(моим родителям, прожившим в браке 40 лет и многое пережившим, посвящается)
Воскресное февральское утро выдалось просто волшебным! Холодное яркое солнце игриво переливалось в каждой снежинке. Тяжёлые старые берёзовые ветви за окном тихо потрескивали от мороза. Воздух искрился и пел. Ощущение сказки было почти реальным.
…Танечка проснулась с чувством абсолютного счастья - сегодня намечалось праздничное свидание с её любимым человеком! День обещал быть просто идеальным.
Она ещё не открыла глаза и, нежась в постели, вслушивалась в такие привычные и уютные утренние звуки своего дома. С кухни вкусно тянуло свежеиспечёнными папиными оладушками. Слышался тихий добрый смех мамы. Приглушённо позвякивали чашки, и слышно было, как накрывают стол к завтраку.
Танечка ещё немного понежилась под одеялом, сладко потянулась, улыбнувшись новому утру и бодро вскочила с постели. Накинула халат и вышла на кухню…
Яркое солнце просто ослепило девушку! Накрытый утренний стол сверкал белоснежными фарфоровыми чашками, в которых дымился свеженалитый чай. Начищенные до зеркального блеска ложки, пускали озорные лучики во все стороны и те, встречаясь с чайными бликами, заполняли кухню весёлыми солнечными зайчиками. Улыбающееся мамино лицо - такое доброе, такое милое, почти растворилось в солнечном свете, само став как будто солнцем. Напротив неё сидел папа, как всегда подперев своё лицо кулаком и, со свойственным ему ехидством, посматривал на только что проснувшуюся растрёпанную Танечку своим колючим, но абсолютно добрым, полным любви взглядом, скрывая в бороде и усах милую и такую любимую с детства, тихую улыбку. Посреди стола стояла огромная миска с румяными и аппетитными оладушками. Несколько плошечек с вареньками окружали её.
На минуту Танечка остановилась, наслаждаясь увиденным, как будто пытаясь запомнить, впитать в себя каждую мелочь, каждую деталь увиденного.
Воскресный завтрак прошёл как всегда весело – с шутками и проказами отца, и задорным маминым смехом. Танечка ушла наводить красоту и готовиться к предстоящему долгожданному свиданию, а родители остались на кухне заниматься своими делами.
Мама поставила вариться бульон, а папа занялся отладкой кухонной утвари, которая постоянно требовала ухода – они всегда по дому всё делали вместе. День начался.
…Приготовления к свиданию подходили к концу. Танечка с довольным видом ещё раз оглядела себя в зеркало. На минутку задумалась, что бы понять, что ещё нужно подправить и тут поняла, что что-то изменилось. Что-то вдруг стало не так. Будто воздух сгустился. Она невольно прислушалась. В квартире стояла какая-то непривычная тишина. И откуда-то, будто из сна, доносились непонятные звуки, похожие то ли на стоны, то ли на вздохи. И странное торопливое сбивчивое шарканье. Затем последовал глухой удар. Ещё один. Танечка напряглась и на цыпочках начала прокрадываться в коридор. Раздался тихий вскрик, больше похожий на приглушённый рык дикого зверя. Танечка в один прыжок оказалась в коридоре. И то, что она увидела, на всю жизнь отпечаталось в её памяти страшным кошмаром: в конце коридора, заканчивающегося кухней, танцевал огромный факел!.. Танечке потребовалась ничтожная доля секунда, которая показалась ей вечностью, чтобы понять, что происходит. В три прыжка преодолела она пятиметровый коридор, схватив на лету какую-то кофту, висевшую на перекладине. Мгновение – и она на кухне. Ещё мгновение – и её зрение, расширившись почти до 360 градусов, уловило фигуру отца, вжавшуюся в угол. Его лицо было настолько искажено ужасом и отчаянием, что Танечка едва узнала его.
«МАМА…» - грохотнуло в её голове.
На свободном пространстве кухни, размахивая руками, в абсолютном безмолвии, с бешеной скоростью вращалась, объятая пламенем от пояса до головы, подсвеченная, почему-то ставшими невообразимо яркими лучами солнца, фигура её матери! Подойти к ней было невозможно – она в панике сбивала всё на своём пути.
За считанные доли секунды, оценив ситуацию, Танечка швырнула ей на голову кофту, тем самым немного сбив её с толку и притормозив вращение, и, обхватив её руками, повалила на пол, сбивая пламя куском ткани, которую в это время сунул ей отец. Придавив мать к полу, она загасила большую часть огня своим телом. Остатки уже сбивала голыми руками, оря во всё горло: «МА-МА!!! МА-МА!!! МА-МА-АА!!!»
Через какое-то время, показавшееся Танечке и её отцу вечностью, огонь был потушен, и женщину удалось поднять на ноги. Зрелище было ужасающее: одежда превратилась в кипящий на теле уголь, волосы на голове съёжились в пружинки и местами закипели, светлые глаза были полны такого неиссякаемого ужаса и одновременно пустоты, что казались бездонными чёрными дырами, на лице застыла непередаваемая гримаса. И только губы шевелились, будто пытались что-то сказать. Не приходя в себя, Танечка бросилась к телефону.
«Помощь. Скорая помощь… Номер. Какой номер!?» - стучало молотом в её голове.
- «Скорая помощь» слушает!
- Да говорите же! «Скорая помощь» слушает!
Таня ничего не понимала – она же говорит! Они что там, все глухие?! Таня заорала ещё раз.
- Алло! «Скорая помощь» слушает! Говорите!!! – гаркнул голос в трубке. Таня пришла в себя.
Ей казалось, она орёт, но после окрика в телефонной трубке поняла, что голос ей изменил и она беззвучно, как рыба, просто открывает рот.
- Алло… - прохрипела Таня в трубку
- Да! Мы вас слышим! Что случилось?
Таня, как могла, сбивчиво рассказала, что произошло.
- Вызов принят! Бригада уже выехала!
Таня бросила трубку и помчалась обратно. В кухне плавал тошнотворно-сладковатый запах дыма и горелой плоти.
Одежда продолжала течь по телу женщины и она, не имея сил кричать в полный голос, шипела от боли. Было решено попытаться снять остатки расплавившихся тряпок.
Медленно, будто во сне, боясь колыхнуть даже воздух, срезали отец и дочь то, что когда-то было одеждой. Куски жидкой гари отходили, увлекая за собой потёкшую кожу. Женщина уже просто молчала, не имея сил даже шипеть. Лицо застыло. Глаза остекленели. Тело не шевелилось. Никто из них уже толком не осознавал, что происходит. Но все трое, понимали, что это необходимо сделать как можно быстрее.
…Через какое-то время куски обгорелых тряпок валялись на полу, а теряющую сознание, женщину удалось наконец-то уложить.
В дверь позвонили. «Скорая» … Беглый осмотр. Укол морфина. Вердикт и… Дав рекомендации по уходу и лечению, «скорая» уезжает… И только через несколько дней, придя в себя, Танечка с отцом задались вопросом: «А почему не забрали в больницу?» Но сил у всех было мало, и они решили не тратить их на вопросы без ответов, а продолжать делать то, что нужно.
…Когда все чуть-чуть успокоились, а мама наконец заснула, точнее забылась наркотическим сном почти на сутки, Танечка поплелась на свидание. Поплелась только для того, чтобы сказать, что всё отменяется.
Она долго рыдала на плече своего молодого человека. Рыдала от шока, от боли, от страха, от жалости к себе и ко всем. Рыдала от всего пережитого за день, от того, что увидела то, чего не должна была видеть. Рыдала от того, что никак не могла связно рассказать о случившемся и тем самым облегчить свою душу и, разделив боль с другим, облегчить и сознание. А юноша стоял, обняв её, и молча слушал, всё нежнее и нежнее прижимая к себе.
Так они стояли долго – он молчал, она рыдала. Редкие прохожие с удивлением поглядывали на них, но, подгоняемые морозом, бежали дальше.
Через какое-то время юноша почувствовал, что Танечка начала вдруг обмякать в его объятиях. Посмотрев на неё, он понял, что она теряет сознание. Подхватив любимую на руки, он понёс её домой...
…Уложив несчастную и заплаканную дочь в постель и, убедившись, что она спит, отец ещё долго сидел возле жены в полной темноте, беззвучно напевая ей колыбельные песни...
Через несколько месяцев бесконечных перевязок, компрессов, промываний, бессонных ночей, боли, ужаса и отчаяния им удалось поднять мать на ноги. Но с тех пор все трое сильно изменились. Нельзя сказать, что радость и смех ушли из их дома. Однако, пережитое наложило на них неизгладимый отпечаток.
Алёна Герасимова
(июль 2019 года)