Документальная повесть. (книга «Больше, чем тире»)
Глава 14. Полярная суровость.
А что же происходило с остальными курсантами нашей роты, которые не смогли вытащить себе столь удачный билет и теперь поехали в совсем противоположную Черному морю сторону?
Ну, у них приключения тоже начались в самом начале долгого пути на Севера. Поездом сначала было нужно добраться из Калининграда в Ленинград, а уже оттуда – прямая дорога до Мурманска, откуда до Полярного было и рукой подать. Первая неприятная встреча с суровой реальностью, как ни странно, произошла как раз в стольном граде Литвы. Раньше все поезда на Ленинград из Калининградской области сразу же уходили на северо-восток и шли к Псковской области через Литву и Латвию. Но в то лето вдруг все калининградские поезда почему-то направляли по «дуге большого круга» и непременно через Вильнюс. Ну вот и вслед за нами - несколькими часами позднее - на ту же самую дальнюю платформу вильнюсского вокзала загнали очередной калининградский состав, шедший уже в Ленинград, и в котором были наши однокашники. Встретив с таким же изумлением и неудовольствием нововведения литовских властей, курсанты этого поезда, в отличие от нас, абсолютно не согласились с концепцией национального самосознания, подкреплённой комплексом государственной неполноценности о запрете калининградским пассажирам заходить в здание вильнюсского вокзала и, попросту проигнорировав ограничительные красно-белые ленточки у переходов и угрожающие надписи на платформах, сиганули, кто в чём был – в шортах, сланцах и майках – через железнодорожные пути прямо к зданию вокзала. Но там их уже поджидала специально натасканная полицейская охранка, набранная из местных искателей приключений, которые коварно притаились в близлежащих цветочных клумбах. И прямо у самого входа в здание они попытались заарканить нарушителей. Словесное увещевание со стороны представителей новой власти было с пониманием и даже сочувствием встречено курсантами, которые в краткой и лаконичной форме предложили полицаям прогуляться пешком до одного из ближайших колец Сатурна. В конце концов вербальный контакт между представителями двух цивилизаций постепенно, но очень быстро перерос в плотный физический. В воздухе даже пару раз опрометчивыми взмахами мелькнули полицейские дубинки. Завидев такое хамское отношение к будущим морским офицерам, остальная часть курсантов тут же покинула свои вагоны словно витязи из Зелёной Дубравы и, стремительно форсировав железнодорожные пути, засадным полком воеводы Боброка ударили в тыл наседающим на курсантов полицейских: кто кулаком, кто тапком, а кто-то просто пендалем. Послышался громкий и отборный русский мат, причём – с обеих сторон. В конце концов в ходе краткого, но тем не менее немножко кровопролитного сражения, местные полицейские, получив от наших стремительную нахлобучку, благоразумно отступили за двери главного входа в здание вокзала и забаррикадировались там, испуганно разглядывая сквозь запыленное стекло негодующее курсантское войско в "полосатых купальниках". Курсанты немного погудев для острастки, и для приличия пнув пару раз входные двери поспешили вернуться на свои позиции и стали загружаться в поезд, который медленно набирая скорость, гордым бронепоездом покидал вокзал литовской столицы. Потерь среди курсантов не было, зато добытые в открытом бою трофеи оказались символичны и неожиданно приятны. Пара резиновых дубинок-демократизаторов, одна черная шапочка и одна вялая береточка чёрного цвета со значком и... неизвестно откуда взявшаяся бутылка водки… Тут же были подняты победные кубки во славу русского оружия! И вот с того самого момента курсанты были в уважении и почёте среди пассажиров аж до самого Ленинграда.
Больше никаких приключений аж до самого заплолярного Полярного выявлено не было. Так что в то время, пока курсанты второго взвода на черноморском взморье в районе озера Донузлав готовились к походу на гидрографе «Курс», осваивая суровые военно-морские будни и игры экипажа, их же однокашники из других взводов покоряли далекие просторы южного побережья незамерзающего Баренцева моря.
В то июньское воскресенье, когда в Мурманской области вдруг и внезапно выдался один из редких тёплых и безоблачных полярных дней трое приятелей: Яша Хихло, Юра Юшкевич и Федя Борискин решились на свой страх и риск покинуть поселок Горячие Ручьи и направились к близлежащему морскому городку Полярный, благо тот находился всего в трёх километрах. Знакомство с почтенным флотским городком было интересным и захватывающим… Но что это я всё рассказываю и пересказываю. Пускай об этом нам поведает сам непосредственный участник тех событий - наш однокашник и добрый товарищ Яков Хихло, который и рассказал мне эту правдивую историю в точных подробностях. Я же, в свою очередь, постараюсь сохранить стиль и интонации его повествования.
Итак. Мурманское лето 1991 года встретило курсантов на редкость тёплой и солнечной погодой, которая лишь подтверждала грустную шутку мурманчан: «Хотя лето у нас и короткое, зато – малоснежное».
На второй день пребывания на Северах, у большинства курсантов Калининградского ВВМУ, привыкших к жарким июльским калининградским погодам и теплому Балтийскому морю, всё настойчивей и острей стали проявляться меланхолия с ипохондрией. Ещё бы! Солнце отказывалось падать за горизонт и при этом возмутительно слабо грело. Летний нордический бриз кроме радости с лёгкостью вызывал насморк, постоянно держа в оледеневшем тонусе уши и носы практикантов. Да вдобавок вода никогда не замерзающего Кольского залива, хотя и была подогрета Северо-Атлантическим тёплым течением, и даже выглядела такой ласковой и притягательной, но всякий раз издевательски обжигала своим ледяным равнодушием теплолюбивые ноги неопытных и доверчивых балтийцев.
Так что к концу второго дня, как раз накануне выхода корабля в море, трое приятелей, наслушавшихся рассказов местных моряков бригады про волшебный город Полярный, наконец-то решились по-быстренькому сгонять в этот оазис цивилизации в поисках приключений и острых ощущений, дабы навсегда избавиться от липкой ипохондрии. Трое приятелей - это Яша Хихло, Юра Юшкевич (по прозвищу «Юша») и Федя Борискин решились рвануть в яркую ночь полярного дня.
Переход в город по трёхкилометровому гравийному серпантину, петлявшему между сопок, не составил особого труда. Преодолев в городке уникальный пешеходный мост, который местные называли на зловеще-альпийский манер «Чёртовым мостом» (ну прямо как в Швейцарии - в двенадцати километрах к северу от перевала Сен-Готард), друзья зашли в первый же попавшийся на их пути местный пивбар, в котором всем страждущим и охочим до увеселений подавался чудодейственный нектар в неограниченных количествах.
Правда несколько позднее к разочарованию наших мушкетёров выяснилось, что в те времена в Полярном питейные заведения почему-то делились на «для гражданских» и на «для военных». Но самым популярным местом среди всего населения городка было заведение со вкусным названием «Ягодка», которое флотская братия промеж себя таинственно и интригующе называло не иначе, как «Ягодица». И вот как на беду приятели по своему неведению попали не в «Ягодку», а как раз наоборот - в «гражданскую» пивнушку. Сначала всё было благопристойно и чинно. Местами даже - благородно, но вот местные обитатели этого заведения в непоседливых новичках стали понемногу замечать, ощущать и чувствовать, что к ним в гости залетели самые настоящие пришельцы: мало того, что это были переодетые военморы, так в добавок ко всему - ничуть не северяне. Так что потребление местного «Кольского» пива грозило всем троим приятелям перерасти в задушевный разговор с аборигенами на свежем воздухе, где бы им непременно надавали бы «по щам» от души в виду численного перевеса. Предчувствия наших мушкетёров не подвели. Местные выпивохи настоятельно и даже в грубой форме предложили им поскорее окончить свой банкет и присоединиться к фуршету снаружи, где их уже ожидали несколько местных синюшных гвардейцев. Делать нечего – надо идти наружу и принять предлагаемый фуршет. Но тут, как в знаменитом романе Дюма на счастье трём искателям приключений вдруг откуда ни возьмись появился «зашибись» в образе Д'Артаньяно-образного капитан-лейтенанта. Полярнинский гасконец был всем хорош – и ростом, и плотным телосложением, и бронированным дипломатом в руках, и даже – питонским значком, грозно поблескивающим на его груди. Такой точно бросится за своих не задумываясь! Яша, завидев потенциальную подмогу, бросился к каплею и парой фраз ввёл в курс кислого дела … Д'Артаньян, широко и приветливо улыбнувшись (а как же иначе) гвардейцам пивнушки, поставил на землю свой дипломат и с какой-то грустной задумчивостью произнёс: "Было бы нелепо за флот не подраться!"
Ну а потом гасконец почтительно и максимально вежливо, но весьма доходчиво объяснил на суровом флотском языке своим многочисленным оппонентам (прим. авт. обсценные фразеологизмы здесь учтиво опущены), что их синюшной ватаге сегодня вряд ли удастся одержать победу в этом противостоянии, и что так или иначе все участники сегодняшнего «фуршета» рано или поздно будут схвачены и отморячены. И из каждого из них обязательно сделают «мучачу». (хотя по-испански «мучача» – означает девочку или девушку). Но кто знает? Может именно этого хмельные гвардейцы испугались больше всего? А может они попросту узрели, что местный Д'Артаньян был уже на изрядном веселе, и порог его болевой чувствительности отсутствует напрочь, а решимости к битве у него - как у советского танка КВ-1 в засаде? Но как бы то ни было оторопевшие гвардейцы, пробурчав несколько скабрезностей в адрес мушкетёров, этаким макаронным пасадоблем удалились обратно в душное нутро прокуренной пивнушки заливать горечь поражения. Вот так курсанты впервые столкнулись с искусством военной дипломатии и силой русского слова.
Внезапная и сокрушительная победа окрылила всех четверых, и после взаимного обмена верительными грамотами было принято единственно правильное решение скрепить морское братство, простерилизовав его флотским шилом, которое призывно булькало в бутылке бронированного дипломата каплея. Ну в самом деле: ну не документы же с запасными носками и носовыми платками в нём носить!
Получив такое лестное предложение, наша троица во главе с офицером, слегка покачиваясь от пивных испарений, направилась к месту постоянной дислокации Д'Артаньяна. Кстати в ходе знакомства капитан-лейтенант представился Яшей, на что наш Яков Леонидович несказанно обрадовался такой нечаянной встрече с тёзкой. А вот пунктом базирования каплея оказалось обыкновенное общежитие, которое (согласно реестру ЮНЕСКО), увы, не входило в список достопримечательностей Крайнего Севера. Как и положено всем сурово-аскетичным общежитиям того времени, бдительная вахтёрша ещё революционно-НКВДшной закалки, завидев Яшу-Д'Артаньяна, наотрез отказалась впускать вовнутрь всю мушкетёрскую «кумпанию», поминая недобрым словом прежние Яшины «шляпы и валенки».
Но Яша не был бы настоящим Д'Артаньяном, если бы не знал обходные пути и эффективные способы решения проблем. Поэтому он, не долго думая, повел своих новых знакомых вокруг общаги к аварийному выходу через так называемый «торпедный аппарат». Им оказалась обыкновенная деревянная лестница, точнёхонько достававшая до второго этажа. Гасконец лихо взбежал по жидкому трапу наверх и гостеприимно помахал рукой, приглашая следовать за ним притихших внизу нерешительных курсантов:
- Айда в мой отсек!
Скромная келья, которую каплей называл отсеком и в самом деле оказалась чересчур уж маленькой и весьма скромной. Кроме казарменной тумбочки, кровати, пары стульев и небольшого шкафа особый шарм аскетичному уюту придавал дремавший на широком подоконнике стеклянный графин с наполовину наполненной зеленоватой водичкой. Из живности в отсеке были только амёбы, инфузории да дафнии с лямблиями резвившихся в том самом графине под лучиками полярного солнышка. Из закуски к шилу в распоряжении мушкетёров оказалась только гидроколбаса, как выразился Яша-Д'Артаньян, которая и находилась том самом графине. Вода из него, которой и разбавляли шило, оказалась с ароматом и привкусом заросшего пруда в столетнем заброшенном парке отдыха имени "Такого-то-летия ВЛКСМ".
В ходе углублённого знакомства под шило, которое без замечаний легло на пиво, выяснились следующие душераздирающие подробности. Капитан-лейтенант оказался выпускником ВВМУ имени Фрунзе, специальность – штурман. В настоящее время служит командиром БЧ-1 на дизельной подводной лодке. Жена осталась в Питере, а у него кроме подводной лодки, этой самой каморки, прелюбодействующих в графине дафний с циклопами, да злобствующей вахтерши в вестибюле общаги в этом суровом Заполярном крае больше ничего и не было. На протяжении всего этого грустного повествования и красивых историй о прелестях «подводнической» жизни штурман Яша всё угощал да потчевал своих новых знакомых зеленовато-спиртовым раствором. В какой-то момент, после очередного откровения об особенностях размножения дизельных субмарин в полярных водах, нашему Яше и Феде внезапно и неистово захотелось покинуть отсек Яши-подводника и пуститься наутёк к своему кораблю в Горячих Ручьях.
Но вот Юша (он же - Юра, он же – Гога, он же – Жора) после очередного глотка болотного ликёра вдруг и внезапно ТАК воспылал страстью к подводному флоту, что в «совокупии» с очередным глотком шила он уже в восхищении принялся рисовать картины своей подводной перспективы. А радостный штурман только и знал, что подливал шила в огонь души курсантской страсти. Все увещевания, мольбы и угрозы со стороны однокашников – покинуть каплея и вернуться в лоно родного взвода на порядком захмелевшего Юрку не возымели решительно никакого воздействия. Он наотрез отказался возвращаться на корабль. Разведя руки и глаза в стороны и, беспомощно пожав плечами, Яша и Федя были вынуждены покинуть штурманский отсек всё по той же деревянной лестнице через тот же "торпедный аппарат". В довершение, как бы подтверждая свою решимость, Юша сильным толчком отправил лестницу в свободный прощальный полёт, отрезая самому себе пути отступления, со словами:
- И передайте там всем, что Юша отныне будет подводником!
Оставшись вдвоем осиротевшие приятели ещё долго петляли по сонным улицам Полярного, залитого несмелым полуночным светом холодного солнца. Потом они долго и не спеша шлёпали уже по унылому серпантину, ведущему из городка в горячинскую бухту. Гравий предательски громко шуршал под усталыми ногами, прах, усталость и уныние с наступающим похмельем летели из-под подошв. Совсем уже в полном отчаянии и полубеспамятстве они добрались до бригады, где с трудом нашли свой причал и, кое-как взобравшись на борт корабля и, едва успев найти свой кубрик, тут же упали замертво – каждый в свою коечку.
А ночь! Полярная светлая и непривычно тихая ночь, едва нарушаемая встревоженными криками чаек, тут же с радостью и материнской нежностью и заботой подхватила на свои крылья проспиртованных курсантов, и понесла их по многочисленным ярким и цветным тоннелям сновидений и коридорам грёз навстречу новому дню и новым свершениям…
Но если Вы подумали, что на этом история очередной незапланированной спонтанной пьянки так тривиально и банально завершилась, то вы сильно заблуждаетесь. Ведь Вы помните, что Юша так и остался со штурманом пить дальше во славу всего подводного флота страны Советов! И вот именно он едва не превратился из бравого мушкетёра в «жюль-вернонского» профессора из музея естественной истории Пьера Аронакса, и не ушёл на современном «Наутилусе» в весьма длительную автономную практику, чтобы случайно пройти под водой несколько десятков тысяч лье…
Так что, дорогие мои друзья, продолжение следует…
© Алексей Сафронкин 2022
-==--==-=-=-=-=-=-=-
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.