Машенька рано осталась сиротой.
Отца она видела в последний раз, когда тот ласково потрепав её по щеке, ушёл в тайгу за орехом и канул с той поры, оставив их с матерью одних.
Мать сначала долго горевала, сидя долгими вечерами с пряжей у маленького окошечка.
А со временем одолела её хворь, иссушив несчастную до кости.
Не дождавшись мужа так и померла к вербному воскресенью.
Прибывшая с соседней деревни тётка по отцу кружила в доме, словно хозяйка.
Помыли покойницу и уложили в гроб, женщины разошлись по домам, а тётка посадила Машеньку на колченогий стул и спрашивает.
- Ну что, сирота ты моя горемычная? Рассказывай где папка с мамкой тайник держали. Скажешь, куплю тебе к пасхе платье с кружевами.
От тетки Глашы, исходил неприятный запах.
Машенька, поморщив веснушчатый носик, мотнула головой.
- Ужели и вправду не знаешь?, пробормотала себе под нос тучная женщина, оставив сидеть малышку на стуле, лазя по обитым железом сундукам, доставшимся в наследство от отцовской матери.
Вскоре на деревянном полу грудой лежали материны платья, отрезы ткани и купленный в запас чай.
Шкаф, стоящий возле кровати матери, был полупустой, раздосадовано хлопнув дверью, она прошла к самодельной вешалке.
Накинув поверх платья ватную телогрейку, тётка вышла из дома.
Девочка, слезла со стула и подошла к лежащей в гробу матери.
Держась за край она потянулась, чтобы погладить застывшее лицо матери, но вернувшаяся тётка отругала её и усадила за стол.
- Посмотри! Все руки в смоле у тебя. Дерево тоже плачет когда умирает.
Машенька любопытно понюхала руки.
- Сиди, не слезай со стула, сказала женщина, складывая дрова в печь.
Огонь трещал и прыгал в печи.
Наколотив яиц, тётка слила их в закопченную сковороду.
Раздалось шкворчание.
Яйца пузырились и плевались по всей чугунине плиты.
- Молока в доме нет, придётся есть то что бог послал, проговорила тётка шерудя кочергой в печи.
Тётка Глаша поставила сковороду с дымящимящейся яичицей и бутылку мутной водицы, которую она тут же открыла и нацедила в кружку.
Зычно крякнув, она выпила её до дна, закусив соленым огурцом.
- На, ешь, сказала тётка всуча ей вилку.
Вскоре пришла соседка, горько причитая над телом покойной, она тут же присела к столу, принимая из рук тетки кружку.
Машеньку отправили спать.
Она в полусне слышала шепелявый голос соседки.
- Глаша, точно говорю тебе! Степан намыл золота и к весне собирался перебраться всей семьей в город. Надежда сама обмолвилась об этом. Царствие ей небесное.
- Так нетуть в доме ничего, все переворошила. Завтра в хлеву поищу.
- Правильно, Глаша. Возможность такую не упускай. Дом новый справите и заживете как люди.
- Сына в город учиться пошлю. Нечего ему в деревне прозябать. Сопьеться как все наши мужики. А там глядишь и жену себе найдёт подходящую, не чету нашим девкам.
Девочка уснула.
Тётка с раннего утра, поправив здоровье, искала тайник, но так и ничего не найдя вечером пила с соседкой огненную водицу.
Схоронили мать на третий день возле могилы её отца и матери.
Машеньку забрала тётка к себе.
Росла она среди двоюродных братьев и сестёр.
Тётка была главной во всем, поедом сьедая мужа за его копеечную зарплату.
Жадная Глафира мечтала о том, как сын станет инженером, складывая по копейке в заначку все деньги, что попадали в дом.
Из всех детей, любила она лишь первенца, Васеньку, как она всегда звала его, тайком суя ему прикупленный пряник или леденец на палочке.
Годы пролетели.
Тётка совсем извелелась, Васенька беспобудно гудял и кутил.
Машенька уехала из дома тётки, поступив в училище на повара.
Каждое лето, она ездила на могилку матери, долго сидя на посеревшей лавочке, прислонившись спиной к молодой березке.
Закочнив учёбу, Машенька приехала к матери, попрощаться, ведя за собой красивого парня.
- Здравствуй мама. Повела к тебе моего суженого. Зовут Матвей. Поженимся мы скоро и уедем очень далеко, наверное навсегда.
Берёза зашелестела.
- Приехали к вам ко всем, поклониться и поправить могилки.
Матвей снимал лопатой верх с бабушкиной могилы и лопата обо что-то заскрежетала.
Из могильного холмика показался небольшой чугунок, набитый золотыми самородками...