Первым уроком сегодня была физкультура. Роман только переоделся, когда в раздевалку заглянул физрук и сказал:
– Громов, тебя директор вызывает, сердитый, беги скорее.
Мальчик снова переоделся и вышел в коридор, мимо шла его любимая учительница, да и не только его, но и всей школы. Эмма Викторовна преподавала физику, и несмотря на сложность своего предмета и возможность чаще, чем другие ставить двойки, она старалась этого не делать, поэтому даже самые нерадивые ученики старались учить физику, чтобы её не подводить. А Эмма Викторовна любила Рому Громова, ведь он был один из самых лучших ее учеников. К тому же она была единственная, кому он рассказывал о своей личной жизни, а у них с младшей сестренкой Ирочкой она была нелёгкой.
–Ты куда?
– Директор вызывает, – сказал Рома и убежал.
– Что он мог натворить? – думала Эмма Викторовна, идя на урок, – после школы пойдём с ним вместе он расскажет. А вот с Павлом мне надо поговорить, ведь он ничего не знает о том, как им тяжело.
Рома спокойно, зная, что никаких грехов за ним нет, открыл дверь в кабинет директора, но Павел Петрович встретил его сердитым вопросом:
– Что это значит, Громов, ты, лучший ученик школы, стоишь у торгового центра с бумажками и раздаешь их, позор для тебя. Твои родители разве не говорили тебе, что в твоем возрасте нужно учиться, только учиться, а не деньги зарабатывать на свои хотелки.
Роман спокойно ответил:
– Мы с сестрой только две недели в месяц выходим, чтобы на коммунальные услуги заработать.
– Что? О чём ваши родители думают?
– Папа погиб три года назад в автомобильной катастрофе, а мама лежит уже полгода.
Павел Петрович покраснел:
– Я уже восемь месяцев работаю, а об этой ситуации не знаю, почему же Дарья Сергеевна мне ничего не сказала, ведь она обязана это знать, – подумал он и спросил:
– А что, других родственников у вас нет?
– Наши родители детдомовские, – с вызовом сказал Роман, он да зубного скрежета не любил слово “сирота”, предпочитая говорить именно так, – нам не хватает двух пенсий по потере кормильца, ведь маму сократили с работы сразу, как только она заболела, ей лекарства нужны, у нее боли сильные. Она хоть и не признается, но нам врач об этом сам говорил.
– Иди, Роман, на урок. Я подумаю, что можно для вас сделать. Прости, что накричал. Мальчик ушёл, а Павел Петрович в растерянности стучал ручкой по столу, не зная, что же ему делать с той информацией, которую сообщил ему Роман.
– Какие же мы черствые, ведь Дарья Сергеевна, его классная руководительница, ни разу не обмолвилась о Громове. А ведь наверняка обо всём знает. И Эмма тоже молчит, а ведь Громов её любимчик, даже я об этом знаю. Но ведь надо же что-то решать.
Целый день парень не выходил у него из головы. Он постоянно возвращался к их утреннему разговору и не находил выхода из той ситуации, в которой оказались двое его учеников:
– Он заканчивает девятый. Пойдет ли он в колледж или сразу работать начнёт? А ведь умница. И про девочку надо узнать, я ведь даже не знаю в каком она классе. Да, плохой из меня директор, – корил себя Павел Петрович целый день, а во второй половине дня вызвал к себе классную руководительницу Громова:
– Дарья Фёдоровна, почему вы не сказали мне, что в семье Громова такое горе?
Она покраснела:
– Потому что я тоже сирота, и жила в детдоме, где дети пытаются найти маму, пусть самую последнюю пьяницу, но маму. И я не могу собственными руками отобрать у них маму, заявив в опеку о ее состоянии, – и она расплакалась.
– Ну и денёк сегодня, – подумал Павел Петрович, а вслух сказал, – так ведь всё равно надо что-то делать.
– Нельзя, Павел Петрович, хоть вы и старше меня, но мой опыт сиротства подсказывает, что дети никогда этого нам с вами не простят. Эмма Викторовна рассматривает один вариант, но не знаю получится ли это у неё.
– Эмма, – удивился директор и поспешно добавил, – Викторовна?
Дарья Фёдоровна подумала, что отчество он мог бы и не добавлять, все равно в школе давно знали, что она его жена, в доме, где они живут, проживают родители учителя истории, он постоянно у них бывает и видит, как они вместе выходят из соседнего подъезда утром. Идут обязательно под ручку.
– Я вас понял, Дарья Сергеевна, а в каком классе его сестренка.
– Ирочка в шестом” А”, она тоже хорошо учится. Марина Анатольевна, ее классная руководительница, живёт с ними в одном подъезде, она хоть и не сирота, но видит, что они очень любят мать и никогда ее не бросят.
Она ушла, а он еще долго думал о том, что же он может предпринять в данной ситуации. Домой он всегда приходил позже, но сегодня он торопился, ему не терпелось спросить Эмму, что же такое она могла придумать. Ведь он за весь день так и не мог решить, что делать с детьми, так рано ставшими взрослыми. Вот и ключ повернулся в двери, Эмма вошла и увидела мужа, стоявшего в дверном проеме:
– Почему ты никогда не говорила мне о Громове.
– Потому что ты в последнее время стал слишком категоричен, давай сначала поужинаем, а потом поговорим. Кстати, Павел, ты пока подумай, что тебе больше по душе – ужинать за казенным столом детского дома или с тарелкой в руках у постели больной матери, рассказывая ей о проведенном в школе дне.
За ужином они молчали, потому, что с тренировки вернулась их дочь, восьмиклассница Анечка. Она и щебетала о своих успехах. После ужина, убрав вместе со стола, они уселись, как обычно, друг против друга. Первым заговорил Павел:
– Я с ним сегодня поговорил, но понял, что обязан сообщить в опеку.
– Вот видишь, ты даже альтернативы не хочешь искать.
– Я считаю, что в данном случае её нет.
– А я хочу тебя убедить в обратном. И еще хочу увидеть твою реакцию на мое предложение.
И она изложила ему свой план, а потом добавила:
– Я думаю, что пять лет своей жизни не так уж и много, чтобы посвятить их чужим детям, оказав им помощь, которая для нас не составит труда, ведь мы с тобой педагоги.
– Да, Эмма, это идеальное решение, я согласен с тобой и готов пойти на это. Но реально ли твой проект воплотить в жизнь?
– А что может помешать?
– Злые языки.
– Мы появимся там только один-два раза, все остальное сделает опека. Кроме того я разговаривала с лечащим врачом Веры Васильевны, он говорит что ... – Эмма смешалась, она не хотела не только говорить, но и думать об этом.
– Я понял, тогда нужно поторопиться, договорись с ним на субботу, – в его голосе звучала уверенность.
А тем временем Рома, вернувшись из школы и приготовив ужин, посидел возле матери, а потом сказал:
– Мам, мне нужно сходить к однокласснику, вы уж здесь сами с Иринкой ужинайте, а я потом. Он вышел на улицу, моросил мелкий противный дождь, который бил прямо в лицо, но Роман ничего не чувствовал, он шёл и думал, как спасти мать. Ведь он знал, что она не выдержит, если их заберут. А он не хотел оставаться сиротой, он ненавидел это жалкое слово, он вообще не хотел жалости, считая, что она его унижает, делает слабым и беззащитным. Но он понимал, что от него ничего не зависит, ведь ему в апреле только шестнадцать будет.
Но если я не захочу, они что, с полицией придут меня забирать? Тут Роман понял, что замёрз и вымок и быстро вернулся домой, так и не найдя выхода из положения.
– Может директор про меня забудет, – с надеждой подумал он открывая дверь в квартиру, – завтра пятница, потом выходные дни, раньше понедельника никто к нам не придет, надо что-то делать, – его мысли бестолково метались, Роман был в отчаянии.
К тому же боялся, что мама увидит его переживания. Он заглянул в спальню и сказал:
– Я в ванную, греться, на улице так противно и холодно.
Рома долго стоял под горячим душем, и ему хотелось плакать, но он был главой семьи, и понимал, что этого делать нельзя, даже здесь в ванной, где он стоял совершенно голый и беспомощный. А ему так хотелось, как раньше в детстве, уткнуться маме в колени, и горько плакать, зная, что она погладит его по голове и скажет:
– Ну будет, будет тебе сырость разводить.
Выйди из ванны он успокоился и пошел ужинать. Рома уже неплохо готовил: умел сварить суп, сделать котлеты, блины, пожарить картошку так, чтобы она ни капельки не подгорела. На праздники они с Иринкой сами, правда под руководством мамы, делают оливье и торт, и у них всё прекрасно получается.
– Мы справимся обязательно справимся, вот только поверят ли нам взрослые, – твердил Роман, убеждая себя в том, что они обязаны поверить, они же умные.
На ужин была вкусная гречка, с фаршем, луком и морковкой. Это блюдо у него всегда получалось, поэтому его любили все в семье. Рома с удовольствием поел и пошёл делать уроки.
Пятница прошла спокойно, но в конце последнего урока, а это было физика, Эмма Викторовна сказала Роману:
– Задержись на минутку.
Парень, не ожидая никакого подвоха, стоял в коридоре и ждал учительницу, которая, окружённая девчонками, стояла у доски и что-то им объясняла. Наконец стайка его одноклассниц выпорхнула из класса и весело побежала по коридору на выход. Следом вышла и Эмма Викторовна:
– Рома завтра в девять утра жди меня в гости. Я решила пораньше, чтобы не портить твои планы на день.
– Хорошо, я буду ждать, – растерянно сказал он.
– К чаю я всё принесу, не беспокойтесь, – улыбнулась она и пошла в учительскую. Эмма тоже переживала, представляя, что сейчас в голове у мальчика творится. Их с Павлом сын учится на втором курсе в Москве в химико-технологическом университете и его голова в возрасте 16 лет было забита куда менее важными вопросами.
– Да, Роман будет сильным мужчиной, – с гордостью за него подумала Эмма Викторовна.
Мои благодарные читатели! Рада вашему вниманию к моему творчеству! Счастья вам и успехов во всех ваших начинаниях!
Читайте и другие мои публикации:
Муки совести
Анечка