***
Иришке нравилось в доме прабабки. Старинная мебель, стеллажи заполненные книгами, от пола до потолка. Много комнат, большая светлая столовая и терраса с которой открывался вид на густой ельник. Девушка расположилась в шезлонге и не спеша потягивала горячий кофе, слушая пение птиц и любуясь капельками росы на траве, сверкавшими под утренним солнцем.
- Ирина Александровна, вы завтракать будете? - Елизавета Петровна подошла так незаметно, что Иришка вздрогнула.
- Что, остальные уже проснулись? - задала она вопрос, экономке.
- Нет, ещё рано. Обычно они все спят, до полудня. Оно и понятно, лесной воздух, тишина...
- Тогда я подожду, пока все встанут. Одной, как-то неудобно завтракать. Елизавета Петровна, расскажите, пожалуйста, о моей прабабушке. Я ведь её совсем не знаю, да и мама моя тоже... Не знала.
Елизавета Петровна поджала губы и нахмурилась, раздумывая ворошить ей прошлое или нет. Ведь Беата, чётко дала понять, пусть все тайны останутся в прошлом. Но, это она так сказала и она этого хотела. Экономике, эта слегка высокомерная девушка, не нравилась. В последние годы, Беата зачастила к прабабке. Она привозила продукты, лекарства и между делом выспрашивала о каких-то камнях, привезённых прадедом, с рудников. Серафима Макаровна хоть и дожила до преклонных лет, но ум её оставался ясным. Она видела намерения своей правнучки Беаты насквозь и потому громогласно объявила ей одним погожим осенним днём:
- Ты, дорогуша, дорожку-то сюда не протаптывай особо. И внучку моему, который твой папка, передай, что я в здравом уме, твёрдой памяти и на тот свет соберусь не скоро. А когда соберусь, то кому передать свои богатства, сама решу.
Беата психанула тогда, покраснела от злости и ускакала, только её и видели.
- Ну, что тебе рассказать... Даже не знаю, - вздохнула Елизавета Петровна, посмотрев на Иришку пристальным взглядом и в очередной раз поразившись, её сходству с покойной прабабкой.
- Серафима Макаровна из всех детей, особливо выделяла всегда Ростислава. Мальчишка был не похож на других детей, от слова совсем. Темноволосый и смуглый, с карими глазами и чёрными бровями, он был словно цыганёнок среди светловолосых братьев и сестёр, которых он терпеть не мог. Кроме Эммы. Её он любил и оберегал, какой-то не совсем братской любовью. Дрался со всеми, кто её обижал. Эмма росла копией матери внешне, но по характеру совсем на неё не походила. Была тихой и молчаливой, боялась каждого шороха. Серафима относилась к такой тесной привязанности, между братом и сестрой скептически и всячески старалась их разъединить, знакомя уже повзрослевшего Ростика, с дочерьми своих подруг. Эмма от ревности за старшего брата, тихо плакала в подушку. Пока с рудников не вернулся Григорий Алексеич, отец. Ростислава он не долюбливал, не видя в нём ни одной своей черты и Серафимы. Поэтому быстро заприметил странность между Эммой и Ростиком. В гневе, он стукнул по столу и отправил парня в кадетское учебное заведение, а Эмму просватал за сына своего лучшего друга, с рудников. Они договорились, что поженят детей, через пять лет, когда дочери Григория исполнится восемнадцать. Казалось бы, всё утихомирилось и улеглось. Ростислав учился, домой приезжал очень редко. Эмма ходила в школу, взрослела и хорошела с каждым днём. Окончив школу, повадилась ездить с подружками в город, якобы в театр. Грезила сценой и громко распевала песни, в семейном кругу за фамильным роялем. Серафима не могла нарадоваться изменениям Эммы. От молчаливой тихушницы, не осталось и следа. Только Григорий почему-то ходил мрачнее тучи и не мог дождаться восемнадцатилетия дочери, чтоб быстрее выдать её замуж.
Трагедия произошла, буквально накануне совершеннолетия Эммы. Ростислав впервые за годы учёбы, решил приехать домой. Да не один, а со спутницей, представив её своей невестой. Григорий и Серафима были не рады, ведь тогда приличные девушки, не ездили без родителей, по чужим домам. Это считалось не прилично. Эмма так вообще, как взбесилась. Залепила при всех, пощёчину Ростиславу и убежала из дома....
Иришка слушала Елизавету Петровну, затаив дыхание. Казалось, она окунулась в прошлое и представила события тех дней настолько ярко и эмоционально, что когда экономка замолчала, девушка вышла, словно из транса.
- Елизавета Петровна, а что дальше-то было? - умоляющим голосом, спросила она.
- Я... Я точно не помню. Мне бабушка рассказывала, она тогда прислуживала у Кречетовых. Я то уж пришла сюда, когда Серафима Макаровна доживала свои последние годы..., - экономка силилась что-то рассмотреть, прищурив глаза и напряжённо наморщив лоб.
Иришка не понимала в чём дело и тоже посмотрела в ту сторону, куда был направлен взгляд Елизаветы Петровны. Экономка вдруг встрепенулась, пнула ногой шезлонг, в котором лежала Иришка и бросилась в её сторону.
- Что вы делаете! - кричала Иришка. Она свалилась с шезлонга, который упал на неё - зачем вы меня столкнули? - Иришка пыталась высвободиться из под деревянной конструкции. Она слышала, как на её крики, прибежал первым Тёма, а потом и остальные.
- Вот это, даа! - послышался сдавленный голос Беаты. Йося помог Иришке выбраться и девушка пошатнулась от развернувшейся перед ней, картины.
- Как же так...- бормотала она, глядя на лежащую на деревянном полу террасы Елизавету Петровну, раскинувшую руки, в разные стороны. На груди её растекалось большое кровавое пятно, распахнутые голубые глаза, не подвижно смотрели в потолок.