Я застала тех, кто там был… И в самом пекле, и в тылу, работая не покладая рук, будучи ребёнком или подростком… Они очень мало говорили о вoйнe. Я собирала информацию по крошечкам, иногда разговор о том, как это переживали, был единственным за всю жизнь.
Мой прадедушка по линии мамы - Тарасов Василий Григорьевич (1905-1984). На фронт был призван в первые дни войны. Воевал в составе героической 16-й армии под Волоколамском. Во время ожесточённых боев с 16 по 27 октября получил тяжёлое ранение, от которого так и не смог окончательно оправиться, и после долгого лечения в госпитале на фронт больше не вернулся. Нога была просто нашпигована осколками, которые не смогли достать. В 70-е началась гангрена, ногу отняли. Это совпало с переселением прадеда и прабабушки из дома барачного типа с печным отоплением в квартиру со всеми удобствами. Вот только квартира была на четвёртом этаже без лифта. Прадед перестал выходить из дома, бодрости духа ему это не прибавило. Сразу как-то сник, усох… О вoйнe не говорил никогда. Ни одного рассказа.
Его дочь (моя бабушка) Тамара Васильевна Старкова (Тарасова) подростком пришла работать на Горьковский машиностроительный завод номер 92. Туда же юношей пришёл мой дед - Пётр Николаевич Старков. Всю войну они работали на заводе, делали пушки. Каждый раз, когда я вижу пушку нашего завода в музее или на выставке, думаю о том, что мои родные могли быть причастны к ее изготовлению.
Прадед по папиной линии - Александр Иванович Палеев (1911-1974). Почти ничего не знаю о том, где воевал. Он yмep задолго до моего рождения, старшие родственники тоже все время говорили одно, что он ничего не рассказывал… Знаю только, что призывался из села Ромашково Сумской области.
С этим прадедом связана другая история, тоже очень многое говорящая о том, что вoйнa калечит всех. В Ромашково стояли войска СС. Уходя на вoйнy прадед оставлял огромную семью, 12 детей было. За время оккупации 10 yмepли от голода и болезней. Остались мой дед и его сестра. И прабабушка. Честно, я блокирую этот кусок, как могу. Ну невозможно же представить, как женщина теряет за короткий срок десять своих детей…Кто-то из выбравшихся из села односельчан связался с прадедом и почему-то сообщил ему, что никого в живых у него больше нет. В 1943 году прадед попадает в госпиталь после тяжёлого ранения, за ним ухаживает медсестра, тоже вдова. Он-то себя считает вдовцом. Они женятся, уезжают в Сибирь, начинают жизнь с чистого листа. И через какое-то время узнают, что жена и двое детей прадеда живы. Прадед просто перевёз своих в Сибирь, построил им дом на той же улице. Но остался с новой женой, которая, по сути, получается и не жена была официально. Надо сказать, что мачеха очень любила моего деда. Парадокс, что при столь сложной истории она не делала вид, что у ее мужа нет других детей, не считала их чужими. Я видела письма дедушки к мачехе и ее к нему. Там исключительно «мамочка», «сыночек любимый» и так далее. Всегда она его только хвалила, всегда им гордилась. Вот ведь не было никаких психологов, никакой информации, как строить отношения с детьми второй половины от первого брака, но эта простая женщина могла бы многих научить этому!
Дедушка мой, его сын - Василий Александрович Палеев, переживший оккупацию и потерю многочисленных братьев и сестер, один раз всего рассказал мне, как было страшно ему, девятилетнему пацану, пасшему колхозное стадо, видеть, как село занимают эсэсовцы на мотоциклах. Деду пришлось нелегко, ведь он пропустил два года школы, а потом его прадед забрал туда, где дети учились все время, без перерыва. Представляете, каково быть переростком, старше всех в классе? Да ещё и говорить с украинским акцентом… Дед всю жизнь был очень скромным и замкнутым. Говорит, чудом нашел себя в жизни, пришли лётчики в школу, объявили о наборе в лётное училище. В институт он бы вряд ли поступил.
Ещё очень врезалось мне в память воспоминание бабушки - Антонины Яковлевны Палеевой (Лукьяновой) (папиной мамы) о дне Победы. На общей кухне стоял такой крик. Это бабушкина соседка тетя Маруся, у которой с войны не вернулись три сына, проклинала и Гитлера, и Бога. Именно 9 мая 1945 года у неё помутился рассудок.
Я это запомнила с детства. Как и глубоких старух, сидящих у деревянных домов на улице Варварской (тогда - Фигнер) с портретами своих погибших сыновей. Совсем мальчишек… По этой улице мы ходили на парад. Я вручала цветы ветеранам у вечного огня, там был праздник. Но на той улице, которая вела к празднику, я видела горе…
Boйнa - это ужас. Страх. Боль. Покалеченные жизни. В том числе и после. Только с рождением своих детей я осознала полностью, что это - праздник со слезами на глазах. Я помню всех. Своих. Чужих. Героев книг. Лётчика, к которому папа водил меня в 80-е. Он выпрыгнул из горящего самолёта, лежал 40 лет после вoйны. Я помню их всех. И для меня сегодня - самое тяжёлое 9 мая… Вечная память.