Рассказ из 2-х частей
Родственники ждали, когда старейший Мудлон умрет. Это была 23-я торжественная попытка уйти в мир иной. Они уже ни на что не рассчитывали, но Мудлон, наконец-то, помер. Писарь зачитал завещание. Племяннику Мудлона, романтику Иоку, достался бесполезный меч Новолуния. После того, как вся родня радостно выпорхнула из спальни, Иок остался наедине с покойным дядей.
Роскошное ложе возвышалось на каменном уступе переполненного людьми зала
Мудлон умирал. Медленно, но не мучительно.
Сморщенный престарелый писарь, скорчившись, сидел на небольшом пуфике перед его ложе, мужественно сжимал в руке стертое перо, и всеми силами пытался удерживать глаза открытыми.
Окружающие, с трудом стоя на ногах, стойко сохраняли скорбные лица. Все ожидали последнего выдоха престарелого родственника.
Иок, нарушив предсмертную тишину пропахшего плесенью зала, громко икнул
Писарь встрепенулся и выжидающе посмотрел на Мудлона. Родня презрительно покосилась на Иока.
Мудлон властно приподнял заросли бровей и кивнул писарю. Тот поводил пером в воздухе - перед ним появился толстый талмуд. Писарь быстро перелистнул потемневшие страницы, макнул в чернильницу перо и черканул им по серому листу. Перо, словно смычок дилетанта-скрипача, издало противный скрипящий звук.
Собравшиеся передернулись, но Мудлон приподнял голову, и все снова застыли. Мудлон кивнул писарю. Тот склонился над ним и приложил руку к уху. Мудлон шепотом изложил свое пожелание и спокойно вернул голову на огромную подушку.
Писарь открыл последнюю страницу и медленно законспектировал услышанное.
И так каждый раз - когда кто-то позволял себе шевеления, писарь черкал завещание.
Собравшиеся недовольно покосились на Иока, которому было совершенно наплевать на содержание завещания дяди.
Вряд ли Мудлон отпишет что-то интересное непутевому племяннику, предпочитающему витать в облаках.
Умирать Мудлон начал в этом году – сейчас был уже двадцать третий раз. Начиная с его третьего торжественного умирания, Иок забил на все приличия, и разрешил себе издавать звуки жизнедеятельности.
Соблюдать традиции и бездвижно стоять Иок пытался исключительно из уважения к папе. Тот угрожал ему сдачей в лагерь к пеливанам. Для Иока это было в высшей степени неприемлемо, так как те занимались только скучными оборонительными заговорами.
Огромные часы над ложем Мудлона пробили двадцать три
Иок зевнул. Папа злобно покосился на сына. Каждый раз дядя умирал все дольше. Сегодня - уже двадцать три часа, на час дольше, чем на прошлой неделе. Стоять было трудно, натирала парадная одежда, предназначенная для таких важных событий, как смерть родни.
Еще хотелось в туалет. Иок покрутил головой в надежде найти решение. Мудлон приподнял голову и взвел вверх указательный палец. Обычно после таких манипуляций дядя требовал еды и всех прочь из его спальни.
Да, это была его спальня. Иок откровенно не понимал, как его дядя не умер еще сто лет назад, когда стал старшим живым членом семейства, и переселился в это угрюмое помещение.
Мудлон открыл рот, сделал вдох, и тут же выдохнул
Его обмякшее тело плавно легло на подушку, а из указательного пальца, направленного в потолок, изошел едкий зеленый дымок. На мгновение в зале наступила тишина - на сей раз определенно гробовая.
Но уже скоро большая стрелка часов ее нарушила, громко переместившись на одну минуту ближе к полуночи.
- Все! - констатировал Иок, и активно зашевелился.
Народ начал громко дышать и двигаться. Каждый думал о своем наследстве. Иок, переминаясь с ноги на ногу, думал о туалете.
- Почтенные! – покашляв, обратился к присутствующим писарь. – Позвольте озвучить последнюю волю глубокопочтейнешего, всеми любимого, старейшего, мудрейшего, добрейшего…
- Зануда, - тихо констатировал Иок. Писарь термину занудства исключительно соответствовал.
- …справедливейшего… - продолжал писарь.
- Давайте ближе к содержанию, - проскрипела противным голосом молодая трехсотлетняя вдова шестисотлетнего Мудлона.
Народ согласно зашумел и шагнул ближе к ложу
Писарь перелистнул с десяток страниц, покашлял и постучал пером по книге. Перед ним повис рог. Иок, оценив внушительную оставшуюся часть завещания, тихо попятился к выходу.
- Ничтожнейшие из низших, презрейнейшие из существующих… - громко заорал писарь в рог.
Иок, распихивая сонно зевающую родню, пробирался к выходу. Его мочевому пузырю было совершенно не интересно происходящее в зале, он просто хотел опорожниться от пары стаканов сидра, выпитого хозяином в честь своего предстоящего двадцатитрехлетия. Кстати, наступившего именно сейчас.
- …глупейшие из необразованейших, бестыднейшие из бесцеремонейших… - по всему замку эхом орал голос писаря.
- Пропустим эти любезности, - тихое скрипящее эхо вдовы настигло Иока в туалете.
Под старческий кашель писаря, Иок опорожнил свой мочевой пузырь и, удовлетворенный, поплелся из замка.
- Мои мерзкие родственники! – откашлявшись, продолжил писарь. – В связи с моей безвременной кончиной, повелеваю разделись мое недвижимое имущество между Вормором, Имордой, Смордором, Макором…
Иок вышел во двор и посмотрел на луны
Зачем ему какое-то имущество дяди, когда у него есть целое небо? И когда-нибудь он обязательно увидит настоящее Солнце. Когда-нибудь какой-нибудь отважный линеалец разрушит проклятие черногорцев, и миллионы лун сольются в одну - как раньше. И каждый новый год эта одна Луна будет медленно уходить на юг, а не оставаться с предыдущими - как последнюю тысячу лет. А с севера будет подниматься Солнце.
Иок взлетел и мечтательно закружил над замком. Поднимаясь все выше и выше, он улетал от скрипучего голоса писаря, оглашавшего на всю Линеалию последнюю волю Мудлона.
- Иок! Иок! – сквозь грезы прорвалось его имя, а тело, повинуясь зову, потянулось обратно в замок.
Иок забежал в зал
Недовольные родственники, уже получившие свои доли в наследстве, явно желали покинуть это помещение и оказаться в своих спальнях. Они злобно смотрели на молодого парня, как будто причиной их нахождения здесь был исключительно он.
Часы пробили полночь.
Иок посмотрел на талмуд писаря – оставалась не зачитанной последняя страница. Писарь внимательно осмотрел Иока, словно желая убедиться, что это именно он.
- Иок, мой непутевый племянник, получает… - писарь откашлялся, собравшиеся захихикали. – Меч Новолуния, - закончил писарь и захлопнул талмуд.
Книга исчезла. Родственники незаинтересованно переглянулись. Писарь устало встал, расправил свои крылья и полетел к выходу. Остальная толпа, нервно размахивая крыльями, стаей направилась вслед за ним.
Писарь, испуганно оглянувшись, быстро уменьшился до размеров комара, прибавил скорости, и успел вылететь до того, как в дверях застряли три жирные незамужние тетушки Иока.
От хлопанья крыльев закладывало уши
Иок отошел от этого бардака ближе к дядиному ложу. И тут же получил подзатыльник.
- Позор и бесполезность на всю нашу семью! – отчитал его папа. – Двадцать три года стукнуло! И этот мудак Мудлон помер, так и не вручив тебе никакого магического предмета, - папа сплюнул на пол и взлетел.
Его сестры, гордо задрав носы кверху, расправили крылья и живо ими замахали, нагоняя пыли на непутевого брата.
Через несколько минут, благодаря усилиям вдовы дяди, своей корягой превратившей трех тетушек в шмелей, Иок остался один в спальне Мудлона.
Он подошел к его ложу и грустно посмотрел на усопшего
- Соболезную, - вздохнул он. – Всю жизнь трястись над своим скарбом, чтоб потом твои родственники разобрали его по клочкам, и стали еще злобнее и дальше душами друг от друга, - Иок присел на пуф и взял дядю за руку. Еще теплую руку. – И спасибо за меч Новолуния, - улыбнулся он. – Я, правда, не знаю, что такое меч Новолуния и зачем мне нужен этот меч Новолуния…
В комнате засверкали молнии и над дядей появился меч. Иок крепче сжал левой рукой руку дяди, а правую медленно поднес к мечу. Меч раскаленным железом впился в руку Иока, тело пронзило молниями, и его затрясло. Боли не ощущалось, Иок был словно парализованный, и ему казалось, что за происходящим он наблюдает со стороны…
Со стороны дяди, глазами дяди – он видел перед собой нависающие волосинки густых растрепанных бровей, а нос щекотала жесткая борода, провонявшаяся полынью, которую дядя любил курить.
Иок закрыл глаза и потряс головой.