Донецкое утро

Донецк – один из самых удивительных городов мира. Казалось бы, война это такая вещь, привыкнуть к которой нельзя никогда, но кажется, что за восемь лет здесь к ней привыкли. Многие из тех, кто уехал от нее в пункты временного размещения в Россию, уже вернулись. Чего там делать, если тут все по-прежнему? Мы выехали через границу с рассветом, ровно в пять часов утра, когда сняли комендантский час. В сторону центра потянулись фуры с продуктами и топливом. Дороги, несмотря на войну, вполне проездные. Местные гоняют по ним, как на «Формуле-1». Мы шли 130, нас обгоняли совершенно спокойно. Через полтора часа мы приехали и стали заселять в гостиницу. С первого раза не получилось, рецепция работает с 8 утра, как и практически все в городе. Пришлось ждать открытия. Мне достался номер на седьмом этаже. Только я бросил вещи и хотел завалиться спать, вдали бахнуло, окна заходили ходуном. - Что такое, - спросил я охранника. - «Точка-У» сработала. Больше так ничто не бьет, но не бойтесь, это далеко, под Макеевкой. Спать хотелось неимоверно. Бессонная ночь давала о себе знать. Через пару часов заработал будильник, в «Телеграмме» уже давно появилась информация о подрыве нефтебазы неподалеку. В воздухе появился столб черного дыма. Местные на рецепции вяло обсуждали случившиеся. - ПВО сбили «Точку»! - Да ты что? Прямое попадание, ты где ПВО слышал? - Горит?, спросил я. - Горит, - ответили мне, но далеко В Макеевке. Это километров 20 отсюда. Воистину, понятие «далеко» и «близко» у каждого свои. - Автобус поближе пострадал. Что-то сбили, на него осколки упали, - рассказывали местные жители.

Самое удивительное, что в городе полно дорогих машин, всё в цветах, ходит транспорт, гуляют красивые девушки. Работают кафе и рестораны. Но прилететь может куда угодно. От этого никто не застрахован. С этой мыслью, кажется, все смирились, и живут с ней дальше. Чего бояться, если не знать когда и откуда? А жизнь она вот она – весна в городе. А нефтебаза горит? Да, в этом районе сегодня спать будет трудно – дым идет в окна.

Мы поехали на первую точку, нас ждет больница в Харцызске. Здесь лечатся «ополчены». Врач рассказала, что самому старому пациенту под 60. Некоторые воюют уже восьмой год подряд. - Не надо меня снимать, просит больной. Я родственников там (по ту сторону фронта, - здесь и далее прим. авт.) предупредил – встречу: пощады не ждите, - поясняет мне пациент на костылях. - Что с вами? - Снайпер, под Мариуполем. Выносил «двухсотых», вот, попал. (двухсотыми на военном сленге называют убитых, «трехсотыми раненных). - И как вы? - Скоро выписывают. - А дальше? - Если не комиссуют, вернусь на войну. - Она когда кончится? - Все рано или поздно когда-то кончается, - философски замечает мой собеседник.

В больницу вместе с протоиереем Петром Гриценко из Ставропольского края приехал известный белорусский бизнесмен, паралимпиец Алексей Талай. У него нет рук и ног, многие зовут его «Ник Вуйчич из Белоруссии». Он приехал сюда специально, чтобы поддержать тех, кто не может самостоятельно передвигаться. Представители РПЦ по линии фонда «Вера Надежда. Любовь» привезли сюда новые инвалидные коляски, перевязочные материалы, шприцы, системы переливания крови, и другие необходимые для больницы медикаменты. Число раненных не уменьшается. Алексей на коляске объезжает палаты с лежачими больными. Посмотреть на заезжую звезду в палату набиваются те, кто могут ходить самостоятельно. Медперсонал пытается навести порядок, но без толку. Алексей рассказывает, что жизнь не закончилась, она продолжается. Даже без конечностей. Главное – хотеть жить.

Мы возвращались обратно через Макеевку, поворот на нефтебазу перекрыли силами двух сотрудников полиции. Пропускали только спецтехнику. В Донецке цвели яблони на фоне черного столба дыма. – Миномет, по окраинам бьет, - заметил прогуливающийся по набережной местный житель Александр. - По гостинице не стрельнут? - А зачем им «мирняков» (мирное население) бомбить. Мы их нефтехранилища, они наши в ответ, - философски рассуждает мой собеседник. Он не уезжал их города, отправив семью ненадолго в Воронеж. Сегодня они все вместе на набережной. И у всех у них одно желание – жить. Жить без войны и в уверенности в завтрашнем дне.