Распрощался с мерзебургскими товарищами и отправился с семьёй в Союз. Предписание получил сразу в полк, откуда на моё место ехал по замене замполит эскадрильи. Моя служба должна продолжиться в Закавказье в гарнизоне Миха-Цхакая в придворном полку. В том самом месте, где мы делали посадки при перелёте в Мары и обратно. Предчувствие меня не обмануло.
Ехали через Киев, где, в ожидании нужного поезда, даже удалось немного развлечься. Съездили в Киево-Печерскую Лавру, посмотрели монастырь, спустились в пещеры. Потом в каком-то парке сходили на аттракцион, где дочка упросила меня проехаться по пещере ужаса.
Сели в обшарпанный открытый вагончик и загремели по рельсам. Только попали в темноту, как перед нами с криком возникла страшная рожа пирата с протянутой рукой. Дочка ойкнула и упала мне на колени, я отвлёкся на неё и въехал лицом в поролоновую руку пирата. Она была такая засаленная, что ощущение гадливости этого прикосновения сопровождало меня всю поездку по пещере. Я рассматривал аттракцион вовсю. Меня интересовала художественная сторона оформления чудищ и работа механики. Некоторые чудища не двигались, вид у них был потрёпанный, но, судя по крикам детей, которые ехали в вагончиках за нами, ужас они наводили нешуточный. Дочка, слыша эти крики, так и пролежала, уткнувшись лицом в мои колени и ничего не увидела. Выпрямилась, когда выехали на божий свет. Пришлось рассказывать ей что я там увидел. Но сначала ринулся отыскивать туалет, чтобы отмыть лицо от пиратского лапанья.
Поезд прошёл по местам, где я летал в училищные годы, а потом проехали через родную область. На побережье Чёрного моря, кажется в Адлере, пришлось ждать поезда, чтобы наш вагон поехал дальше. Удалось даже искупаться. Вода была чистая, но народу на пляже было много, а сервис был советский. Помечтали, что в новом гарнизоне изредка сможем бывать на море. Я-то уже знал, что оно там в тридцати километрах от аэродрома по прямой.
Доехали до нашей остановки. Вокзал был небольшой, аккуратный. Взяли такси доехали до КПП. У дежурного разузнал обстановку, оставил семью на КПП с чемоданами, а сам на попутной машине доехал до аэродрома. Полк не летал, все начальники находились в штабе. Представился командиру полка, потом замполиту. Тот сказал, что квартира меня ждёт, сказал где взять ключи. Зашёл в эскадрилью, комэск был в классе с лётчиками. Представился комэске, который был на самом деле замкомэской, исполнял обязанности. Замкомэска обрадовался, мол, один остался, уже забодался с хозяйством. Был он моим одногодком, но закончил Качу. Лётчики меня разглядывали, обстановка была шумная, обращались с замом запросто, что мне не понравилось. По сравнению с мерзебургской дисциплиной - какая-то анархия. Выяснил как мне устроиться до прихода контейнера, узнал распорядок и ушёл в городок.
Пока добирался, подошло время обеда и авиаторы приехали в столовую. Я забрал семью на КПП и двинулся по городку к дому лётного состава. Возле столовой меня перехватил замполит полка и сказал, что можно покормить семью в лётной столовой, он договорился. Мы остановились в ожидании своей очереди пообедать. Лётчики выходили со столовой, разглядывали. Подходили мерзебуржцы, которые прибыли немного раньше меня, делились новостями. Потом подошёл однополчанин по Орловке Резо Нарушвили. Я обрадовался дальневосточному знакомцу. Он был однокашником моего первого ведомого и мы с ним общались. Резо после Орловки и Венгрии попал служить на родину, где-то недалеко жили его родители. Очень спокойный и добрый грузин. Есть кому ввести меня в курс дела местных обычаев и языка.
Лётчики загрузились в автобус и убыли на аэродром, а нас пригласили в столовую отобедать. Это было весьма кстати.
Нашёл ключи от квартиры, зашли в своё новое жильё. До вечера удалось принести из общежития две кровати и постельное. Кое-какую посуду захватили с собой, кое-что взяли у знакомых — из Мерзебурга уже много в этот полк заменилось лётчиков. Жена вникала в местную обстановку: магазины, базары, школа. Учебный год уже шёл, надо дочку пристроить в школу. Завтра мне на службу, а жена поведёт её в школу, которая была в военном городке. И это было прекрасно, ребёнок сам будет ходить туда. В Мерзебурге детей возили в школу на автобусе в соседний гарнизон.
На следующий день выехал на аэродром на лётном автобусе, нашёл место построения своей эскадрильи. Начальник штаба полка уже стоял перед строем и поглядывал на наручные часы. Все подразделения выстроились, а наша эскадрилья стояла толпой. Замкомэски не было. Командиры подразделений начали докладывать начштабу полка. А в нашей эскадрилье никто и не собирался взять командование на себя. Меня это начало нервировать. Есть же ещё зам у комэски — инженер эскадрильи.
Нашёл взглядом среди наших офицеров майора, что было не трудно — он был выше всех, подошёл к нему — это и был заместитель командира эскадрильи по технической части — спрашиваю, мол, почему эскадрилья не строится? Майор на меня с удивлением посмотрел и не ответил. За него ответил стоящий рядом с ним техник, мол, комэск отсутствует. «Ну, и что, - разозлился я, - в эскадрилье больше начальников нет? Некому команду подать?» Майор смерил меня взглядом, мол, что это за уставник тут выискался, хотел что-то ответить самозванцу, но сдержался и подал команду «Становись!» Эскадрилья начала выстраиваться по боевому расчёту. Я пристроился на левом фланге, в ожидании представления полку. Меня уже грызло раскаяние: «Ну, что ты, Толя, раскипятился? Нехорошо начинать службу в новой эскадрилье с показа своей несдержанности. Тебя ещё даже не представили, а ты уже на вылазку...»
Тут прибежал и замкомэска. Быстро опросил командиров звеньев, потом инженера эскадрильи. Тот что-то ему сказал, кивая на левый фланг. Замкомэск хлопнул себя по лбу, нашёл меня взглядом и показал мне место рядом с собой. Я перешёл и стал между ним и инженером эскадрильи, который посмотрел на меня сверху и хмыкнул. Начальник штаба полка уже укоризненно поглядывал на нашего командира эскадрильи, постукивая по часам. Наконец и наша эскадрилья доложилась, когда на бетонке показался уазик командира полка.
Представили меня просто, без затей: откуда прибыл, на какую должность, что окончил, семейное положение. Дав мне указание побыстрее стать на все виды довольствия и приступить к наземной подготовке, командир полка вернул меня в строй. Началась служба в новом полку.
Майору на все виды довольствия проще стать — службы внимательнее относятся к старшим офицерам. Разнёс бумажки, получил табельное оружие и химзащиту, показали где мой шкаф в высотке для лётных вещей. Перевёз туда свой ЗШ и комплект лётно-технической одежды. Приступил к наземной подготовке по изучению Правил полётов в районе аэродрома и изучению самого района полётов. Получил в секретке листы карты, склеил и нарисовал себе две карты: одну с зонами, а другую с маршрутами. Попутно, составив план, занялся изучением личного состава эскадрильи.
Вживание в коллектив полка прошло быстро: здесь уже была масса народа из Мерзебурга. Штурман полка, начальник ВОТП, Руководитель полётов, два звена лётчиков и Семён Семёныч, ещё пару человек из управления эскадрилий мне были хорошо знакомы. Было на кого опереться.
В полку было много молодёжи и вливание в коллектив опытных лётчиков хорошо подкрепило полк. В конце лета в полку образовались вакансии из-за ухода офицеров в академию и сразу началось движение по карьере у мерзебургских кадров. Отдельные старые капитаны, просидевшие на должностях старших лётчиков весь срок службы в ГСВГ, стали командирами звеньев, а командиры звеньев получили майорские должности. Получил майорскую должность и мой тёзка Ермаков, у которого я перехватил в Мерзебурге замполитскую должность.
Городок, в котором дислоцировался гарнизон, был небольшой и располагался у подножия горушки, которая господствовала над местностью. Над этой горушкой пролегал маршрут малого круга, поэтому высота полёта по кругу была 900 м. Местность оказалась болотистой, военный городок был опоясан каналами, в подвале нашего дома стояла вода, со всеми вытекающими из этого прелестями. Аэродром был недалеко от военного городка, лежал тоже на болоте, полковые старожилы называли его авианосцем. Это из-за того, что изредка через него шла вода после обильных дождей в горах. Даже рыбу умудрялись на бетонке ловить руками. По эскадрильским зонам пролегали дренажные канавы с водой, в которых кишела мелкая рыба, даже щурят замечал в засаде. Меня это сильно удивило, но потом, узнав что морозов в этой местности не бывает, понял, что это нормальное явление. Рыбалка здесь есть повсюду, далеко ходить не надо.
Из экзотики росли эвкалипты, гранаты, мандарины, хурма. Были здесь и грабы, к которым присмотрелся в Германии. Под окнами дома росли пальмы с жёсткими листьями, усеянными по краям острыми шипами. Эвкалипт и мандарины были тем самым товаром, за которым стремились в Закавказье московские авиационные начальники или их представители. Эвкалиптовые деревья имелись на служебной территории и были очень высокими. Те самые ветки, которые требовались для банных веников, росли на недосягаемой высоте. Дерево это хрупкое и ветки доставались любителям бань после буранов или снегопадов. В другое время добыть их было большой проблемой. А такая головная боль изредка у местных командиров возникала, когда высокому начальнику надо было сделать приятное.
Сам город Миха-Цхакая в архитектурном плане сильно отличался от того, что я привык видеть на родине или в ГДР. Своеобразная форма домов, затейливая отделка, много литья и кованных деталей, что говорило о многостороннем мастерстве местных строителей. Даже заборы были сотворены с художественной выдумкой. Было где потешить своё художественное любопытство. Однако, кое-что меня неприятно поразило. Открытая канализация. По бетонным каналам бежали сточные воды. А куда бежали? В речку. А речка впадала в море. Мне сразу расхотелось купаться в море.
А море-то лежало в тридцати километрах от аэродрома. Заход с основным посадочным курсом и был со стороны моря. На берегу был и небольшой полигон. Туда, как я узнал, и выезжали авиаторы отдохнуть с семьями и порыбачить. Большой песчаный пляж местными не использовался, поскольку закрывался для прохода и проезда во время тренировок лётчиков по наземным целям.
В этом дивном крае мне и предстояло теперь проходить службу.
