Центральная улица вновь была заполнена машинами, весёлыми компаниями, запахами дыма и шашлыков. Но Вика не хотела ничего видеть и тем более слышать. Она лишь прибавила громкость радио, хотя в эфире не было совершенно ничего стоящего. Так, отгородившись от мира наушниками, девушка смотрела под колеса, не обращая внимания ни на гуляющих по дороге куриц, ни на захлёбывающихся лаем собак, ни на несущуюся наперерез машину...
А тут на лужайке у дома незнакомая компания. И ведут себя странновато.
Ребята с вытянутыми лицами провожали взглядом Вику, а побледневшие девчонки, прикрыв рты ладонями, с удивлением переглядывались. Бегло осмотрев себя и не найдя ничего возмутительного, Вика пожала плечами и проехала мимо. Только сквозь стихающий музон в ушах услышала за спиной громкий вздох:
- Ну даёт! Камикадзе...
И что не так?
Побыстрее миновав Центральную улицу, Вика выехала на Трассу и, чуть прижав тормоза, начала спускаться.
Дорога резко шла под уклон, асфальт с мягким шорохом мчался под колёсами. По сторонам Вика не смотрела. Она опустила глаза, ей нестерпимо захотелось зажмуриться и, как год назад, упасть, открыть глаза, увидеть мелкие разноцветные камешки и услышать за спиной знакомый и радостный оклик. Только вот замечательную финскую группу в эфир больше не ставили.
Сквозь невнятное бормотание про курс доллара Вика услышала за спиной звук приближающегося авто.
Не трамвай, объедешь, – подумала она и взглянула на обочину. На дорогу свешивались пыльные заросли крапивы, полыни, отцветшей дикой редьки. А за ними, под крутым обрывом неспешно бежал ручеёк.
Машина поравнялась с Викой и, сбавив скорость, начала прижимать её к краю дороги. Кинув возмущённый взгляд на тёмно-красную АЗЛК, Вика чуть уступила. Автомобиль двигался плавно, целенаправленно подрезая девушку. Вика в панике поглядывала то на дорогу впереди, то на борт Москвича.
Длинная ветка крапивы горячо хлестнула по плечу, сорвала провод наушников, а под колесо попал большущий ком земли. Велосипед подпрыгнул, ноги слетели с педалей, лишая равновесия и контроля над тормозами. Маневрируя между клочками зарослей и красным бортом Москвича, Вика попыталась затормозить ногой, но тут же получила чувствительный удар по лодыжке вращающейся педалью. Нога онемела. Накренившийся велосипед по инерции начал разворачиваться, вынося заднее колесо в заросли, грозя скатиться с обрыва.
Машина с визгом рванула вперёд, выбросив из-под колёс фейерверк мелких камешков, с тихим звоном пролетевших сквозь спицы. Вика слишком сильно толкнула велосипед, его повело вперёд и в бок, и девушка не удержала равновесие. Падая, она ощутила отяжелевшую от скорости раму, давящую на бедро, обжигающе-острое скольжение асфальта, сдирающее кожу с колена, удар, выбивающий воздух из лёгких, и камешек, попавший под самую чувствительную точку локтя. Рука рефлекторно разжалась, и Вика здорово приложилась запястьем об асфальт. От обиды и боли из глаз брызнули слёзы.
Никто не поможет ей подняться и не отвезёт к себе домой, и не спросит про обморок.
Она закрыла глаза. Колено горело, велосипед давил на застрявшую под ним ногу. А к руке постепенно возвращалась чувствительность, накрывая горячей волной боли. От удара запястье распухало, а браслет всё плотнее сдавливал сустав.
Сквозь вереницу этих ощущений Вика услышала писк. Пронзительный писк будто становился громче, проникая в подсознание, заставлял очнуться. Словно случайно сработавший глубокой ночью будильник.
Не-ет, я не сплю...
Писк продолжал действовать на нервы и, в конце концов, заставил Вику открыть глаза. С трудом она выползла из-под велосипеда. Разодранное колено онемело, локоть ныл, а запястье распухло.
Пищали часы. Лёшкины часы.
Лёшкины часы приняли на себя удар, способный сломать тонкие косточки, а широкий браслет обернулся вокруг, не позволив суставу сместиться и растянуть связки.
Только от этого удара в самих часах пара лишних импульсов перескочили без очереди на чужое место и заблудились в серебристом лабиринте тонких линий микросхемы. А часы получили чёткий сигнал, что пора включить будильник.
Сидя на асфальте, Вика нажимала кнопки, стучала по экрану, пыталась отстегнуть ремешок, но это вызывало невыносимую боль. Всё было бесполезно.
Писк прекратился сам по себе.
Посидев ещё с полминуты, собрав все силы, Вика поковыляла домой. Сама. Чёрт знает на что похожая...
У дома Вики стояла серебристая Лада Янкиных родителей, подружка нервно озиралась по сторонам, а увидев едва ковыляющую по дороге Вику, бросилась к ней.
- Ты что, упала?
- Меня подрезали, – буркнула Вика.
- А кто? А где? А как? – тараторила Яна, оглядываясь на отца за рулём. Тот заметно сердился и, не выдержав, постучал пальцем по часам на запястье. Янка жалобно взглянула на Вику:
- Мне надо в город, завтра экзамен...
- Поезжай. Позвони мне – поговорим, только сначала залижу раны, – грустно улыбнулась она.
Янка юркнула в авто, машина резко тронулась, оставив Вику в странной тишине и одиночестве.
Кое-как, ойкая и фыркая, она обработала ссадины и забинтовала колено. Но стоило, закусив от боли губу, отстегнуть давящий на запястье браслет, как снова послышался писк. Не веря своим ушам, Вика вертела часы в руках, нажимала все кнопки подряд. Но сигнал не выключался. Только вернувшись на потерявшее подвижность запястье, часы замолчали. Через боль Вика затянула браслет потуже и прижала дисплей к губам.
Не прошло и получаса, как позвонила Яна.
- Чудеса! – удивилась она, выслушав историю падения и таинственного поведения часов. – А вдруг он что-то хочет тебе сказать?
- Ой, только не надо мистики, я в неё не верю!
- А я вот верю. Верю в то, что всё это существует.
- Все мы верим в то, что действительно существует, – задумчиво прошептала Вика, но связь вдруг прервалась, и Яна почему-то не перезвонила.
Экзамен.
Нет, нельзя было всё оставлять на последний вечер. Но как тут заниматься химией, когда вокруг такое происходит? – Вику чуть потрясывало, то ли от нервов, то ли от вибрации колеса прямо под сидением.
Первый утренний автобус легко мчался по свободной трассе, неотвратимо приближая момент Викиного позора.
Экзамен. Такой рубеж, когда ты совершенно точно знаешь, что ничего не знаешь, и помнишь то, чего не знаешь, и знаешь то, чего не помнишь, и в голове каша. Словно мантры повторяешь формулы и ловишь себя на мысли, что уже давно переврала порядок их составляющих, а карман так и прожигают шпаргалки…
Вот, часа через полтора, она, Вика Белова, подведёт свою учительницу, любимую Наталью Николаевну, когда возьмёт билет, просидит положенные сорок минут, уставясь в чистый лист, потому что она ничегошеньки не помнит, сядет к учительскому столу и… нет, она хоть что-то да напишет и заплетающимся языком будет пытаться врать по теме, путаться и теряться в наводящих вопросах, вздыхать и краснеть…
- Великолепно, – тихо произнесла Наталья Николаевна, расписываясь в экзаменационной ведомости, – Вика, у тебя энциклопедические знания и железная логика. Лучший ответ за последние несколько лет.
На ватных ногах Вика вышла из кабинета. От звона в ушах она не слышала тишину, зависшую в пустом коридоре.
Девушка подошла к окну, оперлась о подоконник. На пришкольном участке малышня гоняла футбольный мяч. Вот сейчас Вика, хоть убей, не могла вспомнить вопросы своего билета. Глаза настороженно следили за хаотичным перемещением мяча по площадке, а в голове было совершенно пусто.
На лестнице послышались чьи-то быстрые шаги.
- Вика! – услышала она голос Артёма, – сдала?
- Отлично, – едва слышно отозвалась Вика и с улыбкой повернулась к парню. Лучшего друга, помощника и защитника она всегда была рада видеть.
- Ну кто бы сомневался. Ты же умница, – улыбнулся он в ответ. – Так здорово, что я тебя встретил, я хочу попрощаться.
- Попрощаться?
- Да. Я завтра уезжаю. Навсегда. В Новосибирск.
- А Выпускной?
Артём мечтательно улыбнулся и покачал головой:
- Меня там девушка ждёт. Вместе будем в Политехе учиться. И это для меня важнее всего.
- Здорово, – Вика погрустнела, – поздравляю.
- Не печалься, вы обязательно будете вместе.
Вика помотала головой и опустила глаза:
- Он слишком далеко уехал.
- На нашей планете нет расстояния, которое нельзя преодолеть. А ещё, мне кажется, он скоро вернётся. Ладно, я очень рад, что смог попрощаться с тобой, ты единственный человек, с кем мне действительно жаль расставаться. Пиши мне почаще, хорошо?
Вика кивнула:
- Тём, спасибо тебе за всё. Будь счастлив.
- Постараюсь, – он хитро подмигнул и скрылся в дверях.
Какое мудрое решение, – усмехнулась про себя Вика. – А что для меня – Выпускной? Глуповатые одноклассники, вечно всем недовольные, завистливые девчонки, дискотека и водка под столом, в полторашке из-под «колокольчика». Фи... Ну надо же, ради любимой, навсегда уезжает от родителей и друзей, – от совсем не вовремя пришедшей в голову мысли защипало в носу, но глаза остались сухими, – ну что поделать, если тебя на учёбу променяли?
Сколько же нужно сил, чтобы пройти мимо родного подъезда? Не взлететь по лестнице на седьмой этаж, не открыть дрожащими руками дверь, не доковылять на подгибающихся ногах до компьютера и не прочитать все-все письма, что написал ей Лёшка?
Примерно столько же, сколько для того, чтобы объяснить по телефону маме, почему домой не зашла и обосновать своё твёрдое решение не идти на Выпускной.
Старенький ПАЗик еле плёлся по загруженной трассе. Ничего удивительного. Уже после полудня любой летней пятницы из города во все стороны света расползались пёстрые змейки. Некоторые старались выехать пораньше, чтобы не стоять в пробке под палящим солнцем, но были и умники, которые выезжали попозже... и стояли в пробке из тех, кто выехал пораньше.
Но у Вики выбора не было, лишь бы из города уехать.
То ли в автобусе было жарко и душно, то ли Вика слишком понервничала утром, но, выйдя на своей остановке на вершине горы, она чуть не задохнулась от свежего воздуха, от простора и от волшебной, ошеломляющей мысли, кружащей голову и пробуждающей озорную улыбку: «Я свободна!»