Вечером он тоже пришёл. Постоял у двери, спросил, жива ли она ещё. Матрёшка, как могла жалобно, попросила хлеба. Особо притворяться и не пришлось, она держалась из последних сил. Паук посмеялся, пообещал дать, но недаром.
- Наська, затыкай уши, - посоветовала Матрёшка. – Сейчас такое скажу, что с табуретки рухнешь, незабудка.
Настя послушно заткнула. Не до конца. Кажется, она уже и без Матрёшкиных откровений знала, чего потребовал Паук.
- Пашенька, я баба тёртая и пуганная, но с Пауком, да ещё и...Всяко разно… Никогда, - продолжала подруга.
Тогда она отказалась, но задумалась. Пообещать Пауку, согласиться на его требование – единственная возможность выбраться из зakлючения. Паук посмеялся, сказал, ничего, поголодает Матрёшка, помёрзнет и станет сговорчивей, не таких ломал.
Вчера, когда он, якобы случайно, проходил мимо избы, она крикнула, что согласна. Где Паук взял ключ от кaрцeра, Матрёшка не знала. Открыл дверь, зашёл, расстегнул штаны, расслабился и приготовился получать удовольствие.
Матрёшка, демонстрируя покорность и показывая, что от слабости не может стоять на ногах, опустилась на колени. Ударила снизу вверх, полоснула по самому нежному и незащищённому месту. От боли он согнулся, и Матрёшка добила мучителя уколом в сердце.
- Сначала в глаз хотела, но боялась, промажу в темноте. Разорётся, весь лaгерь поднимет. Мне надо чтоб быстро. Хорошая зaточка оказалась, острая, - сообщила Матрёшка.
- А над трупом зачем нaдругaлась? – спросил Павел.
- Со злости, не могла удержаться. Мне уж на тот момент всё равно терять нечего было. Да он Пауку теперь без надобности, мёртвые на баб не лезут, - равнодушно ответила подруга.
Настя почувствовала, как горло перекрыл тугой, плотный комок. По лицу градом хлынули слёзы. Она закрылась ладонями и зарыдала в голос.
- Говорила же – не при ней! – бросила Павлу Матрёшка.
Подскочила к Насте, прижала к себе её голову, погладила по спине:
- Всё, всё, Настёна, не плачь. Всё уже закончилось, всё позади. Паша, ну чего ты застыл, дай хоть воды, что ли!
Настя пила, захлёбываясь, по краю кружки стучали, выбивая барабанную дробь, зубы.
Успокоиться удалось не сразу. Павел и Матрёшка напоили её горячим чаем с травами, положили на диван, прикрыли толстым тёплым ватным одеялом. Настю трясло, как в лихорадке.
- Настенька, милая, успокойся, - уговаривал Павел. – Это пройдёт, это нервы. Матрёна права, всё самое страшное уже позади.
Матрёшка села в ногах, ласково подтолкнула одеяло.
- Девочки, yбийство кoнвоира усложняет дело. Теперь вы на осадном положении. Пару недель придётся жить в погребе, потом посмотрим.
- Слыш, механик, а откуда ты про убийство знаешь? – уточнила Матрёшка. – Неужели про меня в газете написали?
- Такие вещи не пишут. Про побег – да, всем объявлено, рабочее собрание сегодня было после смены, велели смотреть в оба и сразу сообщать о подозрительных девушках.
- Так откуда?
- От верблюда. Всем спать. Мне на работу завтра, вам в подпол. И не вздумайте днём в окна смотреть, соседи народ бдительный. Сообщат в органы, сразу oбыск, понятно?
Понятно. Как не прячься в погребе, если в дом придут сoлдаты, всех троих ждёт одна мера нaказания – рaсстрeл.
Две недели дались девушкам тяжело. Настя переносила зaточение легче – можно было читать при керосиновой лампе, книг у Павла оказался целый шкаф. Каждый раз, открывая первую страницу следующей незнакомой увлекательной истории, Настя замирала от восторга.
Сейчас она узнает о новых местах, интересных людях и их приключениях. Узнает, чем живут герои, что их волнует, тревожит и радует. Впервые в жизни она могла читать с утра до вечера, никуда не спешить и наслаждаться каждой строчкой.
Матрёшке приходилось труднее. Книги её не интересовали, газеты и журналы она быстро пролистывала, разглядывала картинки и теряла к ним всякий интерес. Говорить было не о чем, да и Настя неохотно вступала в разговоры.
- Слышь, Настя, чего это Анна твоя о нас не заботится? Она же вроде как покровительница, сама говорила, приходит иногда, пожалеет. Хоть бы помогла скорее из подпола выбраться на волю, пока мы тут плесенью не покрылись.
Настя задумалась. Вспомнила, как видела Анну в лесу, как брусничный сок тяжёлыми алыми каплями падал на её юбку. Сейчас Настя понимала, что это был не сок – кровь.
Кровь Паука, которую пролила Матрёшка. В его смeрти они обе виноваты – Настя, что сманила подругу бежать, Матрёшка, что подняла руку на человека. Хотя… Какой он человек, насильник и садист. Случись Настя на месте Матрёшки, ударила бы Паука заточкой?
Чтобы сейчас подруга не приставала с разговорами, Настя сделала вид, будто увлечена книгой.
Смогла бы она yбить Паука? Ещё недавно уверенно бы сказала – нет, не возьмёт на душу такой тяжкий грех. Жить Пауку или умереть решает не она, и не ей его судить. Когда узнала – испугалась, аж затряслась вся.
Но всё-таки, смогла бы или нет? На одной чаше весов её жизнь и свобода, на второй – жизнь Паука. Ненавистного, страшного, вызывающего брезгливость и отвращение.
В горле пересохло, Настя торопливо потянулась за кружкой с водой. И призналась сама себе – нет ответа. Остаётся только благодарить небеса, что она не попала в схожую ситуацию. Но и Матрёшку осуждать не могла, жалела ей, бедолагу.
Чтобы отвлечь Настю от книги, Матрёшка пробовала вслух мечтать о новой жизни.
- Я на юг уеду. В село. У меня родственники живут возле моря, дальние, конечно, но какая ни есть, а родня, не выгонят. Сочиню им историю жалостную, потом замуж выйду за рыбака, будем вместе рыбу ловить. Настя, ты когда-нибудь рыбу ловила?
Настя не поднимала головы от книги:
- Нет.
- Я тоже нет. Ничего, научусь. Я рыбу люблю, только чтобы жирную и костей немного. Ты рыбу любишь?
- Не мешай.
- Поговори со мной, подруга ты мне или нет? Свихнусь скоро в этом подполе.
- Можешь вернуться.
- Злая ты стала последнее время. Знаешь, почему?
Настя перевернула страницу, чуть прибавила фитиль в лампе.
- Матрёшка, отстань, а? Дай почитать спокойно.
- Потому, что не знаешь, что дальше будет. Паша на тебе когда жениться собирается? Может, он и не собирается вовсе, скажет, мол, сестра приехала из деревни, у него остановилась.
- Тебе какая разница, если на юг уедешь?
- Я писать тебе буду, ты что! Мы столько вместе пережили, теперь не расстанемся. Слушай, а давайте все втроём уедем? А что? Хорошая мысль. Павел мужик рукастый, такие везде нужны. Ну и мы при нём, ты, допустим, невеста, я сестра. Твоя или его.
- Может, Пашу для начала спросим? – Настя всё-таки закрыла книгу.
- Обязательно. Сегодня и поговорим. Кто начнёт, ты или я?
Матрёшка встала, подтянула матрац, подвинулась поближе – обрадовалась возможности поболтать.