О новогодних «огоньках», которые устраивали преподаватели нашего музыкально-педагогического училища, ходили легенды. Все на них рвались. Но не всех пускали. К «огонькам» мы готовились за год, как бразильцы к карнавалу. В результате столы ломились от вин и закусок, паркет трещал от танцев, взрывы хохота перекатывались по этажам.
Сознаюсь в старом грехе: любили мы посмеяться над сильной половиной человечества. Но нежно, на мягких лапках. Например, устраивали состязания по метанию вдаль... куриного пера! Со строгими правилами, судьями и желанным призом на горизонте - литровой бутылью коньяка.
Коварство же конкурса заключалось в том, что каждому спортсмену выдавалось по три пёрышка. В пылу спортивного азарта участники непрерывно ссорились, выдавая бесподобные монологи: «Где мои три пера?» - «У него ещё свои три пера не кончились, а он уже мои схватил!»
Или, разбившись на команды, выбирали самого красивого и, водрузив на стул, наряжали новогодней ёлкой - со звездой во лбу, мишурой по рукам и гирляндой на попе, с искрящимися шарами на ушах, в носу, в петлицах и ширинках.
История, о которой пойдёт речь, случилась на одном из таких «огоньков».
Уже отгремели тосты, прошли состязания.
Упарившись от танцев, все высыпали в прохладный коридор и задымили у раскрытых окон. Шутки, смех, анекдоты... Тут меня и понесло. Ляпнула что-то ядовитое насчёт врачей.
- Ух ты, язва! - обиделся один из гостей, оказавшийся доктором. - А учителя что? Лучше? Приходит недавно сын из школы...
И понеслось. Он про школьный буфет, я - про больничный туалет, он - про учительшу-злодейку, я - про врачиху-неумейку. Он мне: «Ах ты, языкастая». Я ему: «Эх ты, носастый». Нос у него и правда был выдающийся. Нас уже хотели разнимать. Кстати, в количестве гадостей я явно лидировала. В скобках замечу, что я тут ни при чём. Это бурлило и рвалось наружу французское шампанское местного разлива в компании с чудненьким виски производства районного пищекомбината. И виски, и кошачий вискас там стряпали в одном цехе. Может, перепутали чего... Когда я сказала нечто уж совсем гадостное, носатый окинул меня пристальным врачебным взглядом.
- Ну подожди, языкастая. Мы с тобой ещё поговорим. В моём кабинете. Вот придёшь на приём - и побеседуем.
- Хи-хи-хи! И кто же вы по специальности, если не секрет?
- Зачем секрет? Кожвенеролог, - с гордостью ответил врач.
- Ой, не могу! Уж извините, но без вас я как-нибудь обойдусь!
- Уверена? От тюрьмы, сумы да венеролога...
Дело было 30 декабря. Наутро просыпаюсь, иду по привычке в ванную. И застываю на пороге. Из громадного зеркала глядит на меня совершенно незнакомая мадам. В моём, впрочем, халате. И не мадам даже, а неизвестный науке гибрид.
То есть одна половина физиономии, если приглядеться, вполне может сойти за мою. А вот вторая, отделённая вертикалью носа, представляет собой хорошенькое розовенькое свиное рыльце. Восточный глазик узенький блестит под складкой кожи. Нос пятачком. Аж хрюкнуть захотелось. Конечно, с эзотерической точки зрения всё правильно. Вела себя вчера как поросёнок - поросёнком и стала. Но ведь обидно! Как же я пойду на новогодний бал? В Дом офицеров?
Быстренько подхватилась, завесила физиономию шарфиком и понеслась в поликлинику. Бывает же такое - врач-офтальмолог оказался на месте. Я спасена! Не веря собственному счастью, разматываю шарф, чтобы показать ему эту страшную красоту.
- А вы не по адресу пришли, - охлаждает мой пыл доктор. - У вас аллергический конъюктивит. Вам нужно к кожвенерологу.
Уж лучше бы он послал меня на три буквы! Мне что голову на плаху сложить, что войти в кабинет к этому...
А только делать было нечего. Когда я появилась в кабинете у носатого, он расхохотался так, что зазвенели игрушки на ёлке в регистратуре. Совершенно неприличное, бессовестное ржание - как можно смеяться над больными? - понеслось по гулким коридорам пустой в этот час поликлиники.
Вспомнив о врачебном долге, он умолкал и, надувая щёки, тужился, пытаясь загнать внутрь этот неуместный смех, но, глянув на меня, начинал ржать, как молодой жеребец, впервые увидевший кобылу. Я за него даже порадовалась. Не каждый день можно так повеселиться.
Со скорбной физиономией я прикусила язык что бы не ляпнуть: «А ведь я была права, когда врачей ругала. Вот пожалуйста - у него пациент на приёме, а он ржёт как ненормальный».
Приступ веселья, наконец, иссяк. Носатый осмотрел мой глаз и проговорил:
- Рад бы вам помочь, но к сожалению...
Я похолодела. Из носа хлюпнуло. Из глаза капнуло. А он продолжал:
- Медицина-то у нас, как вы правильно вчера заметили, слабая... вообще плохая.
- Хорошая! Сильная! - энергично возразила я.
- Врачи вот неумелые...
- Почему? Очень даже умелые! Советские врачи - лучшие в мире!
- Да ну? А мне, грешным делом, что-то другое послышалось...
Он насладился моей раскисшей физиономией и наконец по-человечески улыбнулся.
- Ладно, языкастая. Не переживай! Дело поправимо. Дам тебе сейчас мази, капель, таблеток - вечером будешь как огурчик.
Носатый не обманул: вечером я и правда была как огурчик. В летящем платье светло-зелёного шёлка, золотой полумаске и серебряных туфельках. Мой кавалер, тоже наряженный во что-то зелёное, звенел медалями, как барбос на выставке, и шевелил усами, нашёптывая в ухо приятности и комплименты.
Проводив старый год и по-гусарски шумно встретив новый, все отвалились от столов и высыпали в прохладный вестибюль. Шутки и анекдоты полетели со всех сторон. «Приходит ученик в школу, а учительница...» - донеслось
от окна. Я по привычке навострила уши и раскрыла рот, готовая вступиться за честь мундира. И туг же закрыла. Проявив благоразумие и приглядевшись к знакам отличия, я сообразила, что анекдот рассказал майор-танкист. И мудро решила, что обойдусь на сей раз без боевых действий. А то ещё встретимся где-нибудь на полигоне...