На протяжении многих лет я замечал постоянную склонность среди моих коллег - противников абортов. Возможно, сами того не желая, они преуменьшают возможность того, что конец легальных абортов повлечет за собой что-либо, кроме искоренения великого зла.
Мир после аборта, который они себе представляют, внешне напоминает тот, в котором мы уже живем, с его привычными социальными и экономическими структурами. Они не желают думать о том, что они сами могли бы извлечь пользу из того, что те, кто стоит по другую сторону вопроса, назвали бы преимуществами десятилетий легальных абортов для всего общества - например, позволить большему количеству женщин заниматься оплачиваемым трудом или полностью устранить социальное давление, которое когда-то привело к бракам "под дулом пистолета".
Это всегда казалось мне большой неудачей воображения. Теперь этот провал должен быть исправлен. С появлением на прошлой неделе черновика того, что, по-видимому, является предстоящим мнением большинства в деле Доббс против Джексонской организации женского здоровья, решением, которое отменит закон Ро против Уэйда, американцам предлагается подумать о том, что будет означать жить в стране, в которой аборты, хотя и не запрещены повсеместно, скорее всего, будут запрещены или сильно ограничены в 28 штатах.
Противникам абортов стоит спросить, что может последовать за отменой закона Роу - кроме радостного факта рождения сотен тысяч дополнительных детей - и как нам следует относиться к появлению любых нежелательных социальных или экономических последствий.
Американское общество, каким мы его знаем сегодня, возникло в 1970-х годах, после принятия Роу, на фоне растущего уровня преступности, стагфляции и разрушения фордистского экономического консенсуса в пользу дерегулирования и распада стабильных, квазинационализированных монополий. Невозможно представить себе наш сегодняшний образ жизни - упадок тяжелой и текстильной промышленности и подъем экономики услуг, финансиализацию, распад традиционных семейных и других социальных структур, поглощение практически всех аспектов нашего существования цифровыми технологиями - без учета примерно 63 миллионов абортов, которые были сделаны в Америке с 1973 года.
То, как именно аборты повлияли на эволюцию американского общества, является предметом некоторых споров. Рассмотрим экономические последствия. Двадцать лет назад Джон Д. Мюллер утверждал на страницах консервативного журнала "Семейная политика", что Роу - "возможно, единственное крупнейшее американское экономическое событие прошлого века, более значительное, чем Великая депрессия или Вторая мировая война". По его мнению, сокращая численность американского населения, аборты угрожают как экономическому росту, так и инновациям. Легальные аборты, по его словам, привели к снижению уровня жизни и потере триллионов долларов чистой продукции.
За годы, прошедшие после публикации эссе г-на Мюллера, бесчисленные экономисты и социологи утверждали обратное: что легальные аборты не только совместимы с устойчивым экономическим ростом, но и необходимы для него. Среди прочего, ограничение доступа к абортам коррелирует с более низким уровнем участия в рабочей силе, снижением заработной платы и увеличением текучести кадров.
Если действия крупных корпораций в таких штатах, как Техас, который недавно запретил аборты после шести недель беременности, свидетельствуют о том, что деловой истеблишмент Америки согласен с этим. Советы директоров таких корпораций, как Citigroup, выполняя фидуциарный долг перед своими акционерами, объявили о том, что они будут субсидировать проезд сотрудников, желающих сделать аборт за пределами штата.
Противники абортов должны рассмотреть возможность того, что эти корпорации правы в своем очевидном предположении, что аборты способствуют максимизации акционерной стоимости. Готовы ли мы принять обратное предположение, что запрет абортов приведет к снижению акционерной стоимости?
Масштаб проблемы гораздо шире, чем экономика. Исследования, проводимые на протяжении многих лет, показывают, что Америка без абортов означала бы увеличение числа матерей-одиночек и рождение детей у матерей-подростков, увеличение нагрузки на программы Medicaid и другие программы социального обеспечения, повышение уровня преступности, менее динамичную и гибкую рабочую силу, увеличение выбросов углекислого газа, снижение результатов тестов учащихся и бог знает что еще. Если вы искренне верите, как и я, что каждый аборт означает преднамеренное убийство невинного человеческого существа, существует ли некий гипотетический порог отрицательного роста, уровня углекислого газа или уровня участия в рабочей силе, за которым защита этой жизни будет слишком обременительной?
Для меня ответ - нет. Именно поэтому, даже если я считаю маловероятным, что (например) существует какая-либо значимая причинно-следственная связь между доступом к абортам и успеваемостью, я считаю, что противники абортов не должны сбрасывать со счетов возможность того, что их запрет приведет к последствиям, о которых некоторые из нас будут сожалеть. Настаивать, как это часто делают противники абортов, на том, что экономисты Джон Донохью и Стивен Левитт не могут быть правы в отношении корреляции между Ро и снижением уровня преступности два десятилетия спустя, кажется мне молчаливым признанием того, что если они правы, то наша позиция в отношении абортов должна быть изменена.
По этой же причине противники абортов должны взять на себя обязательства по самым щедрым и гуманным положениям для матерей и детей (оплачиваемый семейный отпуск, щедрые детские пособия, прямые субсидии на доходы для матерей, остающихся дома, одноплатное здравоохранение), не будучи при этом поллианнами. Что бы мы ни делали, в мире после Ро многие дети, которые в противном случае не родились бы, будут жить в полном несчастье, и многие из наших соотечественников будут равнодушны к их судьбе. Если мы хотим развеять вредный аргумент о том, что только счастливые жизни достойны спасения, нам придется честно признать пределы социальной политики и частной благотворительности в регулировании мутного прилива и отлива человеческих страданий.
В письме другу в 1959 году Фланнери О'Коннор сетовала на то, что некоторые представители духовенства, отстаивая католическое учение о деторождении, чувствуют необходимость успокоить опасения по поводу перенаселения. "Я бы хотела, чтобы различные отцы перестали пытаться защищать его, говоря, что мир может выдержать 40 миллиардов", - писала она. "Я буду радоваться тому дню, когда они скажут: Это правильно, независимо от того, будем ли мы все гнить друг на друга или нет, дорогие дети, как мы, конечно, можем".
Хотя неомальтузианские опасения, которые одушевляли многих наблюдателей во второй половине 20-го века, сейчас кажутся необоснованными, в бесхитростном признании О'Коннор, что все могло сложиться иначе, следует видеть мудрость. То, что правильно, очень редко бывает удобным.