Еще одна фронтовая история, которая тронула до глубины души, напомнив, что участие в ней принимали такие же, как и мы, обычные люди и все, что происходило с ними, могло стать судьбой любого из нас. Ситуация, в которой оказалась героиня рассказа, необычная даже по меркам войны, когда могло произойти все, что угодно. О том, каким бывает прощание на век…
Поженились до войны. Оба врачи. Строили планы на будущее, мечтали о детях. Началась война. Сама мысль о том, что они могут разъехаться по разным фронтам, была невыносима. В военкомате попросили – куда угодно, только вместе. Могли отказать. Но им повезло – к просьбе отнеслись с пониманием - и так одни разлуки, да разлуки, пусть хоть эти двое будут друг у друга на виду, если им так на душе спокойнее и воевать легче.
Узнав о том, что будут служить в одном подразделении, были счастливы. Собрались. Накануне вечером сидели на диване, обнявшись, беседовали:
-Хорошо, что мы будем вместе, – сказал муж, целую жену в макушку.
-Да, хорошо, - она ответила не сразу.
-Ты чем-то расстроена? Или волнуешься?
-Волнуюсь, конечно.
-Мне показалось, ты хочешь что-то сказать, но не решаешься. Я же тебя знаю, когда односложно отвечаешь, будет и продолжение. Не держи в себе.
Женщина нахмурилась. Она была не уверена, что своими сомнениями надо делиться сейчас, когда впереди неизвестность. В конце концов, это ее женские страхи. Мужу сказанное может не понравиться, расстроится. Она постаралась сменить тему:
-Волнуюсь, сказала уже. Может еще раз со списком сверимся?
Муж отстранился, взял жену за руку, заглянул ей в лицо. Упавшая прядь волос мешала. Осторожно убрал волосы ей за ухо и сказал:
- Мы с тобой будем всегда вместе. Что бы с нами не случилось. Всегда. Ты и я. Остальное не важно. Это мое мнение. Если ты думаешь иначе или сомневаешься, скажи сейчас.
Вместо ответа она заплакала, уткнувшись ему в плечо. Но страх, который заполз в сердце, не отпускал, стал еще сильнее давить, так, что она начала задыхаться. У нее начинался приступ, который в последнее время происходил всегда, стоило представить, что она получает похоронку на мужа.
-Снова приступ? С такими нервами на фронт собралась! Почему скрыла от комиссии и мне не сказала, что у тебя повторилось?
-Ты что! Нет! Да и не болезнь это, а так, чрезмерная возбудимость, ты же знаешь, какая я впечатлительная. Родится ребенок и все пройдет.
Ей все же удалось сменить тему. Но мысль о том, что возможно придется пережить наяву кошмар, который терзал уже несколько дней, не уходила, а стояла, притаившись в тени и ждала.
-«Может нехорошо, что мы вместе будем служить? Буду за ним хвостом ходить, засмеют. С другой стороны, если ранят, узнаю сразу, все сделаю, чтобы спасти! А так целыми днями бы думала, что там, как. А если убьют… а если это все же случится, то пока дойдет до меня похоронка, он будет для меня еще живой». Т
ак она утешала себя, уговаривала. Но даже самой себе она не хотела признаваться, что уже ревновала мужа, поскольку знала, среди какого контингента ему пришлось бы воевать – медики в основном женщины, много молоденьких медсестер. А он – врач, симпатичный, с юмором. Вдруг кто-то понравится? Жена далеко, эти – рядом… Нет, о таких подозрениях она бы ни за что не рассказала. Стыдно. И унизительно. Злилась на саму себя за такие фантазии. Изо всех сил старалась сделать вид, что с ней все хорошо, лишь бы муж не почувствовал и не заставил заново пройти медкомиссию. Может и стоило, но она такой мысли не допускала – быть рядом и будь, что будет. Мысль о том, что могут убить ее, даже не приходила в голову - страх потерять мужа затмевал все.
Четыре года войны вошли в привычку, но мечта о том, что когда-нибудь все закончится грела и придавала сил, хотя временами казалось, что их уже не осталось вовсе. Они держались друг за друга, подпитывали энергией и в минуты, когда удавалось побыть одним, мечтали:
-Скоро все закончится, даже не верится.
-Да, немного осталось. Ты молодчина, держишься. Хотя виду, что тебе тяжело. Ты у меня крепкий орешек, мужикам фору дашь.
-Да ну тебя!
-И не ну а точно. И не только, ты еще и красивая. Раньше девчонка была, а сейчас расцвела, мне завидуют.
-Да ладно болтать!
-Да не ладно, а точно! Завидуют и еще как! Всерьез подумываю, не отправить ли тебя в тыл?
-Еще чего! Не поеду.
-А тебя и спрашивать не будут – беременным на фронте не место, так-то.
Намек был понят. Она улыбнулась.
-Не возражаю. Но имей ввиду, месяца три четыре я еще повоюю, тыл подождет, а там и война кончится.
Он и раньше несколько раз он заговаривал о том, что беременных отправляют в тыл, может и им следовало озаботиться этим. Она была категорически против - не время. Но сейчас, когда война близилась к концу, к этой мысли можно было вернуться. Дело за малым, да хоть сейчас!
Их идиллия была прервана сигналом тревоги. Обменявшись поцелуем, договорились о встрече и разбежались по местам. Долго друг без друга не могли. Вскоре снова встретились в перевязочной. Работали, посматривая друг на друга. Один раненый тоже заприметил голубоглазую хирургическую старшую сестру. Улучшив момент, обратился к доктору:
-Не познакомите с вашей красавицей?
-Нет.
-Понятно, подруга ваша небось.
-Нет. Жена, могу начальника госпиталя позвать, он подтвердит.
-Извините, не хотел вас обидеть. Сами знаете, как бывает.
-Знаю.
День заканчивался, обстрелы все продолжались. Увидев в очередной раз жену, загадочно улыбнулся:
-Что? – спросила она.
-Ничего, потом расскажу, - и подмигнул ей, вспомнив, как отваживал потенциального кавалера.
День заканчивался, а поток раненых все не уменьшался. Фронт откатывался все дальше на запад. Отдельные мины долетали до расположения полевого госпиталя. Одна из них разорвалась совсем близко, накрыв осколками, которыми посекло брезент. Некоторых ранило. И одного убило. Его. Осколок попал в сердце. Он умер сразу. Она не успела проститься, хотя ей надо было сделать до него всего несколько шагов. Она сидела, прижавшись к нему, не давала никому подойти, чувствовала, как остывало его тело.
Позвали начальника госпиталя. Увидев такое дело, приказал:
-Оставьте их, - так будто оба были живы, - пусть простится, а вы занимайтесь своим делом. Раненые ждут.
Палатка пустела и снова наполнялась людьми, а она все сидела возле мужа, держа его голову на коленях. Через несколько часов ее снова окликнули:
- Надо похоронить. Братскую могилу уже приготовили. Только его ждут.
-Не ждите. Не отдам. Увезу домой.
На женщину посмотрели с грустным удивлением – с ума сошла что ли, как можно увезти покойника за тысячи километров по фронтовым дорогам в глубокий тыл? Стали уговаривать уйти поспать, чтобы воспользоваться моментом и забрать тело. Она все поняла и пригрозила:
-Если тронете его, застрелю, потом себя.
Эту семейную пару все знали. Горе женщины, которая несколько часов назад потеряла любимого человека, понимали, сопереживали - нужно время, чтобы горе перестало рвать сердце, поутихло. с другой стороны сколько ждать, ледника нет, ночью подмораживает, а днем уже парит. Ситуация... Через час жена погибшего стояла перед начальником госпиталя. Он был расстроен, услышав:
- Дайте мне сутки. Пообещайте, что дадите мне сутки, не тронете его.
-Зачем, позволь узнать? Себя изводишь. Все равно придется похоронить, нельзя так.
-Вы не понимаете…
-Да чего ж тут не понимать? Хоронить надо! – но обещание все же дал.
За несколько часов она успела дойти до командующего фронтом. Еле пробилась на прием. Не хотели пускать - выглядит обычно, а просит что-то невообразимое.
-По какому вопросу к товарищу Рокоссовскому?
-По личному.
-Точнее.
-Я ему скажу. Это личное.
-Придется поделиться своим личным, иначе не пропущу. Еще должен проверить ваше личное. Так что не теряйте время или я отдам приказ вас арестовать до выяснения.
Рассказала.
-Могу сразу сказать, что дело пустое. Товарищ Рокоссовский этим точно заниматься не будет. Сами подумайте, с чем к нему обращаетесь? Ему о живых думать надо.
В этот момент открылась дверь в комнату, где находился командующий. Она увидела маршала Рокоссовского, вскочила, окликнула:
-Товарищ Рокоссовский, умоляю вас, помогите!
Ей разрешили зайти. Выслушав, командующий фронтом, выразил сочувствие, после чего мягко, но настойчиво выпроводил военврача в приемную.
-Напоите чаем и доставьте в расположение медслужбы, если надо, посодействуйте с похоронами.
-Спасибо, не надо чай, - повернулась и вышла. Когда проходила мимо окон, увидела за ними Рокоссовского, остановилась. Стоит и смотрит на него. Тот заметил, попросил дежурного пригласить ее зайти снова, хотел поговорить уже построже за то, что не подчинилась. Привели. Одна дождалась, когда закроется дверь, быстро проговорила:
-Я встану перед вами на колени.
-Лучше присядьте. Давайте поговорим…. Муж погиб. Его тело необходимо придать земле. Вы же врач, не мне вам объяснять, зачем это надо. Перевозка тел сейчас невозможна. Скажу честно, не уверен, что это будет возможно и потом. Братских могил очень много. Но вы будете знать точно, где он. Большинство родственников тех, кто в этих могилах, никогда не приедут поклониться своим. Подумайте об этом.
-Все так. Я знаю, что прошу невозможное. Но выслушайте меня и я уйду. Только я все скажу, все, все, как чувствую. Можно?
-Слушаю вас.
Она рассказала о том, как они встретились, как вместе учились, вместе уходили на фронт. Рассказала о последней мечте, которой не суждено было сбыться.
-Наш дом разбомбило. Ничего не осталось, понимаете, ничего, ни одной фотографии! У меня ничего нет от него. Всю жизнь буду себя винить, что не послушала его, тянула с беременностью, хотелось немцев добить, а не в тылу отсиживаться.
-Зачем вам его тело? Я не понимаю, извините.
-Я похороню его и буду жить рядом! И ходить каждый день к нему. В этом сейчас смысл моей жизни!
-Вы верно заметили, сейчас. Пройдет время…
-Нет. Я знаю, о чем вы скажете, что боль утихнет. Мне и другое говорят, что найду другого. Я вот что скажу, вы правы, пройдет время и эта боль уйдет. Но я не дам себе этого времени, если не сделаю того, о чем прошу. Руки на себя наложу.
-Это безумие. Нехорошо так говорить, ультиматум, получается.
-Товарищ Рокоссовский, вы любили когда-нибудь? Если вы знаете, что такое любовь, помогите мне! Поймите, я не мужа сейчас хороню, а любовь… Если мне нельзя того, о чем прошу, тогда я останусь с ним здесь. Этого мне никто не сможет запретить. Найду способ, я врач... одна просьба – похоронить меня в ту же могилу.
История закончилась тем, что женщина все же добилась своего: ей выделили транспортник для перевозки тела, помогли оформить необходимые документы. Очевидцы вспоминали, что сначала привезли гроб с телом, погрузили в самолет. Потом подошла машина, из которой вышел сам Рокоссовский. Следом за ним женщина, жена убитого. Рокоссовский помог ей подняться на борт. Самолет пошел на взлет. Пассажиры с сочувствием смотрели на женщину военврача – она сидела с каменным лицом и не отрываясь смотрела на гроб.
P.S. Такая вот история. Для тех, кто уверен, что такого быть не могло, сообщаю - эпизод реальный. На сайтах воспоминаний фронтовиков их немало и каждый может, на мой взгляд, стать основой для художественного произведения, чтобы напомнить о том, как это было. Этот эпизод, как и многие другие на военную тему, из серии «Такие же, как мы…».