Часть 1.
Рация захрипела и из динамика раздался голос диспетчера:
— Пригород семь, квартал четыре, нарушение порядка.
Старший инспектор Эндрю Райс посмотрел на монитор, их машина сейчас находилась ближе остальных.
— Экипаж шестьдесят девять принял.
— Подозреваемая — женщина тридцати пяти лет, образ пять, форма одежды три. Нарушение семь-три.
Эндрю почти незаметно скривился — конечно третья — уже неделю не переставая моросил дождь, изредка превращаясь по ночам в грозы. Инспектор повернулся к Майклу, который два месяца назад закончил Академию. Глаза стажера горели — обычная рутина представлялась взятием крупной террористической группировки, и его пыл нужно было охладить до того, как они найдут бедную женщину.
— Ну, Майкл, расшифруй ориентировку, — добродушно улыбнулся Эндрю, круто разворачивая «гелик» и включая «люстру».
Стажер, гордый тем, что может показать себя, начал описывать внешний вид подозреваемой.
Эндрю кивал, но слушал вполуха. Значит, черные плащ с капюшоном и сапоги. Сейчас все носили третью форму. Пятый образ этой осенью был не менее популярен — каштановые волосы, зеленые лисьи глаза. Подразделение дизайна каждый год десятками создавало прекрасные варианты сезонной формы и образов, однако граждане упорно выбирали из них только одну, словно их поражал вирус однотипности. Впрочем, это было не запрещено и даже наоборот свидетельствовало о здравом смысле. Черный — отличный цвет для осенней слякоти. Хуже было нарушение. Эндрю вспомнил вчерашний сон — красно-фиолетовые пятна всегда совпадали по времени с эпидемией. Однако с прошлой волны прошло всего лишь десять лет. Слишком мало!
Попутные машины проворно отползали в стороны, порядок есть порядок. Видишь мигалку – изволь убраться с дороги, в лучшем случае — сметут в кювет, ремонт за свой счет, в худшем — немалый штраф за помехи в работе МОЗС — министерства охраны здравого смысла.
Через семь минут они прибыли. Час пик закончился и людей на улицах почти не было. Дождь перешел к новой стадии издевательства — то усиливался, то затихал. Эндрю даже поразился, как кто-то смог заметить нарушение. Однако подозреваемая была здесь, стояла прямо на углу четыре-пятнадцать, и, улыбаясь, шевелила губами. Инспектор не слышал слов, но даже если она не пела, а просто разговаривала сама с собой, это было нарушение. Эндрю остановил машину и вышел, делая знак Майклу следовать за ним.
Теперь он слышал. Ладно бы только «о-у-а», как это обычно бывало, тогда выписать штраф и всё. Но нарушительница действительно пела.
— Мисс, — обратился Эндрю.— Отдел нарушений МОЗС, инспектор Эндрю Райс. Ваши документы. Вы обвиняетесь в нарушении правила семь-три, пение на улице. А также восемь-два, знание стихов. Где вы взяли их?
Женщина вздрогнула и замолчала. Она смотрела инспектору в глаза и, кроме быстро прошедшего испуга от неожиданности, Эндрю не видел раскаянья, свойственного обычным нарушителям. «А ей идет этот образ», отметил он.
— Я сама их сочинила, — она улыбнулась и протянула пластиковую карту. — Что за песня если нет слов?
Инспектор взял карту, бегло заметив на среднем пальце серебряное кольцо с аббревиатурой института, какие обычно носили выпускники, и прочитал: миссис Джейн Шекли, тридцать пять лет, пригород семь. Он был прав — учительница. Эндрю достал терминал, вбил код с карточки и поднял взгляд на женщину. Блеск в глазах, яркий румянец, улыбка, разговорчивость, нелогичное поведение. И еще до того, как через пару секунд экран выдал зеленый статус — полностью лояльная гражданка, Эндрю уже знал — женщина больна.
— Когда вы сочинили стихи?
— Сегодня утром, — мисс Шекли рассмеялась, — я рано встала, открыла окно, и стихи пришли сами. До обеда я убирала, но после меня потянуло на улицу, так что никак невозможно было сопротивляться, а потом я услышала музыку и захотела петь под дождем.
— Майкл, вызывай скорую, это не наша юрисдикция, — Эндрю вздохнул, сомнений больше не было.
— Я больна? Странно, я чувствую себя так хорошо, как никогда прежде. Внутри такая легкость и спокойствие, словно я долго болела и теперь наконец выздоровела.
Эндрю кивнул, он уже не первый раз слышал эти фразы, хотя мисс Шекли была первой заболевшей, которую он обнаружил лично.
Через несколько минут экипаж шестьдесят девять передал женщину врачу — невысокому, полноватому мужчине средних лет, с большим крючковатым носом с горбинкой и обширной лысиной, которая не помещалась под шапочкой.
— Вы молодцы, — кивнул врач, протягивая больной градусник. — Сразу разглядели признаки А-лихорадки.
— Благодаря инструкции. Есть какие-то новые данные? — Эндрю видел, что Майкл сделал пару шагов от женщины. Инспектор не винил его. Он и сам хотел бы отойти, но это было недостойно. Эндрю засунул руки в карманы и наблюдал как врач осматривает больную.
— Увы нет, но вы можете не опасаться, — последнее слово врач произнес с нажимом. — Как вы знаете, в отличие от обычных простуд А-лихорадка поражает мозг, проще говоря, разрушает способность мыслить рационально. Больные теряют здравый смысл и уходят в мир фантазий, например сочиняя стихи, как миссис Шекли. К счастью, болезнь абсолютно не заразна. Мы уже многие годы проводим исследования, но никто из персонала не заболел.
Статистика подтверждала слова врача, но Эндрю, как и многие, сомневался. Как можно говорить о заразности, если никто не знает причину болезни?