Роберт Болдуин и Элиза Салливан родились в семье канадской элиты начала XIX в. Они были двоюродными братом и сестрой. Когда семья поняла, что они любят друг друга не по-родственному, 15-летнюю Элизу увезли от греха подальше в Нью-Йорк. Год разлуки только укрепил их чувства, родители смирились, еще через год состоялась свадьба. Все было хорошо, пока Элизу не пришлось спасать во время родов. Ей сделали кесарево сечение, которое тогда было средством последнего шанса. Она чудом выжила, ребенок тоже. Но через полтора года, в 1836 г., она умерла от последствий операции. Ей было 25 лет, Роберту – 31.
Он скорбел по жене всю жизнь. Носил в карманах ее любовные письма, сделал из ее комнаты храм памяти, куда не позволял входить никому, периодически впадал в тяжелую депрессию. В то же время утрата превратила его из адвоката, не любившего политику, в историческую личность. С Элизой он предпочитал всему тихую домашнюю жизнь. Без нее гражданский долг перевесил его нелюбовь к суете и публичности.
Наставником Роберта в политике был его отец, человек многих талантов (Уильям Болдуин за свою жизнь побывал врачом, адвокатом, судьей, подполковником ополчения, бизнесменом, архитектором и парламентарием). Отец и сын были умеренными либералами. Говоря упрощенно, либералы были за самоуправление ("ответственное правительство"), консерваторы – за власть назначенцев из Англии, радикалы – за республику. В 1837 г. радикалы подняли мятеж, проиграли и исчезли из политического поля. Кстати, Роберта отправили парламентером к мятежнику Уильяму Макензи, который вел свое "войско" (из крестьян и пацифистов-квакеров) на Торонто. Он вел переговоры, а его спутник и друг Джон Рольф за его спиной тихо уговаривал восставших спешить. На следующий день Рольф сбежал в США и признался, что участвовал в заговоре. Хотя репутации Болдуина это не повредило, с бывшим другом он больше не общался.
Английское правительство решило провести в двух Канадах реформы. О самоуправлении речь не шла. Главной целью было удержать Квебек в подчинении мирными средствами, потому что снова тратить на него ресурсы армии (в Нижней Канаде мятеж был куда более долгим и кровавым, чем в Верхней) Англия не хотела. В 1841 г. колонии принудительно объединили, выделив каждой по половине мест в общем парламенте. Квебекцев было почти в полтора раза больше, чем верхнеканадцев, то есть их голоса весили меньше. Французский язык в органах власти был запрещен. Процедуру выборов всячески "подкручивали" в пользу англофонов. К примеру, лидер квебекских либералов Луи-Ипполит Лафонтен хотел переизбраться в округе Тербонн. Округ был франкоязычным, но в его дальнем углу находилась деревня Нью-Глазго. Избирательный участок разместили именно там. Голосование шло в марте, когда по сельским дорогам не проехать. Лафонтен и несколько сот его избирателей добрались до деревни пешком. Путь к участку преградила толпа шотландцев с дубинками и ружьями. Сторонники Лафонтена хотели прорваться, но он остановил их и во избежание кровопролития (в ходе тех выборов по всей стране было убито 8 человек) снял свою кандидатуру.
Роберт Болдуин выиграл сразу в двух округах и решил представлять в парламенте Гастингс. В Йорке (северном пригороде Торонто) должны были пройти повторные выборы. Избиратели хотели видеть своим депутатом если не Роберта, то его отца. Но Уильям был слишком стар и не хотел подвергаться нападениям буйных тори-оранжистов. Младший Болдуин придумал другой план: пригласить Лафонтена и помочь ему избраться. Чтобы сплошь англоязычное и протестантское население проголосовало за франкоязычного католика – это было что-то из области бреда... но был нюанс. В округе жили те самые квакеры, пошедшие за Макензи. Англиканской церкви они не сочувствовали, с оранжистами враждовали и, хотя исповедовали пацифизм, твердо отстаивали свои убеждения. Словом, у Лафонтена был шанс.
Он приехал в Торонто и три недели гостил у Болдуинов. Почти каждый день Уильям возил его в Йорк на встречи с избирателями. Кандидат не очень хорошо говорил по-английски, но сумел найти с народом общий язык и в сентябре 1841 г. выиграл выборы. Первую речь в новом парламенте он произнес на запрещенном французском. Он мог себе это позволить – за ним стоял прочный альянс либералов двух наций. План англичан, что квебекцы будут безрезультатно бодаться с англоканадцами, пока не ассимилируются, не сработал. Болдуины и Лафонтен, оставаясь абсолютно лояльными и действуя по закону, переиграли империю.
Через год на очередных выборах в Гастингсе случилось следующее: "...отряды, вооруженные дубинками, саблями и ружьями, в основном состоящие из людей, не имеющих права голоса [по имущественному цензу], но сочувствующих противоположным сторонам, по очереди выгоняли избирателей мистера Болдуина и мистера Мёрни с участка... Одному почти отрубили руку ударом сабли, еще двое, как ожидается, не выживут после полученных ими ударов". Этот праздник демократии закончился победой консерватора Мёрни. Тогда квебекские либералы сделали для Болдуина то же, что он сделал для Лафонтена. Его кандидатуру выдвинули в сельском, абсолютно французском округе Римуски. Соперников не нашлось, и Болдуин получил место в парламенте автоматически.
Лафонтен и Роберт (Уильям ушел на покой и умер в 1844 г.) переходили из оппозиции во власть и обратно, лавируя между тори и крайними либералами, пока не добились решающего перевеса. Когда они во второй раз стали премьерами двух Канад, то ввели, наконец, самоуправление. Болдуин был старомодным джентльменом, довольно консервативным во всех вопросах кроме этого. Он не одобрял усиление радикального крыла своей партии, отчего в 1851 г. подал в отставку. Его мучили болезни и мрачные мысли, он жил почти затворником, работая зимой над своим архивом, а летом – в саду. Дружбу с Лафонтеном он сохранил до конца жизни.
Конец пришел довольно скоро – в 1858 г. Умирая в возрасте 54 лет от воспаления легких, Болдуин оставил дочери список пожеланий, касающихся его похорон. Он хотел, чтобы его гроб приковали цепью к гробу Элизы, положили внутрь несколько ее писем... Одно пожелание было странным даже по меркам викторианской эпохи с ее посмертными фотографиями и сувенирами из волос покойников. Живот его трупа надо было разрезать в том же месте, где у Элизы был разрез, от которого она умерла. Дочь никому об этом не сказала, но через месяц ее брат нашел в вещах отца записку с этой просьбой. Родственники позвали врача со скальпелем, открыли семейный склеп, раздели замороженный труп (стояла зима), и последняя воля бывшего премьера была исполнена.
Автор - Nina Mancheva
#manchevacat