Площадь Ленина. Пасмурно. По воздуху разносится запах мокрого асфальта и сирени — люди несут разноцветные букеты, аккуратно перевязанные георгиевской лентой. Небо пестрит белым, синим и красным. Дети в тёмно-зеленых пилотках одной рукой держатся за родителей, другой крепко держат портреты ветеранов. По площади разносится песня: «Этот день мы приближали, как могли». А потом: «…война народная, Священная война». Звенит колокол – скоро начнётся парад.
С утра народ идёт и едет в центр города с фотографиями своих родственников – участников Великой Отечественной. Кто-то несет чёрно-белые портреты, старые фото. У кого-то они цветные, заламинированные. Некоторые держат сразу несколько штендеров – три-четыре портрета с биографией фронтовиков, тружеников тыла, узников концлагерей – у каждой семьи своя история. В колонне встречаются люди с прикрепленной к одежде и к штендеру буквой «Z» в чёрно-оранжевой расцветке. Спрашиваю у женщины, что значит этот символ у неё на кофте. Отвечает спокойно: «Za Победу». Ну, «с праzдником», - говорю ей, вздыхая, и с тяжёлым сердцем иду вглубь. По площади прогулялось волнообразное «Ура!».
К тому времени, когда полк должен был выдвигаться, погода испортилась, пошёл дождь. Поэтому фотографии ветеранов люди заботливо прятали под зонтики или дождевики.
Память о войне для россиян не ограничивается контекстом идеологии и официальной информацией из учебников. Это наша глубоко личная трагедия. Добровольно становясь в колонну «Бессмертного полка» люди фактически заявляют о своем праве на историческую правду и память. Они говорят о войне, но по-другому, безшаблонно, не вклиниваясь в линию политики. Просто без ветеранов этот праздник – не праздник. Фотографии героев, поднятые высоко над нашими головами, это и есть, мне кажется, железное право на историю, смешанное с кровью и льющееся прямо по нашим венам.
Народ идет по Плехановской до Театра оперы и балета. Бесконечный поток поворачивается в сторону Кирова. Над головами реют красные флаги. Цвет напоминает кровоточащие раны и майский закат. Автомобильные гудки смешиваются с голосом народа: «С праздником! С Днём Победы!».
На пути «Бессмертного полка» стоят эстрады, играют военные песни. Издалека снова доносятся строки: «…война народная, Священная война». Вдруг трое мужчин из колонны громко начинают петь: «Расцветали яблони и груши». Их подхватывают остальные: «Поплыли туманы над рекой…». По улице проносится знакомый мотив, и «Священную войну» уже не слышно. На дождь не обращают внимание.
В толпе встречаю семью – муж и жена, оба в пилотках. Держат фотографии в рамочках. Спрашиваю мужчину о портрете, который он несёт:
- Это мой дед. Освобождал Воронеж. Был водителем. Когда он рассказывал о войне, всегда плакал. На передовую вёз боеприпасы, с передовой – раненых бойцов.
Колонна движется вперед. По дороге останавливается пожилая женщина. Ее зовут Анна Ивановна Меркулова, родилась в 1938 году – ребенок войны.
- Нас у мамы было четверо и все живы остались. Мы дети войны, узники... Помню, сидели месяцами за колючей проволокой. Наши солдаты нас освободили: проволоку перерезали плоскогубцами и выпустили. И мы давай бежать. Вернулись в наше село Малую Верейку, пришли в свой дом. А там не пол – земля в хате. Наш дом кирпичный, он живой остался. Мы пошли с мамой за дровами в лес, чтобы печь топить. И вот, мы выжили. Помню ещё, сидели в погребе. Я иду и думаю, как же мы вылезли из этого погреба: там не лесенки, ничего нет. Как нас мама вытащила… Папа в Германии погиб – я с сыном в компьютере нашла своего папу, Меркулова Ивана Филипповича. У Берлина схоронён. Я бы поехала в Германию, если была бы помоложе.
На другой стороне дороги мальчик лет девяти, одетый в военную форму, несет большое Красное знамя. Под нарастающий шум толпы его родители рассказывают о своих героях:
- Мы приехали из Минска. На фотографиях наши прабабушка и прадедушка, во время войны они находились на территории Белоруссии. Дедушку фашисты поймали, расстреляли и повесили на глазах жены и трёх сыновей. А жена ушла в партизаны вместе с двумя младшими детьми. Погибла на задании. Мы с семьёй каждый год с их портретами выходим.
Дождь к полудню начал усиливаться. Народу на площади становится меньше, а по Кирова всё ещё идёт с конца колонны непрерывный, кажется, поток людей со своими героями.