– Ну, что там у вас? – первым дозвонился Наумов, – как дела? Где вы, что вы?
– Я с ноутбуком где обычно, – ответил Лёва.
Наумов всегда помнил: о маме никаких намёков и вопросов. Даже про соболезнования он промолчал и пока ехал до кафе, думал: «Ну как же так? Лев не смог полюбить самого близкого и родного человека. Хотя… мамы тоже разные бывают…Не всегда безусловно любящие и добрые.» Он понял, что Лёвина мама не выключала учительницу даже дома и своего младшего сына, более психологического слабого, она запугала и сломала. Это была красивая и железная женщина. Конечно, тем обиднее созерцать каждый день своё несимпатичное дитя. Лёвин брат на удивление и внешне и внутренне почему-то не удался. Как только Лев услышал его плач и жуткие истерики – он не вернулся с волейбольных соревнований, которые проходили в городе, где жил его родной дядя с дочерью. Он оказался понимающим человеком, а ведь мог упереться и отказать от дома.
– Привет, – сказал Касперович, – он сидел на лучшем месте, возле самого окна, почти совсем один – Нет, представляешь, эти двое…Всё-таки допекли друг друга!
– Бабушка что делает?
– Устраивается, а я как-будто бы в магазине. Нет, естественно, я всё купил, но ты мне скажи: зачем рождаются иные люди? Причём у женщин, способных на такую ненависть!
– Где-то я прочитал, что у Бога свои трансцендентные игры, – отозвался Наумов, пролистывая меню.
– Если бы я остался, ну неужели в самодурственной личности проснулись бы положительные качества? Ой, да никогда. На самом-то деле это на юге России произошло.
– Ах вот так, да? Ясно.
– Для кого горе, для меня совсем всё по-другому. В доме наверняка рванул газ, представь, из-за этого разрушился подъезд, она же без жилья осталась…
– И начала тебя искать, героическая женщина !
– Она классная. Бывшая артистка цирка.
*****
В субботу вечером Щедрин позвонил и обрадовал Журавлёву грандиозным сообщением:
– Готовьтесь, зайцы! Ты ахнешь… Он тоже.
– Это… Рома? – с надеждой уточнила она.
– Пока ещё нет… Ждите нас в воскресенье к закрытию.
*****
В воскресенье босс пришел чуть пораньше, чтобы вручить подарки.
– С приездом, дед Мороз! – Журавлёва ликовала, подпрыгивая на крылечке, – Люблю, когда возвращаются и когда все дома.
– Ты моя маленькая, – сказал Щедрин, – скучали без меня?
– Честное слово, никогда не думала, что по начальнику скучать можно.
– Ты мне напомнила, у меня с собой даже борода есть на резиночке. Вот: как я выгляжу?
– Сногсшибательно. Проходи, дорогой.
В магазине Щедрин поклонился и пробасил:
– Привет, Станислав Олегович! Кофе и чай.
– Слушаюсь, нащальник! – пропищал Слава и, сложив ладошки, тоже наклонился.
– Моем ручки и за стол.
– Юра, скажи, кто придёт? Если я не узнаю человека, мне же будет неловко, - спросила Журавлёва.
– Логично. Глеб Фёдорович. Веришь? Сам до сих пор не верю.
– Вот это да… Сегодня одно из лучших воскресений у нас в жизни.
– Мать, ты как всегда права, - он поставил на стол пакетик и вытащил из него две коробочки:
– Это Славе, это – тебе. Оля, ай-яй-яй, а на что будешь вешать? Цепочка у тебя есть?
– Простите великодушно, уже несу, – Журавлёва пошла искать сумку, - бороду пока не снимай, - напомнила через плечо.
И зазвонил телефон.
– Вот она. Я готова.
– Глеб тоже скоро будет, открывай, - потирая руки, сказал Щедрин.
В коробочке лежала жемчужина неправильной формы в виде смешного цыпленка с позолоченными фрагментами.
– С ума сойти…Вот спасибо так спасибо.
Щедрин вручил ей заодно красный шарик, очки с носом. И они вышли на улицу при полном параде:
– Ты нашу кричалку помнишь? Иначе не узнает. Три-четыре…
– Вот они: дети мои дорогие-любимые! – всплеснул руками Глеб, такой похорошевший и слегка округлившийся. – Привет! Снимите-ка, пожалуйста, нос! Кто это у меня врачом-то уже наработался? Ольга Викторовна?
– Я, здравствуйте, какая-то тяжёлая жизнь у меня там началась. Плача и стеная ушла из коллектива…
Щедрин открыл дверь:
– Проходите, пожалуйста.
– Давно такой красоты не видел…- изумился Глеб.
– Не хвалите нас, ладно? Лучше поругать. – предложил Щедрин.
– Зарплата, наверное, слёзы была у тебя, да? – спросил Глеб у Ольги.
– Ой, не говорите…Как будто где-то за углом всё раздают бесплатно. Нас тут таких двое: это Слава. Присаживайтесь.
Глебу выдали именную кружку и небывалой красоты салфетку.
– Как поживает твой молодой человек? Как зовут? – с хитрым видом спрашивает Глеб дальше.
– Ой…- Журавлёва слегка растерялась, - Лев его зовут…Он пришёл в нашу юдоль скорби, а я ушла…ну…так лучше…
– Юдоль скорби…ой, мама…ты такая смешная…- захохотал Глеб, - я ведь со стула могу упасть…Ладно: наверняка он пропадает на работе, ты его, главное, не пили-не ругай и всё будет хорошо. О’кей?
– Как там Света? – спросил Щедрин.
Глеб сразу погрустнел:
– С ней всё нормально, только вот…папа у нас погиб. Две девочки у нас: Даша и Соня.
– Наверное, пошёл в супермаркет и его убили, - предположил Щедрин.
– Это потому, что в Америке? Нет…Он в горы любил подниматься. У меня сначала едва депрессия не случилась, но потом думаю: «С такими травмами лучше…сразу…». А Света решила вернуться и на днях будет здесь.
Дети за это время даже успели подарить Глебу домик. Поэтому он заранее приглашал всех на рыбалку и другие радости жизни.
– Не поверите: я ведь купил декоративного поросёнка, ой, не могу…- и Глеб засмеялся так, что пришлось вытаскивать платок, - не знаю, то ли плакать, то ли что…
– Живой мини-пиг? – изумился Щедрин.
– Я сначала решила: садовое украшение, - добавила Журавлёва, – Хочу на него посмотреть, мамочки!