Анну Голубкину сравнивали с Роденом — что, впрочем, неудивительно, он был её учителем. Её обвиняли в гордости. Её аскетизмом и смелостью восхищались. Анна Голубкина стала одним из символов Серебряного века.
Вся пожарная
Дед Анны, старовер, сам себя выкупил из крепостного рабства. Отец Анны умер рано, так что дед всех детей и поднимал. Аня с детства проявляла интерес к скульптуре. Копаясь в огороде, бывает, наковыряет себе глины и вылепит фигурку — и так ладно, словно не малышка лепила.
Когда выросла, семья перебралась в Москву. Анна собралась в университет. Ей уже было двадцать пять, на фоне других жаждущих стать скульпторами — да всё юношей — Анна выделялась. Приёмная комиссия поначалу странной девушке отказала: куда же вы, Анна Семёновна, у вас и школы за плечами нет, а мы после школы принимаем.
Мрачная девушка ушла, а на следующий день вернулась и показала скульптуру — молящуюся старуху. Из глины. Экспрессии — устрашающей.
- Когда же вы успели её вылепить?! - А вот ночью…
Надо ли говорить, что мрачную девушку-переростка приняли. Позже учителя всё удивлялись, глядя на её работы: откуда в вас, девушка, страсти-то такие? По виду их не заподозришь. Анна отвечала: мол, меня на пожар глядючи мать родила. Вот и у родилась я вся пожарная...
Ученица Родена
В тридцать лет Анна вытянула счастливый билет: ей удалось поехать в Париж. Правда, первая поездка оказалась неудачной. Никто теперь не знает, что пошло не так, скорее всего, Анна подверглась сексуальному насилию. На такие атаки со стороны преподавателей или других студентов в то время жаловались многие студентки в Париже.
На время Анне пришлось покинуть Францию, но она не сдалась. Вторая поездка была намного удачнее. Работать с русским самородком согласился сам Роден. Обучал он без дураков — в собственной мастерской. Если что-то не рассказал, всё равно было видно, как он работает. И натурщики все были здесь же, на виду.
В тридцать четыре года Анна предоставила на Салон скульптуру «Старость». Салон был престижнейшей французской и международной выставкой, уже быть отобранной туда значило обратить на себя внимание — а Анна получила бронзовую медаль. Понятное дело, стоило ей вернуться на родину, и она сразу была принята в круг коллег и ценителей искусств. На неё посыпались заказы.
Идеалистка
Несмотря на постоянные столкновения с жестокой стороной жизни, Анна всегда была идеалисткой. Помогала революционерам, да так, что раз угодила в тюрьму.
Как-то скульптриса (французское словечко, которое тогда примеряли к женщинам, ворвавшимся в до того мужской вид скульптуры) из жалости приютил у себя ватагу беспризорников. Те поели, опоили её снотворным и ограбили. Но и после того Анна беспризорников на улице всегда угощала.
Голода после революции она, казалось, не заметила. Ну, скульптуры не брали — так друзья приносили ей старые бильярдные шары, из слоновой кости, чтобы из них что-нибудь выточить на продажу, и ткани для росписи — тоже за них платили едой на рынке.
Трудно было представить, что так спокойно за буханку хлеба будет работать та самая мастерица, которую критики недавно ругали за гордость: на персональной выставке она установила на свои скульптуры такие цены, что ни одну не продала. А она... не видела большой разницы. Плохо разбиралась во всяких финансах и цены за свою работу называла наобум.
В двадцатые преподавала во ВХУТЕМАСе. Наверное, ей нравилось, что теперь много приходит учиться таких, как она — «огородников», которым прежде указывали на дверь. Но что было бы с ней в тридцатых, не знает никто. В двадцать седьмом году, едва за шестьдесят, скульптриса умерла. Слишком уж тяжёлую жизнь она прожила. Над её гробом плакали многие. Родные, с которыми она связи никогда не рвала. Ученики. Коллеги. Сейчас большая часть её скульптур принадлежит Третьяковской галерее.