Почему опасно быть спасателями? Я не про пожарных или полицейских. Я про тех, кто сам добровольно входит в определенную зависимость и размещается в роли доброго человека из Сезуана.
Треугольник Карпмана в жизни
Эта концепция заключается в наличии трех фигур: жертвы, тирана и спасателя. Тиран шарашит по несчастной жертве всеми доступными способами, как психическими, так и физическими. Жертва при этом не защищается или защищается хило, уходит плакать в уголок и/или рассказывает о своем горе всем своим близким, друзьям и даже чужим людям. Среди слушателей историй о насилиях по отношению к жертве обязательно найдется хотя бы один человек, который захочет серьезно вмешаться и спасти обиженного. Спасатель имеет благородное сердце и желание восстановить справедливость. Негоже обижать слабых.
Что же не так в этом треугольнике?
Почему все три фигуры являются объектами исследования психоаналитиков, психологов и психотерапевтов? Обычному, как говорится, простому, человеку легко представить себе нездоровым обидчика, с натяжкой жертву, а вот спасателя, рыцаря без коня, ну совсем невозможно. Увы, спасательская роль тоже ущербна. Вот почему.
Спасатель бросается на амбразуру. Он начинает добровольно тратить свои личные ресурсы (время, силы, деньги, внимание и тд). Он видит жертву слабой, не имеющей того, что он хочет ей дать. Как минимум, поддержку, защиту.
А так ли слаба жертва? Кто определил, что именно нужно дать жертве? Спасатель опирается на версию жертвы о событиях. Я сейчас не хочу сказать, что жертва реально не обижена. Я имею в виду другое. Спасатель не знает одного фокуса-покуса. Жертва всегда периодически становится тоже агрессором. Она долго терпит, терпит, но однажды взрывается, и воздушный шарик лопается. Тирану нашего треугольника может достаться по третье число так, что он потом сам себя ощущает жертвой и даже на какое-то время затыкается.
То есть у того, кого мы прежде видели жертвой, есть и собственный ресурс!
До поры до времени спасатель об этом не догадывается.
Итак, представьте себе, что спасатель проводит некую глобальную операцию, после которой волки уже не целы, овцы спасены и им даже отведен некий хлев, место под солнцем. Свое, личное, суверенное.
Живет себе жертва, вроде даже приободрилась, но живет в хлеву. А спасатель живет на вилле. Жертва ест травку, а спасатель есть икорку с маслом. Жертва отпуск проводит на речке своей деревни, а спасатель в турциях всяких.
Жертва даже после спасения осталась жертвой. Быть жертвой – это её диагноз. Ей всегда кто-то чего-то недодает.
Она знает, что спасатель имел и имеет больше. И жертва никогда не забывает причиненное ей «добро». Со временем она начинает ненавидеть спасателя. Потому что он по-прежнему бодр, весел, благороден и готов идти на помощь. Даже если однажды жертва сказала спасателию «спасибо», то придет время, когда благодарность превратится в претензию и обиду.
Жертва не изыскивает свои ресурсы на созидание. И даже если она что-то для себя делает, то у нее остается ощущение, что она в более ущербном положении по каким-то внешним причинам.
Вывод
Слабая, незрелая личность не изучает свои границы, свои ресурсы, чтобы использовать это на счастливое строительство своей жизни. Она даже не пробует узнать, как много она умеет, как многому она могла бы научиться. Кстати, парадокс случается порой и в том, что на самом деле жертва может и не жить в хлеву. У нее может быть даже хорошая и очень хорошая зарплата. Быть жертвой – в ее голове. Ей мало того, что она имеет.
Вот такая жертва легко обесценивает всё то, что сделал или даже продолжает делать для нее спасатель. Однажды она сочтет, что спасатель вообще ничего для нее не сделал. Беда тому спасателю, который вот на этой стадии «развития» жертвы продолжит проявлять внимание и благородство. Всё это будет бесить жертву.
Добавлю «чистоты эксперимента ради», что в моем примере спасатель чист сердцем и умом. Но в жизни это вряд ли так. У спасателя тоже есть мотивация. И даже если она не является какой-нибудь безобразно подлой, то все равно можно говорить о каком-то личном интересе. Помните лакончиное «А против кого мы дружим?» У спасателя могут быть свои претензии к тирану нашего треугольника. А если они не знакомы, то самый безобидный мотив – побыть героем – это тоже определенная гордыня и мотив. Подпитывает гордыню незнание того, как все обстоит на самом деле. И тем более незнание того, что будет дальше. Впрочем, для гордыни и не нужно поводов. Она просто есть. Вопрос лишь в ее размере.
Но когда спасатель дочухает до всего, то и он превратится в агрессора. Таков закон треугольника с тремя взаимозависимыми фигурами. Стоит спасателю услышать неблагодарность и претензии вчерашней жертвы, он развергнется в немедленных решениях и санкциях. Он перекроет тот кислород, которым до сего момента кормил «бедную несчастную обиженную овечку».
И что же делать?
Выходить из треугольника. Выходить из зависимости и шкуры одной из трех фигур. Никто не есть жертва, если только сам этого не захочет. А начинается все именно с положения жертвы. И насильник, и спасатель в треугольнике Карпмана непременно происходят из роли жертвы. А потом перекатываются из одной роли в другую, остановившись наиболее стойко на той, которая ему более свойственна по характеру.
Но все меняется, когда жертва прекращает жаловаться на жизнь и благодарит судьбу или Господа за то, что имеет. Когда спасатель перестает смотреть на кого-то как на слабого и перестает сливать свои границы и ресурсы на тех, кто сам ничего не делает для своего развития. Когда агрессор перестает видеть вокруг опасность и перестает жить страхами либо самой обычной примитивной гордыней, ощущением своего превосходства.