- Издевались они долго… Лошадь выбилась из сил, пытаясь продвинуться хотя бы на несколько шагов вперед… Меня трясло, как в лихорадке… Думал, разрыв сердца случится…
Легче стало, когда просвет на выходе из леса показался, а как выехали на опушку, эта нечисть отстала. Был уверен, что лошадь тут же рухнет без сил, а она понеслась и бежала, как ошалелая, до самого дома… - так закончил свой рассказ мой дядя.
А теперь, дорогой читатель, хочу рассказать все по порядку.
Моя бабушка жила в маленьком поселке, окруженном древним лесом. Это место было не просто сказочно красивое, но и по-настоящему волшебное. Я приезжала к ней каждое лето. Поселение состояло всего из 15-20 домов.
Кроме леса, запомнились два озера: одно - рядом с поселком, небольшое и мелкое, другое – подальше, в глубине леса, большое и глубокое, с чистой холодной водой. Просто чудо, бесценный дар природы!
Иногда, обычно по вечерам, после работы, поселковая молодежь шла купаться на дальнее озеро. Мы умоляли их взять нас с собой - сейчас с благодарностью вспоминаю, что чаще всего они великодушно разрешали нам следовать за собой.
Вода прозрачная, дно видно даже в самом глубоком месте… Говорили, что в середине озера до дна несколько десятков метров…Думаю, так и было. Этот водоем даже в солнечный день находился в тени, потому что был окружен высокими деревьями. Озеро пугало и в то же время манило – удержаться от соблазна нырнуть в него было просто невозможно… если, конечно, умеешь плавать.
И все-таки это было во всех смыслах чистое озеро… О нем остались только светлые воспоминания…
Моя история связана с лесом. Отношение деревенских жителей к нему было особенное… Его признавали полноправным участником поселковой жизни - кормильцем, помощником, укрытием, когда оно требовалось, свидетелем всех деревенских событий, в конце концов…
Бабушка говорила, что есть люди, которых лес любит, а есть такие, которых не жалует… Мне особенно интересно было, кого не любит лес и почему. Чтобы догадаться, как говорится, много ума не надо: не любит тех, кто охотится не в сезон, кто, собирая орехи, ломает орешник, затаптывает кусты малины, чтобы быстрее наполнить ведро, безжалостно рубит деревья, по которым вьется хмель, чтобы достать его для изготовления домашних дрожжей…
Бабушка была не одна, с ней жил ее старший сын, мой дядя, со своей семьей. Детей у них было много, но старшие уже выросли и разъехались, а дома оставались две дочки-погодки, мои ровесницы.
Дядя работал на ферме, которая находилась за лесом, в 5-6 километрах от поселка. Ездил он туда на лошади, вернее, в повозке с лошадью – никакой техники не признавал, говорил, что душа его отдыхает, когда рано утром на лошади добирается до фермы и особенно вечером, когда усталый возвращается домой… Несомненно, была еще одна причина, почему дядя предпочитал повозку, а не машину: в ней он каждый вечер привозил с фермы немало корма для своей скотинушки.
Большая часть дороги, километра 3-4, пролегала через лес. Дядя обычно приезжал засветло, распрягал лошадь, кормил скотину, умывался и садился ужинать. Был он немногословный, на вопросы отвечал односложно, но если задавал вопрос своим домочадцам, те отвечали охотно и обстоятельно – уважали, одним словом…
Как-то раз он задержался. Уже стемнело, а его все нет… Бабушка и тетя забеспокоились.
С огорода была видна дорога, которая вела из леса до деревни. То и дело выходили, подолгу смотрели на дорогу… Наконец решили, что он, скорее всего, остался ночевать на ферме – такое редко, но случалось.
Проснулись мы от необычного шума: с грохотом открылись ворота, громко фыркала лошадь, кричал дядя, кажется, пытаясь успокоить животное… Мы все высыпали во двор. Творилось что-то невообразимое: впервые я воочию видела, что значит «лошадь в мыле»… Она была покрыта пеной, дрожала, дико вращая белками огромных глаз… Всегда, когда в памяти всплывает этот случай, в центре давней непонятной и суматошной сцены вспоминается испуганная до смерти лошадь…
С трудом успокоили несчастную кобылку, распрягли, напоили и завели в стойло. Мало-помалу она почти успокоилась. Надо сказать, что дядя выглядел не лучше… Спрашивать, в чем дело, было бесполезно. Ужинать отказался.
- Не могу, кусок в горло не лезет, - ответил он коротко.
Видно было, что дядя в шоке – в таких случаях очень трудно от внутренних переживаний переключиться на рассказ о том, что случилось. Он сидел за столом, крепко сжав голову руками, а мы – полукругом, поодаль - кто стоял, а кто присел, не отрывая глаз от него…
Через некоторое время, видимо, поняв, что никто не сможет уснуть, не услышав от него объяснений, он заговорил:
- Сегодня на ферму привезли несколько машин сена. Нужно было выгрузить его и сложить на сеновале. Хотя есть помощники, сами знаете, сколько времени эта работа занимает. С фермы выехал уже ночью.
Все было как обычно, заехал в лес, проехал с километр и, кажется, задремал. Проснулся от голосов, вроде, как детских, но это были какие-то противные голоса, от них жутко становилось… Эти голоса говорили: «Дяденька, ты рукавицы потерял», - и хихикали так, что мороз по коже…
Да, я терял рукавицы, но это было зимой. И вообще, откуда они об этом знают? И кто это? Лошадь несется, что есть силы… Они какое-то время бежали рядом, а потом вдруг, гикая и хохоча, запрыгнули в повозку и всё повторяли: «Дяденька, ты потерял рукавицы!» Лошадь силится ехать, но не может сдвинуться… Я не вижу этих тварей, но чувствую, что их очень много. Пытаюсь вспомнить молитву, но со страху ни одна не вспоминается. А мат – пожалуйста! Как заору благим матом! Вспомнил такие ругательства, которые сам никогда не произносил… Вожжами изо всех сил вокруг себя кручу, матерюсь, прости меня, Господи… Все попрыгали с телеги, лошадь, родная, понеслась… но недолго… Догоняют, запрыгивают обратно, хихикают и снова про рукавицы… И я тоже за своё…
Издевались они долго, некоторые, по-моему, даже на лошадь взбирались… Как еще с нами разрыв сердца не случился!?
Пойду лягу, может, усну… Завтра с утра на работу, - с этими словами он отправился спать.
Теперь была наша очередь лишиться дара речи… Только бабушка казалась более спокойной и все кивала головой, как бы говоря, что такое очень даже может быть. «Это лесные черти», - сказала она.
Рано утром сквозь сон я снова слышала шум, но шум иного рода… Бабушка и тетя ахали и охали, а дядя приговаривал: «Вот бестии! Глазам своим не верю! Как это возможно!?»
Повозка, на которой ездил дядя, была собрана из широких и крепких досок, поверх них по всей длине телеги была постелена рогожа, ещё лежал свернутый в рулон войлок. Утром, собираясь на работу, он стал приводить в порядок свою повозку. И ему пришлось пережить ещё одно потрясение: в уголке под рогожей лежали потерянные зимой рукавицы…
Долго я не могла понять, почему эти «бестии» решили вернуть рукавицы спустя столько времени? Неужели нельзя было сделать это раньше? Не могли или не хотели? Возможно, это правда, что они только в определенные дни могут войти в контакт с людьми…
P.S. Через много лет я вновь посетила этот поселок, вернее, то, что от него осталось… Оказалось, ничего не осталось… Вспахана была не только земля, на которой когда-то стояли дома, но даже то место, где раньше было озеро, ближнее, неглубокое… Удивительно, люди ушли, вернее, их переселили в центральную усадьбу, и вода тоже ушла…
Решили проехаться до дальнего, глубокого озера… Кругом стояли нефтяные скважины, несуразные огромные емкости из железа… Земля была искорёжена гусеницами тяжелой техники…Лес почти полностью вырублен…
Озера не было – была огромная лужа в глубокой яме…