Майские дни у нас на севере солнечные и теплые. Иду я неспешно по дорожке сада, кругом на скамеечках сидят люди, разговаривают, смеются. Один пожилой человек задумался, опираясь на тросточку. Мало ли что, сидит размышляет. Прошла уже его, слышу:
-Тамара, Тамара.
Оглянулась, подошла, смотрю, это Федор Александрович. Изменился очень, как-то сник, сгорбился, постарел, только по огромным голубым глазам и узнала его. А какой раньше был бравый красавец. Села к нему на скамеечку:
-Тамара, ты слышала, что Вареньки моей скоро год как нет уже со мной?
-Вы, Федор Александрович, последние годы жили где-то в другом городе, поэтому мне ничего не известно.
- Да, у сына жили, но перед смертью Вареньке сюда очень приехать захотелось, квартиру-то мы не продали. На глазах таяла, голубушка, но была на своих ногах. Думал, что здесь лучше ей будет на поправку пойдет, да болезнь не спрашивает.
- Красавица она у вас была. Помню на мероприятиях ветеранских, как вы с ней замечательно смотрелись. Бравый полковник и русоволосая, улыбающаяся, очень стройная женщина. Запомнила, что косу она в большой узел укладывала. А как плясала, весь зал на нее смотрел.
Федор Александрович стал платочком вытирать глаза.
- Сейчас я стараюсь посетить те места, где мы любили бывать с Варенькой, сяду на скамеечку и вспоминаю ее, голубушку. А ты знаешь, Тамара, я в ее комнате ничего не убираю. На столике ее любимые духи, мелочь разная, фотографии. Встаю утром и захожу, с ней поздороваюсь, доложу, куда собираюсь сходить, а вечером обязательно рассказываю, где побывал.
Сейчас на кладбище мастера обустраивают ее могилу, скоро год будет, сын приедет и хочет меня увезти к нему. А я здесь собираюсь остаться жить. Я ведь каждую неделю езжу к Вареньке на могилу, долго сижу. С фотографии (сейчас мы на памятнике гравировку сделаем) на меня смотрит любимая моя. Иногда Варенька улыбается, а иногда строгая бывает.
- Федор Александрович, я, конечно, не могу вам советовать, но, наверное, нельзя так часто ездить на кладбище и комнату тоже надо не превращать в музей. Вы же очень изменились, сами заболеете. Надо как-то жить дальше.
-Да, сердце у меня постоянно болит, но я даже был бы рад, если бы Варенька к себе забрала.
- Федор Александрович, не мне вам: кадровому военному, в возрасте человеку, говорить и учить вас, не надо так себя вести. Говорят, что наши слезы не лучшим образом влияют на усопших. Я тоже очень тяжело перенесла смерть мамы. Знаю, что время-не лечит, но мы учимся не показывать нашу боль на людях. Ходите в храм, молитесь, ставьте свечи. Надо жить дальше. У вас сын, внук, оба они пошли по вашим стопам. Гордитесь ими. А Варвара Ивановна будет смотреть на вас с небес и радоваться.
Федор Александрович заулыбался, пообещал мне, что, действительно, надо после годовщины любимой жены, ехать к сыну. А сюда приезжать вместе с ним на могилу жены и матери. Даже решил, что соседке поручит присматривать за квартирой и попросит по возможности в родительские дни ходить к жене на кладбище.
Попрощавшись, я пошла по своим делам, размышляя о жизни и Федоре Александровиче. Перед моими глазами стоял улыбающийся образ его жены, русской красавицы с русой косой.