Бабушка Авдотья зашла в горницу обсудить с маманей Тоней, как завтра сходить со мной в деревню Моршань Ляда, в церковь для крещения. Тоня, это её дочь и сестра моей мамы Марфы. Дело в том, что мама вышла замуж за дядю Петю Галкина и сейчас живет на другом конце деревни. А меня бабушка с дедушкой решили оставить у себя, так как уже привыкли ко мне. А маманей ихнюю дочь я называю как будто она мне мать крёстная. И вот завтра она будет точно мне крёстная, а отец крёстный будет дядька из Моршани, родня дяди Пети Галкина.
- Ну, вот, есть бог на свете. Дал нам дождя. Как думаешь? Дня два, наверно, работать в поле будет нельзя? - спросила она маманю.
- Да, уж точно, косить не будут. Дождь то обложной был.
- Ну да. - согласилась бабушка.
На подушках черствеют тонко раскатанные блины для лапши самомески. Маманя, присыпав их мукой, что бы не слипались, сворачивает в несколько раз, и ножом отрезает тонкие лапшинки. Обрезки от хвостов собирает в кучку, что бы я отнес их кроликам.
Бабушка подошла к окну посмотреть, что там на улице. Какая погода.
- Кажется ветер сменился, может разведрится. Смотри, Клавдюха Васина куда-то бежит. Да нет, к нам повернула.
- Сорока на хвосте новости принесла. А тётя Клава как всегда шумная и быстрая, уже сбросив в прихожей калоши кричит оттуда, -Есть кто дома? - вошла в горницу.
- А где же нам быть в такую погоду? Тебе то, что не сидится? Небось новости какие то есть.
- Бегала в Маркунь, в сельпо узнать, когда "Хамсу" будут продавать. Говорят, на днях, как дорога подсохнет. Бочки оставили на Балыклейском отделении. К нам не смогли проехать. Дорогу развезло.
— Вот это новость. К молодой картошке была бы кстати. Дет любит "Хамсу", да и я бы посолонилась. Что там с погодой?
- Изморось ещё в обед кончилась, но пока ещё навалочно. К завтра, думаю разведриться.
Приходу гостя, похоже, были все рады. От её шумного поведения исходило какое-то веселье. Показалось, что в доме стало светлее. Мы, а особенно я, ловили каждое её слово, каждый жест. А она присядет на минуту, то на сундук, то на скамейку, то, вдруг от переполнения азарта, начинает быстро ходить, рассказывая очередную новость.
- Слыхали? Будут проводить лотерею. Кто выиграет баян дяди Гришки слепого из Маркуни.
- А что с ним?
- Помер.
Все перекрестились и на какое-то время примолкли.
- Машка то, Сербиянка знает? Ведь у неё, говорят, мальчишка от него. Кажись Валька звать. Вот ему то и отдали бы баян.
- Деньги на похороны нужны. Вы будете брать билет?
- Да зачем нам баян? Так, просто поддержать, возьмём.
- А где Кузьма Николаевич?
- На погребе грабли делает.
— Вот, пока не забыла, мама дала ему двугривенный за валенки.
- Эт что, Грунька, удумала. Деньги брать с соседей. Там дела то было на пол часа. Подновить задники. Если б подшить тогда другое дело.
- Мама сказала, что хоть копейку надо дать.
- Ну если так, то.......- Баба из сундука достала свёрток, - Тонь, сколько надо вернуть за двугривенный, что бы копейка осталась?
- Если есть, один пятиалтынник и один алтын отдай, тогда семик.
На том и согласились. Тётя Клава засобиралась уходить.
- Ну я побежала.
- С богом. Тонь вот это мне и Кольке пройдись рубелём для завтра. А себе сама найдёшь. А я пойду с печкой возиться.
- Я, наверно разожгу утюг.
Маманя закончила с лапшой. Собрала обрезки, что бы я отдал их кроликам. Проворно нырнув под печь, положил их в кормушку рядом с очистками от картошки и свежей травой, стал играть в казанки. Из-под печки слышно было как Маманя возится с утюгом раздувая в нём угли. И гремела им при глажении белья. В какой-то момент позвала меня баба Авдотья.
-Чо, баб?
-Иди к деду в прихожую.
У меня, сразу как-то испортилось настроение. Не сказать, что я деда боялся. Просто, в его присутствии, чувствовал себя не уютно. Так было заведено. Когда он ложился отдыхать, то в доме всё замирало. Говорили шепотом, или вообще выходили, чтобы его не тревожить и не нарваться на грубый окрик. Поэтому и насторожился, зачем он меня зовёт? Но выйдя в прихожую, и не увидев его там, успокоился. Тем более, что перед печкой стояло корыто. Значит буду купаться.
- А где деда? - Вкрадчиво спросил, с надеждой в голосе, что он обошёлся без меня.
- Да вон в печке, ждёт тебя париться. - Я остолбенел, потерял дар речи, ещё не зная, что это она придумала меня попарить вцепился в неё, как на последнюю надежду спасти от этого. Она тяжело села на скамейку, прижала к себе и стала в пол голоса причитать.
- Господи, прости ты мою душу грешную за раба твоего, отрока Николая. Замоталась я и не пояснила, что в деревне все парятся в печке. Протопила слегка, выгребла золу, настелила травы и соломы: - Тут мне, вдруг, стало так жалко бабушку, что перехватило дыхание и слёзы сами полились. Деду перечить бесполезно, надо лезть в печку. И я стал раздеваться.
- Скоро вы там? - послышался голос деда из печи.
- Да сиди ты там. Чай ребёнок он, понимать надо. - Грубо (что меня это даже за беспокоило, не заругается ли дед) оборвала его моя защитница.
- Ну что пойдёшь к деду?
- Я живо кивнул головой, -А, что оставалось делать. Бабушка помогла мне раздеться, открыла заслонку. Там, в глубине, в самом конце печки сидел дед Кузьма. Он смахнул с лица и бороды пот и дружелюбно сказал, - не робей, - и улыбнулся. Что было не привычно для него и успокаивающе для меня. Бабуля помогла мне забраться на шесток, сказала: "Пригнись и ползи". Что бы не раздражать старших, на четвереньках пробрался в глубь печи и уселся на указанное место, плотно устеленное травой и соломой. Я никогда не видел деда раздетым и так близко, что под видом укрывания ног соломой, понемногу отодвигался от него, что бы случайно он не коснулся меня. И ещё боялся смотреть на него, чтобы случайно не увидеть что-то не потребное. Подавляя желание смотреть, куда хотелось, чувствовал себя скованно и не уютно. От распаренной подстилки в перемешку пахло сразу и мятой и клевером и донником, даже полынью. Было приятно тепло, даже слегка жарковато. От тепла, темноты, запахов, куда-то ушли мои опасения. Расслабился. Наверно от этого потекли струйки пота. Через какое-то время дед спросил, - Ну, что? Привык? Тогда давай париться. Окунул берёзовый веник в чугунок с водой стал хлестать по кирпичам свода. Не трудно было догадаться, что в чугуне тоже был отвар трав, так как сначала появился более насыщенный аромат трав, смешанный с влагой, потом стало душнее и жарче.
-Ты мочи голову водой. - посоветовал дед, и вовремя, так как это помогало наслаждаться всё возрастающим теплом не перегреваясь.
- Ну, что? «Нравиться? -спросил дедушка, потом, помолчав, добавил, — я-то, первый раз парился с отцом лет пяти».
-Тоже перед крещением?
-Да иди ты. Крестили, когда ещё соску сосал. Тогда крестили после рождения. А попарить меня отец с матерью надумали, когда кашель одолевал. Печь слегка протопили, вот, как нынче бабка для тебя постаралась. С тех пор любую хворь тут выгоняю.
-А крещение, страшно?
-Страшно быть не крещённым.
-А мне…, - но дедушка не стал меня слушать. Пробубнил, - иди к бабке. Она всё расскажет. Тебе на первый раз хватит.
С одной стороны я не против был выйти из печки, а с другой посидел бы ещё. Но не стал говорить об этом. Приготовился ползти к выходу, и тут ощутил последнее подтверждение его нелюбви ко мне. Только потом понял, что ошибся. Парильщик, что-то бубня себе под нос, стал хлестать меня веником по спине. Воздух под веником стал ещё горячее и обжигал, от такого неожиданного поворота дела мне стало обидно как от наказания, так что всё моё существо вопреки боязни обидеть деда, поползло к заслонке с жалобным писком бабаааааа. Баба Авдотья подхватила меня на руки и поставила в корыто. Закрыла деда заслонкой, подперев катком. Видя, что я шмыгаю носом, спросила, - тебя, что, дед обидел?
-Нее, просто.
-Зато, смотри какой поросенок розовенький. Правда, только тощий. Ну, ни чего, были ба кости, а мясо нарастёт. Мои то тоже были костлявые, а сейчас вон какие вымахали.
На скамейке стояли чугуны с горячей водой. Она срастила горячую с холодной и стала меня купать, поговаривая: "Завтра пойдём тебя крестить в Моршань, надо быть чистым. Цыпки то хоть от парились?". После купания оставшуюся воду она вылила мне на голову сказав, - С гуся вода, с Кольки худоба. А из печи приглушённо доносились хлёсткие звуки веника и дедовы возгласы. Ухх. Ааа.
-Ну, дед дождался. Николаевич, ты скоро там? - повысив голос, спросила баба.
-Я позову.
-Сам справишься? Или жди. Я не на долго отойду.
Укутав меня с головы до ног моим одеялом, повела в горницу
-Тонь, переодень его, когда высохнет.
Утром баба налила мне лапши, в которой были кусочки картошки, - Ешь с хлебом.
Конечно ел с хлебом, без особого аппетита, стараясь вылавливать картошку. Не нравилась лапша. Вот, если бы это была отварная картошка с подсолнечным маслом, другое дело. Вспомнил вкус каши из семян лебеды. Понравилась с первого раза. Была сварена на молоке. У нас коровы не было, может это мама приносила от себя. Баба доела мою лапшу и стали собираться. Мне сказала, что маманя Тоня уже пошла вперёд нас, чтобы в Моршани предупредить дядьку,
Она собрала узелок, привязала на палку, палку на плечо и пошли к роднику. Там набрали воды и тронулись в Моршань. Было слегка прохладно от мокрой земли, хоть солнце и старалось во всю оживить повислые растения, на радости, что тучи освободили её. Припекало так, что пришлось одеть на голову тюбетейку. Путь пролегал через конюшни нашего колхоза. Они были на выгоне рядом с деревней. Это коровники, амбары с зерном, кузня и двор, где хранился инвентарь. У конторы стояла подвода с толстым слоем соломы для мягкости. От кузни шёл дядя Егор, племянник моей бабушки, В руках у него была какая-то железяка.
-Вы куда с утра пораньше? -спросил он бабу Авдотью. Хотя солнце уже было высоко, и всякая живность занималась своими делами. Воробьи то стаями, то по одиночке сновали среди людей подбирая те редкие зёрна что падали на землю. Особенно им было вольготно у амбаров с зерном. Да и у коровника они что-то находили, где ворота были открыты настежь для проветривания и вывоза навоза. Всюду был запах тепла и доброжелательности. специфический аромат жизнедеятельности травы, насекомых, скота. Не торопливого, но со знанием дела работающих людей.
-В Моршань.
-Давайте я вас подвезу на пол дороги. Пока косить нельзя решили нож подлатать, -предложил дядя Егор, укладывая на подводу, видимо, тот самый нож и ещё какой-то инструмент. И мы поехали. После Галкиной лощины повернули в поля, в сторону Моршани. С лева от дороги рядами стояли какие-то домики как шалаши, а с права низкий зелёный ковёр какой-то травы. Когда уже не стало видно деревни и правления, дядя Егор спросил меня.
-Колька, тебе "чивики" нарвать? Будешь есть? -и, не дожидаясь моего согласия нарвал приличную охапку этой перепутанной травы. Это и была «чивика». Как пояснила баба, это посеянные вместе чечевица и вика. Ботва была усыпана стручками. Короткие, плоские с одной или двумя зелёными зернами чечевицы и мелкие горошины вики. Баба сказала, что это мышиный горох. Ехали медленно, так как после дождя на колёса наматывалась грязь вместе с травой и соломой. Потом отваливалась огромными ошмётками. Дядя Егор старался ехать по траве. А я, пока ехали, обрывал стручки, раскрывал, или ел или складывал в тюбетейку.
-Ну вот, приехали. Дальше поля уже не наши.-дядя Егор помог мне и бабе Авдотье выбраться из телеги. - Вам километра два осталось до Моршани, а я к своей лобогрейке поеду. И повернул налево к видневшейся в далеке какой-то штуке с крыльями как у бабочки.
-Баб, а что такое лобогрейка? И что за домики, прям как наша деревня, только из шалашей?
-Лобогрейка? Это конная жнейка. А шалаши, это копна из снопов. Вот земля высохнет, дядя Егор на жнейке будет дальше косить, а девки собирать и вязать снопы и складывать их в копна. Мы то раньше серпами жали, тут же вязали снопы, ставили их друг к другу в копна, что бы дозревали. Потом везли молотить. А сейчас свезут в одно место и сложат в омёт. или стог. Потом пригонят чувалку и будут вымолачивать зерно. Ты не забыл, как креститься надо?
-Так? - я машинально перекрестился как она учила. К тому же запомнил, как делала она, стоя перед иконой в красном углу перед тем, как пойти спать.
-Ты смотри-ка, правильно. Только делай с поклоном, когда руку ложишь к сердцу. Вот смотри. И ещё, ты на деда не серчай. Это он от жизни такой грубый. Не любит размазню. Хоть на самом деле добрый. Сам не съест, отдаст тебе. Помнишь, когда он приносил тебе кусок хлеба с подсолнечным маслом или пол пироженца и говорил, что это тебе зайчик передал.
-А кто такой бог?
— Это всевышний, который создал всё что ты сейчас видишь.
-Прям всё, всё? А грязь он создал?
-Грязь это мы создаём, люди. Вон в стороне есть грязь? Пока человек не залезет туда, никакой грязи нет. Так что иди по дороге и не лез в сторону пока не высохнет земля. А бог дал дождя, чтобы напоить все растения и наши посевы. Что бы был хороший урожай и мы были с хлебом.
Так, переговариваясь, мы шли по дороге между полями к видневшемуся впереди огромному дому, это и была церковь. Из нашей деревни на горизонте её было видно, как верхняя часть двух жильного дома с двумя высокими крышами.
И вот теперь она была совсем близко, высоченная, с двумя куполами. Баба Авдотья рассказывала про значение куполов, где алтарь, а где колокольня. И в это время раздался не обычный звон, который иногда был слышен и у нас в деревне, но там он был тихий и где-то далеко. А сейчас это было прямо над головой. Баба ещё что то рассказывала, но я был поглощен, то раскатистым как гром, то мелодичным перезвоном, который накрывал, и не отпускал. Не давал ни о чем другом думать, только впитывать в себя этот звон.
В стороне от церкви была лужа, мы там помыли ноги, а когда переобувались, переодевались, баба пыталась мне объяснить, как проходит крещение. Я делал вид, что слушаю её внимательно. а сам старался, то у неё из-под руки, то вставал в не удобную для неё сторону, чтобы мне помочь одеться, смотреть на святое место, как она сказала. К тому же там у церкви угадал маманю c тётей Зоей Шувариной среди молодёжи. А когда они направились к нам, обрадовался, что увижу нравившуюся мне Маманину подругу за разговор с мной как со взрослым и за озорной характер. Как-то уже поздним вечером они весёлой гурьбой ввалились к нам в гости. Раскрасневшиеся от убегания от кого то, стали обсуждать как их наказать. Тут тётя Зоя увидела, как я кручу для деда самокрутки, взяла парочку и стала в шутку изображать, что курит. И вдруг радостно сказала, -Девки, а давайте их напугаем волками. «Как это», —недоумённо спросил кто-то.
-А просто. Вот я беру две зажженные цигарки, в темноте они будут блестеть как глаза волка.
-Ага, а кто за тебя курить будет?
-Да, уж ладно. Я сама их раскурю по нарошку.
-Давай и мне парочку. Два волка страшнее. А кто выть будет? Так они и убежали с азартом обсуждая, где спрятаться. А потом, после пуганья парней, вообще было столпотворение. хохотали от души. До упаду.
К ним присоединился какой-то дядька. Поприветствовали друг друга и увлеклись разговорами, а я, улучив момент, когда на меня не стали обращать внимания, пошёл вдоль стены к алтарю, чтобы посмотреть, что это такое. Бабушка сказала, что при крещении батюшка поведём меня в алтарь, самое святое место. Гляди в оба. Это только раз в жизни, когда мальчикам можно попасть в алтарь. Девчонкам вообще нельзя туда заходить, Мальчикам можно.
-Погоди меня там, - Услышал голос бабули.-Пойдём к алтарю, я поклонюсь похороненному там батюшке.
Прямо перед высоченной полукруглой стеной алтаря был холмик с крестом. Бабушка помолилась как положено в таких случаях и сказала.
-Ну, всё, теперь пойдем в церковь на крещение.
Когда вошли во внутрь церкви я оторопел от увиденного. Схватил бабушку за руку, чтобы не поскользнуться на гладком как лёд полу. Со всех сторон на нас смотрели иконы и особенно их много было прямо на против входа. Пахло ладаном. Было много нарядного народа. Служители церкви вели своё завораживающее дело. Все в красивых рясах. Меня бабушка подводила к некоторым иконам и к распятию. Потом передала мамане и началось крещение. Сам обряд был не обычный. Я как послушная овечка выполнял всё, что от меня требовалось. Даже поливание головы водой было похоже на бабушкино купание. Помазание МИРОМ, выстригание волос, одевание гайтана с крестиком и прохождение через алтарь, всё происходило быстро, с волнением для меня. Как в кино.
Спокойное восприятие окружающей действительности пришло, когда уже отошли от церкви и стали решать по какой дороге пойдём назад в деревню. Молодёжь, а с ними Маманя и тётя Зоя пошли вдоль оврага. Баба Авдотья мне тоже предложила пойти вдоль оврага, так мол короче и придём прямо к Галкиным. Зайдем к твоей маме, порадуем её. Но, у меня было столько впечатлений, что хотелось поскорее идти домой и спокойно пережить увиденное.
-Не. Домой хочу.
-Ну тогда пойдем по накатанной дороге. Как шли сюда.
На обратном пути от всего произошедшего я как на крыльях летел. Было легко и весело видеть всё вокруг, что создал бог. И что он принял меня под свою защиту.