Моя подписчица, Просто Ирина, поделилась своими воспоминаниями о том времени, которое стало одним из самых тяжёлых для большинства в СССР. Несмотря на её сомнения, которыми я озаглавил этот небольшой рассказ, полагаю, что нужно помнить не только факты, но и те страшные чувства огромного предательства и потери, которые были у народа как раз во времена так называемой "перестройки", все 90-е и начало 2000-х.
Рассказ о том, что было одной из важных причин краха нашей системы
После приватизации предприятия втянулись мы потихоньку в работу, трудно конечно пришлось — это отдельная песня (рассказ), если сил хватит у меня, а у Вас желания читать мои записки...
Не все предприятия смогли удержаться на плаву. У нас в поселке была крупная птицефабрика с инкубатором и магазином своей продукции. Мы все туда бегали покупали утят, цыплят на инкубаторе, мясо дешевое и субпродукты в магазине.
Потом корма подорожали, это была официальная версия того, почему птицефабрика обанкротилась. А неофициальная народная версия — ее банально разворовали. Тащили все подряд: птичий комбикорм и кур, мясо и яйца, сетки разные, инструменты, стулья из конторы, холодильник, говорят даже обои со стен в конторе. Закончили тем, что подгоняли кран и снимали бетонные перекрытия цехов. Сейчас там остались одни голые стены в бурьяне, как после бомбежки.
Один мой сосед с нашей улицы рассказывал мне, что полтора года не получал зарплату полностью, одни копейки на хлеб только. За птицефабрикой скопился большой долг по зарплате и взыскать ее невозможно, предприятие обанкрочено. В прошлом году совершенно случайно в очереди на почте встретились со знакомой женщиной с птицефабрики, бывший бухгалтер. Так она рассказывала, что рабочие собирались и ходили к директору, просили принять меры. По просьбе рабочих с соседнего района приехали работники такой же птицефабрики, но у них вовремя остановили воровство и работа пошла хорошо, сбыт наладился. Они походили по цехам (тогда еще цеха были почти в рабочем состоянии) и сказали, что все можно наладить, предлагали объединиться и создать холдинг. Но наши власти не поддержали эту инициативу. Эта бухгалтерша не знает точно, что там властям не понравилось, переговоры были за закрытыми дверями, но то, что наши не согласились — это точно. И после этого быстренько все растащили окончательно.
Конечно, такие новости были и у нас на слуху. А тут вдруг запил наш начальник пожарно-сторожевой службы. Ну как запил, он вообще-то непьющий человек. А просто чудить начал: выпьет и выходит на люди, красуется в нетрезвом виде. После первого раза директор его просто отругал. После второго раза премии лишил и выговор впаял. Так он третий раз выпил, так что хорошо заметно, вышел на площадку перед проходной, рядом контора, лаборатория и столовая. Взял лом в руки и начал лед долбать, навроде как ручейки пропускает. Я подошла с ним потихоньку поговорить, ну что он красуется, пусть бы домой втихаря ушел. А он мне тоже потихоньку говорит, что работать стало просто невыносимо, он подал заявление об увольнении, а директор его не отпускает и трудовую не отдает. Есть только один выход — пусть увольняют по статье за пьянку, лишь бы уйти.
Ну так его уволили по статье, а желающих на его место нет никого. Тогда директор вызвал меня к себе и сказал, что я теперь должна буду по совместительству работать еще и начальником пожарно-сторожевой службы. Моего согласия он вообще не спрашивал. Я так робко попыталась сказать, что вряд ли справлюсь, ну какой из меня пожарник. А он махнул рукой и говорит — иди работай. Ни заявления моего нет, ни подписи, уж не знаю, как там инспекторша по кадрам оформляла. Ну денежек прибавили немного за совместительство.
Пошла знакомиться поближе с коллективом, расспрашивать, что и как, да так и проработала семь лет, до тех пор, пока у нас не появился новый директор, новые хозяева (они на моей памяти менялись четыре раза) и не приняли на должность начальника ПСО профессионала — бывшего работника МВД, на пенсии.
Так вот, самое трудное было не обеспечивать выезды пожарной машины на тушение пожаров по району (заправка бензином, своевременный ремонт, исправность и комплектация всеми кожашками), не обеспечение бесперебойного закрытия всех постов наличным составом (четыре начальника караула-шофера пожарной машины и восемь охранников-обходчиков), и даже не составление всей требуемой документации по обеспечению пожарно-технического режима предприятия — самое трудное было это борьба с воровством. Потому что старались тащить очень многие, время было такое. Понемногу, по сумочке зерна, по баночке краски.
Я приходила чуть ли не каждый вечер с проверками, утром ходила кругами, и все как следопыт замечала — где трава свежепримятая, где зернышки просыпаны. И бесконечные разговоры потихоньку с людьми, по душам так сказать. Я им приводила в пример птицефабрику, говорила — вы что, не понимаете, что если у нас будет воровство, то мы тоже долго не протянем, будем все с вами сидеть дома без куска хлеба. А они мне рассказывали, что вот я такая им читаю вроде все правильно, а высокое начальство само ворует. Они то что, не понимают, что ли? Почему им можно, а нам нельзя? И рассказывают мне, как сами помогали директору поздно вечером на служебную легковушку грузить плитку и потом выгружать у него дома (там дом рядом с забором). И, конечно, никаких пропусков на эту плитку не было. И еще примеры приводили.
Тогда мы с моим коллективом пришли к соглашению. Я им сказала, что директор у нас один единственный, от него зависит наша зарплата. Вот ему одному мы позволим воровать, если уж ему его совесть позволяет. Мы будем знать, что он вот такой человек. А остальным ни-ни — иначе просто загнемся. А я буду отстаивать наше решение наверху, как могу. Пусть они мне только все рассказывают. И прошло буквально пару дней, как мне кивает начальник караула — в шкафчик загляни. А там двигатель лежит, новенький, не очень тяжелый, в руках унести можно. Для привода циркулярки дома пойдет.
Я этот двигатель забрала к себе в кабинет. И потом приходит главный инженер. А он по моей основной должности мой непосредственный руководитель, а в части пожарно-сторожевой службы у меня подчинение только директору. И говорит: ты что, совсем берега потеряла? Я ему тоже объяснила свое мнение про птицефабрику, про текущий момент и про то, как надо воспитывать кадры. Человек не глупый, вроде понял.
Вообще мне часто приходилось идти на конфликты среди ИТР, входить в клинч так сказать. Но вот что удивительно — никто меня не гнобил, не грозил выгнать. Может быть потому, что наши понимали — я не для себя воюю, я за всех сражаюсь. У нашего первого директора, с которым мне довелось после этого еще долго работать, даже выработалась интересная методика по гашению некоторых моих заскоков. Если он не согласен с моим мнением, то просто улыбается и говорит: « А, опять Ирина чудит!». И все сразу заулыбаются и дальше поехали, другие вопросы обсуждать. Наше предприятие выстояло без особых потерь, когда работа наладилась, мы даже занимали второе-первое место по области. Соцсоревнований уже как таковых не было, но сводки по работе в сезон заготовок остались и все на планерках их обсуждали.
Вот теперь такая мысль —
Скатиться в пропасть нам помогло именно повсеместное воровство.
Несунов было тьма. Сумочку зерна, инструменты, кусок мяса, котелку колбаски и пару пачек масла. Тащили по своим возможностям. У кого побольше возможности, тот и больше прихватывал. А ведь середины золотой нету — вот до стольки ты имеешь право принести себе домой, вот больше ни-ни. Что-то там было в уголовном кодексе, о хищениях в особо крупном размере, но ведь сдавать подельника западло, у самого рыльце в пушку. Это все были подельники — и кто просто сумочками , и кто миллионами ворочал. Так что стыдливо закрываем глазки, опускаем головку, точно как у Ильфа и Петрова в фильме 12 стульев и позволяем разворовывать Россию. А они, эти особо одаренные, еще и базу под это дело подводили — уметь надо работать! Хочешь жить — умей вертеться. Вот и довертелись.