле слышны в этом шуме робкие голоса. Не пора ли нам, как в «Книге джунглей», объявить водяное перемирие? Не пора, отвечают они с раздражением. Вы что, все забыли? Только объявим – а они нападут. Знаем, проходили.
Этот общественный феномен журналист Роман Супер назвал «презумпцией зла» - мы как будто заранее приписываем оппоненту тайные и неблаговидные намерения, готовы немедленно осудить и заклеймить. В психологии такое поведение – признак непроработанной травмы, тяжелой фрустрации. Как говорят, обожглись молоком – дуем на воду. Трудно снова доверять, если когда-то вас жестоко обманули.
Это так, но все это справедливо именно тогда, когда вы еще находитесь в травме, когда она вас еще никуда не отпустила. Эти опасения, эта подозрительность – признак того, что травма жива и вполне себе активна. Так ведет себя Жертва в треугольнике Карпмана, назначающая себе Преследователей и Спасателей. И эта линия поведения идет прямо из эпицентра травмы.
Презумпция зла – характерный признак травмированности общества, который делает возможным расколотость и разобщенность. Это общество слишком долго мучили. Например, в результате таких травм, как принято считать, развивается «стокгольмский синдром» - когда люди начинают верить агрессору, а своим защитникам и самим себе не доверяют.
Нахождение в травме – вообще очень нездоровая штука. Она дезориентирует, искажает восприятие реальности, влияет на принятие решений и сама по себе довольно не комфортна. Вы попробуйте, например, проходить целый день с литровой бутылкой воды в сумке, потому что негде будет попить. И сравните с походом налегке, когда вода в питьевых фонтанчиках в каждом шагу. Вот так и отличается жизнь в травме от жизни без.
Что делать? Прорабатывать, искать корни, причины, смотреть на них под другим углом. Для излечения травмы в обществе нужна общественная дискуссия. Вообще, все эти разборки в «светлом» лагере можно считать не только симптомом травмы, но и предвестниками такой дискуссии – мы ведь действительно впервые так глубоко заглянули в себя внутрь. Политические споры 90-х – давно пройденный этап, сейчас важны не левые или правые, а то, насколько мы этичны, что вообще нам можно, а что нельзя.
Общество начинает вырабатывать новые этические нормы, и через призму этих норм смотреть на прошлое. Так появляется язык для проговаривания травмы, и так общество исцеляется.