Это не я так говорю, это соседка моя Клавдия Яковлевна или Клаша, как испокон веку зовут её в деревне, хотя Клаше уже перевалило далеко за восемьдесят.
Мне кажется, что она даже счастлива от того, что так надолго сохранила имя своей молодости. Её и Дроля, это покойный муж, так до самой смерти называл. Она его Дролей, а он её Клашей. Во семейка!
Коля-Николаша
И вот у Клаши появился зять. Нет, не первый. Первый-то был Николаша из Займы, это который давал их дочке Райке жару, мало того, что шлялся направо и налево, так и до работы был неохоч.
Клаша не раз кричала на всю улицу, что напрасно Райку на белый свет произвела. А при чём тут Райка? Её ведь только пожалеть. А Клаша винила дочку, это потому, что сама за всю жизнь от своего Дроли слова худого не слыхала, он её пока мог поднять, всё на руках носил. Видывали бабы и не раз, как идёт Дроля по задворкам и свою Клашу на руках в баню несёт.
Ну и Клаша к Дроле, конечно, тоже относилась со всем уважением. Бывало, собирается Дроля в командировку, за зерном в соседний район, деревня уж об этом знает, потому что Клаша весь вечер с ведром и тряпкой ползает у него по капоту, машину намывает.
А утром – картина маслом! От дома до машины выкладываются тесинки. По ним, набритый и надушенный, при полном параде шагает Дроля, а следом Клаша несёт его ботинки. Переобует Дролю, поцелуются, как молодые, перекрестит она его, пошепчет чего-то на ухо, заберёт его сапоги и возвращается к дому, а Дроля – в путь.
Весёлый, русоволосый, он и по характеру был под стать своей Клаше, только в ростике чуть-чуть уступал. Бывало, бабы только откроют рот, чтобы похвалить Дролю за очередное доброе дело, на которые он был щедр до невозможности, как Клава уж тут как тут: «Да худ ли мужик!»
И сразу поставит точку, чтобы на её Дролю шибко-то глаза не пялили, сама, мол, от него без ума.
И вот в такую-то семью попал Николаша, которому хоть говори, хоть… сами понимаете, всё одинаково.
Грозилась Клаша и не раз забрать дочку обратно домой, но Райка не слушала родителей, держалась за своего Николашу, любила, наверное, а потому всё и надеялась из него человека сделать.
Да только не было в её характере той крутизны, которая у Клаши была, потому ничего и не получалось. Да к тому же, на третий год совместной жизни у Николаши с Райкой дочка родилась. Приехала Клаша проведать внучку, посмотрела и губы поджала: «Вылитый батько, толку не будет…»
Но на руки взяла, внучка ведь всё-таки. Не знаю уж, искренне впустила дитя в своё сердце или только притворилась, но время показало, что Клашин прогноз верным оказался, дала им эта девчушка потом жару.
Но это потом, когда подрастать начала, когда в город учиться уехала, до воли дорвалась, как объясняла бабам Клаша, узнавшая об очередном внучкином выкрутасе. Но до этого было ещё далеко, ещё Райка продолжала со всей добротой и сердечностью выстраивать свою семейную жизнь.
Жаль, Николаша этого не оценил, ушёл как-то за реку в гости, да так там и загостился на целых три месяца. А когда вернулся, не нашёл на месте своей семьи, набралась всё-таки Райка мужества и ушла от него, видно, и у неё гиря до полу дошла, вернулась она в родительский дом, в котором её давно уже ждали и решение – бросить Николашу на сто процентов одобрили.
Дроля
Клаше бы от стыда глаза прятать, как же, дочка с мужем разошлась, деревня такого не прощает. А она – нет! Даже гордилась, что сумела дочку из такого беспросвета выцарапать.
Говорила, что свет велик, придёт еще и в её дом золотой зять. Мечта такая у неё была, чтобы однажды ступил к ней на порог золотой зять. Правда, в чём это золото будет заключаться, Клаша никогда не говорила, но расчёсывая дочкину пушистую косу, непременно мечтала вслух:
- Найди мужика такого, как мой Дроля…
- Обязательно. Чтобы баян за ним носить, как ты всю жизнь носишь… Люди смеются…
- Смеются? Кто? Бабы-то наши, дуры деревенские? Чего они в бабьем счастье понимают? Посмеются и опять к коровам хвосты крутить. А я со своим Дролей в это время еду в ресторан. Его играть приглашают, а я при нём… Сижу там, как королева, все ко мне с уважением, как же, жена баяниста… Наши дуры думают, что я езжу Дролю сторожить…
- А зачем? Баян за ним носить?
- А хоть бы и так. Я – баба здоровая, мне Бог вон какую силушку дал, а у Дроли-то сердце с детства больное, в нужде да в работе рос, вот так рано и надсадился. Берегу я его. Он меня бережёт, а я – его. Знаешь ли ты, какое это счастье, когда есть кому перед сном мандаринку почистить и на блюдечко положить? А мой Дроля никогда сам не съест, почистит, отделит дольку, а остальное мне. И не дорога мне мандаринка, дурочка ты такая, а дороги его любовь и внимание. Тебе бы такого мужика, тогда и умирать бы мне можно спокойно. Чтобы и Наташку твою к рукам прибрал, а то ведь потеряешь её, вон растёт, как сорная трава, ни меня, ни деда на хвосте не имеет, а уж тебя так и подавно.
- Любви ей не хватает…
- Какой любви? Ты что, мало её любишь? А мы с дедом разве не балуем её? Да она купается в любви…
- А отец? Отцовская любовь где? Она же ведь не глупая, всё понимает и знает, кто её отец. Вот и протестует…
Хитрющая Клаша
После этого разговора прошло, помнится, три года. Была тогда тёплая ранняя весна. Солнышко так и брызгало по окошкам, манило на улицу. Райка собралась мыть окна, поливая из шланга и так отливающие синевой стёкла. Увидела, что по улице мужчина пробирается, от лужи к луже, от лужи к луже, скользит, обрывается в воду. Окликнул её:
- Милая дама, вы не знаете, здесь жильё не сдаётся?
Райка, напуганная таким странным для деревни обращением, уже хотела ответить: «Нет!», но неожиданно появившаяся на крылечке Клаша, сложив ладошку домиком, посмотрела на незнакомца и вдруг предложила:
- Почему это не сдаётся? Хотите, так у нас поживите, у нас и комната свободная есть, внучка всё равно в городе учится…
Так у Клаши появился квартирант, которому судьбой было уготовано получить необычный титул - «мой золотой зять».
Нет, не сразу, конечно, а после того, как Клаша узнала, что Серго Михайлович мужчина армянской национальности, вдов, к тому же, зубной врач, присланный в нашу районную поликлинику зубы рвать.
На вопрос «как оказался в деревне?» Серго Михайлович ответил, что сам из сельской местности родом и потому решил лето в деревне пожить, а там видно будет.
Он ещё только произнес «видно будет», а Клаша уже увидела Серго Михайловича в роли своего «золотого зятя». Нет, Клаша, конечно, понимала, что её Райка и Серго Михайлович – прутья не из одного веника, но решила, что притрутся, не молодые уже. Главное, что Серго Михайлович на все сто подходил под параметры «золотого зятя».
Уставший от одиночества и перемены мест, Серго Михайлович очень скоро уловил, куда клонит эта пожилая обходительная дама, а вернее, хитрющая русская баба Клаша. Понял и всей душой повернулся к её сорокалетней дочери с глазами побитой собаки.
Как и когда между Райкой и Серго Михайловичем вспыхнул огонёк взаимной симпатии, об этом история умалчивает, да и я тоже умолчу, потому как не видела, не знаю, зато видела, как поздно вечером Райка крутилась с тряпкой и ведром возле вишневой «Волги» Серго Михайловича.
А ещё видела, как уже по осени вёл Серго Михайлович Райку в сельсовет, а Клаша, едва поспевавшая за ними, тащила огромный букет гладиолусов.
Бабы, сгорая от любопытства, останавливали её, пытая о главном:
- А внучка-то, внучка-то знает? Как она? Неужели смирилась?
- С чем? – искренне удивлялась Клаша. – Она что, враг своей матери? Да мой золотой зять любого умаслит. Он ей пообещал, что вот она эту зиму проучится, и он её на работу к себе устроит… Райку скоро в город увезёт, ему там квартиру служебную дают, будет Наташка с матерью и с отцом жить. Мой золотой зять разрешил Наташке папой его звать, и она не против… Вот, бабы, пришёл и на мою улицу долгожданный праздник.
Читайте мой рассказ Ох уж эта тёщенька...
Дорогие читатели! Благодарю за лайки, комментарии и репосты!