* * *
Псэйбис обнюхал угол дома
И ногу заднюю поднял,
И тонкой струйкою зеленой
Кирпич облупленный обдал.
Бежать уж дальше навострился…
И вдруг – застыл, остановился,
Как раньше что не понимал,
Нежданно вдруг он осознал.
Он понял, что уж угол третий
Вот по-собачьи метит так,
И это просто жуткий знак –
Ведь он не сразу то заметил,
Когда с какой-то там поры
Он начал метить так углы.
И это для него не мода –
Собачья, псиная природа.
И что всего страшнее было –
Он стал терять по временам
Сознанье, что происходило
С ним по собачьим тем делам.
И эти жуткие провалы
С ним наступать все чаще стали,
То к особачиванию влек
Его неумолимый рок.
Оказывается, мозг собачий
Своей звериной простотой,
Своею первобытной спячкой
Посланца поглощал порой.
Его сознанье затуплялось
И постепенно растворялось,
Давясь инстинктов злой игрой
В собачьей тупизне крутой.
Он мог уже лежать часами
И блох выкусывать в шерсти
Иль тупо нарезать кругами
Просторы улиц на пути.
Вот и сейчас он ужаснулся,
Что поздно так в себе очнулся,
И дух собачий так взыграл,
Что он углы уж метить стал.
Тут визг вдруг радостный раздался.
Псэйбис чуть развернулся вбок,
И хвост как веер заметался
Иль дворник у машинных стекл.
От радости едва не лая,
К нему навстречу молодая
Рванулась сучка, хвост свой вздев,
Что с нюха называлась Гев.
Она в собачьей стае малой,
Что здесь, в округе, обитала,
Была на свалке рождена
И выросла уже с щенка.
Они обнюхались. Псэйбису
Вдруг запах как ударил в пасть,
Столь резкий, что его потряс,
Когда ее обнюхал снизу.
Глава куда-то поплыла –
То течка первая была
У молодой подросшей Гев,
Он сам вот только что созрел.
Псэйбис неудержимо, жутко
Почувствовал, как к ней влечет,
Как тело задрожало чутко,
А голова – вот, уплывет
В какой-то огненный туман,
Что он теряет волю сам,
И что-то так под животом
Вдруг напряглось как кость при том.
Псэйбис почувствовал: теряет
Сознание Посланца он,
Что навсегда его срывает
В собачий беспробудный сон.
А Гев пред ним дугою гнулась
И даже задом развернулась,
И глянула назад вдогон –
Ну, что же возится там он?
Псэйбис в смятеньи зашатался,
Не в силах тягу превозмочь,
Как будто в пропасть обрывался –
Сознанье погасало прочь.
Как будто кровь внутри вскипела
И изнутри сжигала тело,
И, дернувшись от самых жил,
На Гев от яростно вскочил…
Тут лай и рык раздались ревом -
Псэйбиса вихрь как закрутил –
И пес какой-то лбом суровым
Его толчком на землю сбил.
То стаи во главе собачьей
Был дог ужасный и кусачий,
Гроза района, грозный Гыв –
Он сам всех местных сучек крыл.
Псэйбиса местные собаки
И так уж не любили здесь,
И часто затевали драки –
Он им чужим казался весь.
И вот науськанные Гывом,
Единым шавочным порывом
С боков впивались без конца –
Порвать за сучку наглеца.
Сейчас Псэйбису нужно было
Упасть на спину, завизжать,
Скулить с отчаяньем повинным,
Он знал – так можно гнев унять.
Но только лишь не огрызаться,
И главное – не подниматься
На ноги полностью опять,
Так можно Гыва гнев унять.
Но он поднялся, сам не зная,
На ноги снова, почему,
Хоть чувствовал, что в злобной стае
Стоит его жизнь на кону.
Иль понял, тоже станет шавкой,
Такой же подлою и гавкой,
Ведь дав слабину слегонца –
Прогнется Гыву до конца.
И он стоял, не огрызаясь,
Лишь дергаясь чуть головой,
Когда кусались и впивались
Трусливо шавки те гурьбой.
Не мог снести Гыв наглость эту –
То бунта явного примета,
Что невозможно истерпеть –
Ослушника теперь ждет смерть.
Гыв, рыкнул, чуть не в воздух взвился,
В прыжке стараясь точным быть,
Псэйбису прямо в шею впился,
Свалил его и стал душить.
Те, что так лаяли, визжали –
Вокруг вдруг разом замолчали,
И с трепетом собачьим, знать,
Убийство стали наблюдать.
Гыв лишь немного промахнулся,
Лишь чуть до горла не достал.
Но челюстями стал искусно
Перебирать, что не добрал.
Уж шерсть собралась, как гармошка,
И хрустнул позвонок немножко,
И горлом захрипев наружу,
Псэйбис почувствовал удушье.
В какой-то миг вдруг показалось,
Что происходит все не с ним,
Иль с ним, но спит он, и осталось
Проснуться – все уйдет, как дым.
И за какое-то мгновенье
Назад вся жизнь от воплощенья
Мелькнула как пятно на шерстке,
Когда родился он от Звездки.
И раньше – вдруг себя увидел,
Он был, точней – была – Эйбис
И ауры Звайтекса выбел,
Как с ним тренировали жизнь.
Эйбис – да, был, была тогда женою,
Смеялись часто над собою:
Людская жизнь – тла круговерть,
И вот теперь – собачья смерть…
Псэйбис уже терял сознанье,
Как странный шум его накрыл,
Крик, вопль, вой, рывок, шатанье,
И Гыв его вдруг отпустил.
Какой-то человек с дороги
Бил сверху крепкой палкой дога,
Рукой махая сгоряча,
И прочь отпихивал, крича.
Гыв, отпустив совсем Псэйбиса,
Вдруг рявкнул на того в ответ,
И человек отпрянул вслед,
Чуть не упал, споткнувшись снизу.
Гыв вздыбил шерсть, к нему шагнул,
Тот бросил палку, повернул-
Ся в сторону и побежал,
А Гыв за ним, рыча – дожал…
И хоть Псэйбис едва был в живу –
Картиной поразился всей,
Что человек, что бог зверей,
Собаки испугался с виду,
Огромный, сильный и могучий –
И прочь бежит от этой кучи,
Такой напуганный в итог.
И это что – земной ли бог?..
Но самому Псэйбису туго,
Ох, туго с бойни той пришлось,
Едва к лежанке он дополз,
У ямы, где лежали трубы.
И долго раны и покусы
Шершавым, даже заскорузлым
От крови с грязью языком
Себя облизывал кругом.
Он понял, что не продержаться
Ему так восемнадцать лет,
И не живут собаки, знаться,
Так долго, да и мрут от бед.
Легко на свалках отравиться,
Чем там удастся поживиться,
Иль, греясь беганьем в морозы,
Скользнуть случайно под колеса.
Спасенье есть – ускорить время,
Так, как Учитель говорил,
Как с ним еще на базе был,
Вдруг, если кончится терпенье.
Перенестись за год иль два,
Как будет уходить пора.
«Глядишь, успею в этот срок
О людях все узнать в итог…»
Псэйбис забился глубже в яме
В колодце теплотрассы той,
Чтоб быть уверенным заранье,
Что не нарушат здесь покой.
Теперь напрячься надо малость –
Найти ту точку, где осталась
В сознании, что как в полет
Вперед сквозь время понесет…
(продолжение следует... здесь)
начало - здесь