Перед сном Алексей анализировал. Не очень увлекательное, но крайне полезное занятие. Ларису он приревновал. Совсем не как любимую девушку, а как свою собственность, как часть своего тела, точнее сознания. Ведь он давно понял, что у них один разум на двоих. И вот теперь часть этого могущественного единого целого, но по странной прихоти мироздания, разделённого на два тела, вдруг взбунтовалась и решила пожить своей, отдельной жизнью. Возомнила себя полномочной решать глобальные вопросы, касающиеся второй половины.
Зря он был так резок, можно было бы и помягче. Но тогда бы он снова пошёл на поводу. Нет, пусть теперь попробует обойтись без него. Посмотрим ещё, у кого что получится. Он теперь тоже не один...
Ксения имеет вполне конкретную цель, до миллиметра совпадающую с его стремлением вернуться скорее к Рики. И у неё уже есть рабочие предложения для осуществления этой цели. Нужно только кое-что дописать... Нет, очень толковая девчонка. Кто бы мог подумать. Шутка Василия оказалась самой настоящей правдой. Только вот объяснение про её два стакана Лёшка не понял. Что-то про половину стакана, и половину половины, а потом половину половины половины... Бред какой-то, с итогом и выводом, что стакан никогда не опустеет. А значит, и не может быть снова наполнен. А причём тут второй стакан, она и сама, по ходу, не совсем понимает. И снова идёт отсылка к Зенону, только к тому, настоящему, древнему. Лёшка уже успел прочитать краткое изложение всех его парадоксов, прочувствовав всю прелесть крушения логики и здравого смысла от столкновения с железобетонными доводами, каждый из которых по отдельности неоспорим, а вместе – приводят твоё представление о мироздании в состояние хаоса. Что-то было в этом и от любимых теперь странных петель, и от дзен, и ещё что-то неуловимо-понятное, но рассыпающееся на миллион противоречий, стоит лишь задуматься об этом предметно.
И точно неспроста он снова и снова вспоминает Зенона Элейского в присутствии этой девушки.
И да! Его согласие было продиктовано именно интересом к её личности.
А ещё желанием кое-что кое-кому доказать.
Завтрак был щедро приправлен острыми переглядываниями. Лариса сидела за столом с Хао и Ху, Василий – в не очень гордом, а скорее растерянном одиночестве, а Лёшка в компании Ксении и трёх стаканов. От мысли взять в пандан пустой и себе, он отказался, хоть соблазн постичь непостижимое был велик.
Главной темой разговора был один из портов, что, по наблюдениям девушки, уже пару недель был совершенно свободен. Оставалось дело за малым: повиснуть на нём неприметной, безобидной пиявкой, анализировать трафик, болтаться вроде бы без дела и... готовиться. Параллельно создавать видимость настойчивых и наглых, неприкрытых попыток взлома. Стучать в парадную – как выразилась Ксения. Отвлекать внимание. Хотя тут и без них умников хватало. Некоторых Лёшка знал в лицо.
Дело за малым? Алексей примерно видел объём работы, и примерно догадывался на чьи плечи она ляжет.
Только он не представлял, даже смутно, каким образом проникновение на сервер поможет им сдать итоговый тест. Ведь там действительно миллион теоретических вопросов, а ещё есть практические задания. Опять же – время. Не займёт ли подготовка к этому, совсем неспортивному ходу, столько же дней, что и честная зубрёжка к экзаменам?
Но в конце концов, теперь это стало для него неважным. Взлом превратился в самоцель. Непременно раньше и виртуозней, чем это сделает Лариса.
Да и угрызения совести по поводу нелегитимности их занятия как-то тоже отступили на второй план. Что ни говори, ни одна защита не может существовать без попыток её взлома. Те, кто занимается компьютерной безопасностью, по какую бы сторону не находились, прекрасно представляют, что они звенья одной цепи и жить не могут друг без друга. Хакеры дают возможность получать свой хлеб насущный огромному штату программистов, пишущих антивирусы, в то время как их коллеги сами создают новых сетевых червей.
Так что, если взять на вооружение философию Зенона современного, то они просто стимуляторы развития систем защиты. Самовольные беты. Можно даже белую шляпу* примерять.
Теперь жизнь Алексея напоминала какой-то безумный хардкор. Перманентный овердрайв. Утром лекции, днём практика, в перерывах обсуждения предстоящей аферы. Вечер убивался в глухом кодировании. Столько Лёшка ещё никогда не писал. И ТАК никогда не писал. Он прекрасно знал, если в программу вносишь много исправлений, она не будет работать – пиши заново.
Заново.
Заново.
Заново.
Нет права на ошибку, даже на неточность.
Но больше всего Алексей боялся наступления ночи. Некуда было деться от воспоминаний, не дающих уснуть, хотя он был до предела вымотан. И ещё хуже становилось, когда приходили сны. Яркие, счастливые до скрежета зубов. Он видел Вику разной: смеющейся, плачущей, сердитой, задумчивой. Чаще сердитой. И он сам сделал её такой.
В своё последнее сообщение об отъезде он впихнул ровно столько тупости и дебилизма сколько хотел. Вопрос в том, не оказалось ли этого слишком много. Так или иначе – цели он добился. Она рассердилась. А он знал по себе: злость – мощное чувство. Разрушительное, да. Но безумно сильное. Она позволяет пережить многое, любую боль, вытерпеть, вынести, вывезти... На жалобном поскуливании: «прости, мне так жаль, но это необходимо» далеко не уедешь. Растечёшься сиропом из соплей.
Он нарочно разозлил её. Знал, что больно будет в любом случае. Но дал ей сразу огромную дозу обезболивающего, противоядия, антидепрессанта. Только б не получилось передоза...
Рики, мы не увидимся этим летом, я еду на стажировку в Америку. Потому что я бессовестная свинья и предатель. Сообщаю тебе об этом так, между прочим, в последний момент. Я знаю, что врал тебе последние полгода. Но ты же видела мои глаза. Они врать не умеют, а я научился. Научился ради тебя. А сам я как-нибудь справлюсь, я разберусь, мне хватит сил, обещаю...
И ещё много слов можно было бы... Но он ограничился парой фраз. Много писать – признак дурного тона. Нужно элегантней, легче, циничней, словно ты и правда – зазнавшийся подонок.
Он не собирался звонить ей после, но прекрасно знал, она ему этого и не позволит. Уронив голову на сложенные руки, он шептал: прости, прости, прости, прости... Столько раз, сколько стёр он это слово в своих сообщениях.
Под утро его накрывало невыносимой тоской, заставляя подниматься задолго до начала занятий и снова садиться за работу.
Ксения подкидывала замечательные идеи, оценивала код свежим взглядом, кое-что правила, но основное дело было Лёшкиных рук и мозгов.
Самые гениальные вещи рождаются от великого отчаяния.
Лёшкину работу как нельзя лучше иллюстрировал закон Хофштадтера, так впечатливший Лариску, что она ещё несколько раз упоминала о нём при случае и без.
«На любое мероприятие обычно требуется гораздо больше времени, чем планировалось изначально, даже если учитывать закон Хофштадтера».
Было в этом что-то такое рекурсивно заманчивое, заставляющее задуматься и неоспоримо правильное. Ведь Алексей наивно рассчитывал, что справится с сервером намного быстрее.
Вернулась способность шутить. Это та стадия тоски, когда уже совсем не осталось никаких сил. И накрывает какой-то лихой, бесшабашной весёлостью, совсем не к месту.
- Лёш, ты вообще высыпаешься? – заботливо спрашивала его Ксения, заметив, что он остановил взгляд на совершенно пустом месте.
- Куда высыпаюсь? – невозмутимо переспрашивал он и старательно прятал искорку улыбки в уголках глаз.
Он бросил курить. Точнее забыл, что имел такую привычку. Странно, но физиологической зависимости у него так и не возникло. Это была именно привычка, непременный атрибут рабочего места, одна из негласных должностных инструкций.
В нерабочее время он не курил. За исключением одного случая. Тогда без огонька и дыма он запросто сгорел бы сам. Ещё бы. Ведь Рики была так близко и так недосягаема... Ту апрельскую ночь он запомнил до самых мимолётных мгновений. И теперь она всё чаще вспоминалась ему... По кадрам.
Весенняя синяя темнота ворвалась в открытое окно. Сырой воздух погладил тело прохладными ладонями.
Щелчок. Очень громкий звук для спящего московского двора. Шёпот сгорающего табака и тлеющей бумаги. Это уже только для своих. Интимно.
Сигаретный дым мотком колючей проволоки продирается сквозь горло. Уже не больно, уже привычно. Огонёк чуть подрагивает в темноте, отвечает на дрожь пальцев.
Пара глубоких затяжек. Сердечный ритм восстанавливается, в голове порядок.
«Никотин до предела тормозит циркуляцию крови в капиллярах...» Страшилки медиков. Иногда это полезно. Остановить бы вообще всё на пару минут. Перезагрузка.
Алексей прислонился спиной к торцу оконной рамы, закрыл глаза.
У балконной двери едва слышные шаги. Тихий вздох.
Сейчас будут вопросы, лучше опередить.
- Замёрзнешь... – сквозь нежность и заботу сквозит усталость.
Не ответила. Пришлось открыть глаза. В длинной белой футболке, невозможно красивая. Всматривается в темноту двора, ловит дыханьем сигаретный дым, тонкими пальцами вцепилась в раму, словно птичка.
- Рики?
- Давно? – поворачивается с улыбкой. Всё-всё понимает. Принимает. Внимательно разглядывает сигарету в пальцах.
- С полгода, – дым выходит вместе со словами, – из-за работы. – Фиговое оправдание.
- Мне нравится, только, пожалуйста, не слишком часто, – шепчет она. Протягивает руку, гладит по волосам, – Красиво, когда сигарета в мужских руках. Мой папа курит... – подумала, – и вкус табака мне... – замолчала, закрыла глаза. Ладонь спустилась до затылка. Поцеловала и оказалась в крепких объятиях прежде, чем яркий огонёк, прочертив дугу в темноте, рассыпался искрами на асфальте.
Круто отозвалось ему баловство с сигаретами. Лёшка почувствовал это ещё зимой. Он даже не сразу понял отчего его время оказалось вторым на лыжном кроссе. Отчего не хватает воздуха. Или нет, скорее, его с избытком, но он проходит сквозь лёгкие невесомой ледяной горечью.
Он пришёл после Сергея, задохнувшись, что равноценно полному провалу. Едва отстегнув ботинки, он лёг на снег, глотая царапающий горло, обжигающий воздух, и долго смотрел в темнеющее февральское небо. А оно угрюмо сыпало серые, печальные снежинки. Над ним склонился Серёга, потом тренер, потом остальные нехотя подтянулись, удостовериться, что Лёха просто придуряет.
Да, всё норм, ребят. Я просто устал быть супергероем.
Ага, устал он. Что такое настоящая усталость, Алексей начал понимать только сейчас.
А ещё его не на шутку вдруг стали беспокоить кое-какие вещи. Всё началось ещё в Домодедово. Потом отражение Высоковских окрестностей в его Стэнфордском окне. Потом он долго не хотел признаваться самому себе, что не раз замечал здесь Рики. Мимолётно, в толпе. Всегда за чьими-то широкими спинами, что никак не спешили убраться с дороги. Или как тогда в магазине, через несколько слоёв стеклянных витрин, в перекрёстках зеркального лабиринта. Она повернулась с улыбкой и исчезла. Это был первый серьёзный звоночек. Потом на прогулках между лекциями, на самих лекциях, в столовой. Он видел её светлые волосы, острые плечики. Он запрещал себе даже думать о погоне за призраком, что означало бы согласие с неутешительным диагнозом. Но капельки падали, и каждая могла стать последней. Например, одна маленькая деталь, что как-то раз попалась ему на глаза в столовой. Раньше он этого не замечал... Просто болтушка Лариса, да и вполне разговорчивый Василий не давали ему сосредотачиваться на каких-то мелочах типа пакетиков в сахаром, в изобилии натыканных в высокие пластмассовые стаканы на каждом столе. Разноцветные, с яркой, но страдающей от качества печати рекламой различных... Да мало ли там чего?
Он обратил на них внимание, когда молчаливая на людях Ксения очень аккуратно оторвала уголок, высыпала сахар в кофе, а упаковку бережно разгладила на столе... Всё это она делала неосознанно, не глядя. Её внимание было занято изучением кода, что Алексей написал за прошедшую ночь. А Лёшка рассеянно следил за движением её ногтя, покрытого бледно-розовым лаком, пока его взгляд не упал на эту самую рекламу. Светловолосая девушка, до безумия похожая на Рики, улыбалась с этого маленького прямоугольника бумаги. Красотка рекламировала чай. Что может быть логичнее, чем реклама чая на сахаре?
А блондинка улыбалась точно также, как и Рики, смешно морщила нос и прищуривалась...
Накрывает... Этого Алексей и боялся. Любимая ни на секунду не выходила из головы, мерещилась в толпе. Тонкая васильковая резинка то и дело плотно обхватывала запястье.
Но вот чтобы прямо так...
На всякий случай Алексей сунул пару сахарных пакетиков в карман. На всякий случай...
_________________
* - на сетевом сленге бе́лая шля́па (от англ. White hat) — специалист по компьютерной безопасности. В отличие от чёрных шляп (чёрных хакеров), белые хакеры ищут уязвимости на добровольной основе или за плату с целью помочь разработчикам сделать их продукт более защищённым.