В буфете у моей бабушки есть одна чашка, разбитая и склеенная, с отколотой ручкой и дыркой в дне, без блюдца и с истертым рисунком — одним словом чашка-инвалид. Но моя бабушка очень ею дорожит, эта чашка принадлежала её отцу, и она хранит её как память и всегда с придыханием говорит о ней «Гарднер». Так ещё в детстве я понял, что «Гарднер» — это нечто ценное и значимое. В 2018 году я был в Москве с гастролями и пошёл на обед к моей московской бабушке Валентине. Мы о чём-то болтали, уже начали пить чай, и тут она говорит, что хочет показать мне две чашки, которые не может ставить на стол, потому что они слишком истёртые, с трещинами и сколами. Но они принадлежали ещё её бабушке , и может быть я могу сказать о них что-нибудь. Она приносит две чайные пары, а у меня, наверное, слишком заметно загорелись глаза и вырвалось слово «ГАРДНЕР». Я стал их рассматривать, восхищаться и говорить, что зря она их стесняется, их впору сдать в музей и что это чашки первой трети XIX-го века, очень редк